Договорить ему я не дала – от всей души зарядила по плечу.

– Захлопни жевальник, муженек, пока я тебе его не поломала, – предупредила я Клоуна.

– А что такого? – невинно похлопал он ресницами.

– Что такого? – ядовито переспросила я. – Я в твоих трусах копалась, идиот?!

– Копайся, я не против, – никак не мог успокоиться Матвеев. – Ты ведь, как жена, теперь будешь стирать мои вещи. Так что вообще без проблем, – явно издевался он. Я снова стукнула его по руке, попросив заткнуться. В ответ Даня сказал, что нам пора в зал. Я заявила, что никуда не хочу с ним идти. А он поднял меня на руки и самым наглым образом взвалил на плечо, как мешок картошки. Я принялась активно брыкаться и вырываться. Но разве можно остановить локомотив?

– Поставь меня на место! – требовала я, понимая, что на самом деле не злюсь. Это было частью нашей игры. Игры, правила которой были известны только ему и мне.

– Не хочу, ты меня не слушаешься, жена, – отвечал Даня, легко удерживая меня.

– Да отпусти ты ее, Макс, – сказал кто-то из его лже-друзей, которые в это время как раз всей своей шумной веселой толпой завалились в холл. Кто-то даже попытался помочь спустить меня на пол, но я возмущенно брыкнула ногой – на плече Клоуна висеть было не то чтобы комфортно, но прикольно. И я совсем не боялась упасть.

– Бедный, надорвешься же! – притворно заохала Яна, явно завидуя мне. Я украдкой показала ей кончик языка, и девчонка вспыхнула. Она беззвучно, но весьма выразительно что-то сказала. Кажется, обозвала меня дурой.

– Ах, оставьте их! – замахал обеими руками Леонид Тимофеевич. – Мивые бганятся – товько тешатся, Пгедставвьяете, какая жагишка у них будет ночью?

И он захохотал. Его внуки только устало переглянулись. Нетрезвый дедушка их порядком утомил.

– Папа, вам бы пить меньше, – заявил своим звучным и нудным голосом Петр Иванович.

– А тебе бы, сынок, напготив, не мешало бы выпить. Слишком ты напгяженный. Беги пгимег с моводежи, Петг.

– Пойдемте к нам за столик, я вам с радостью налью, так сказать! – заявил мой «отец», который явно решил споить Люциферова. Стас не возражал, и я решила про себя, что споить будущего тестя – его идея.

– Знаете, он на собственной свадьбе быв единственным тгезвым, – поведал дедушка окружающим, не замечая, как все больше киснет зять. – Потому что утгом уезжав в командиговку. Бедная моя дочка. Никакой вюбви с этим дубом. Один говый гасчет.

– Да люблю я вашу дочь! – не выдержав, заорал Петр Иванович.

– Я вашу – тоже, – вклинился Стас и был обласкан гневным взглядом. Люциферов что-то коротко бросил тестю и пошел в зал, а «папа» заспешил следом.

Всей большой шумной толпой мы направились за ними.

– Все в порядке? – тихо спросил меня Стас. И я только кивнула, все так же вися на Матвееве.

Вскоре мы снова были вынуждены выйти на сцену – чтобы получить новую порцию поздравлений. На этот раз долгих лет совместной и, безусловно, счастливой жизни нам желали мои подруги – те самые длинноногие красотки в шикарных платьях. Они то и дело обнимали меня, вспоминали несуществующие эпизоды из нашего детства и наперебой хвалили. Даже слезу пускали. Словно были моими настоящими подругами.

– Спасибо за то, что делаешь нашу Дашеньку счастливой, – в конце концов объявила рыжеволосая «подруга» Дане и крепко-крепко обняла его. При этом она что-то прошептала на ухо, заставив Матвеева хмыкнуть. Я словно невзначай боком двинулась в их сторону и втиснулась между ними. Мне уже одной рыжей хватило, спасибо, больше не хочется.

– Эх, повезло тебе, подружка! – заявила мне брюнетка с эффектным ассиметричным каре уже тогда, когда мы сошли со сцены. – Такой сладкий парень!

– Верно! – подхватила тоненькая блондинка с большими, невинными фиалковыми глазами, которые могли принадлежать только настоящей развратнице. – Мальчик, что надо. Сказка. Личико, фигура – м-м-м. Ты у него пресс видела? – спросила она с любопытством.

– Видела, – зачем-то сказала я. – Ничего особенного.

– А говорила, что любишь чувствовать, как мышцы пресса напрягаются под твоей ладонью, – вклинился Матвеев с фирменной гаденькой улыбочкой. И когда только успел подгрести к нам?

– Обожаю сильных мужчин! – хищно заулыбалась какая-то девушка с каштановыми волосами ниже талии, одетая в мини платье, с трудом прикрывающее все самое главное.

– А можно я так попробую?! – активизировалась блондинка. – Положу ручку тебе на живот, Максик… – И она потянула руку с длиннющими алыми когтями к Матвееву.

– Стоп, – остановила я ее. – Вообще-то, это мой муж. Лапать его могу только я.

Девицы переглянулись и засмеялись.

– Если встретимся в другом месте, я тебя так просто не отпущу, сладкий, – подмигнула брюнетка.

– Так понравился? – улыбнулся Матвеев.

– Может быть, – кокетливо склонила голову девушка.

– Хочешь, оставлю телефон?

– Вообще-то, обычно телефон просят у меня, – рассмеялась брюнетка, явно избалованная мужским вниманием. – Но ты еще совсем мальчишка, так что прощаю. Давай телефон, – и она с превосходством взглянула на меня. Мол, смотри, твой муж дает мне свой номер телефона. А ты останешься ни с чем.

С невозмутимым лицом я слушала, как Клоун диктует брюнетке мой номер телефона.

– Если она мне позвонит, я скажу, что ты в душе и не можешь ответить, – тотчас предупредила я его, с трудом сдерживая смех.

– Идет, – ничуть не смутился он. А я поняла, что ляпнула, но ударить его снова было нельзя – нас опять вызывали на сцену. Поздравительная экзекуция продолжилась.


2.15


После моих «подружек» к нам поднялись почётные гости праздника – семейство Люциферовых в полном составе. Первым слово взял Петр Иванович, который несколько подобрел после общения с моим «папой», старательно пытавшимся его споить. Он скупо поздравил нас с Даней, после чего микрофон взяла его супруга – ее поздравления были куда красочнее. На какое-то мгновение я снова почувствовала укол совести из-за того, что мы обманываем этих людей. Однако я попыталась прогнать эту мысль из головы, в который раз напомнив себе, что Чернов – наш спаситель. И это просто работа, и ничего больше. Когда микрофоном завладела маленькая язва Яна, эта мысль сама собой улетучилась – наглая девчонка заявила, что ей жалко жениха.

– Если хочешь, подожди меня еще пять лет, и тогда мы будем вместе, – выдала эта пигалица, сжимая микрофон и глядя на Матвеева. – Мне можно даже свадьбу не устраивать.

– Прости, – отозвался он весело, – у меня уже есть жена.

– Ну, это ненадолго, – кровожадно пообещала Яна, сама не зная, как близка оказалась к правде.

Взрослые восприняли ее слова как шутку и стали смеяться. А я нахмурилась, потому что девчонка раздражала все больше.

Положив подарочный конверт в специальный домик, стоявший на сцене, семья Лиферовых удалилась. И я была уверена, что их подарок – единственный настоящий. Остальные гости должны были лишь создавать видимость того, будто что-то дарят, и их конверты были пустыми.

После всех поздравлений нас все-таки отпустили за стол для молодожёнов, и я успела съесть канапе и выпить еще один бокал холодного и вкусного шампанского. Однако спокойствие продлилось недолго – нас заставили танцевать первый танец, от которого мы с Матвеевым не могли отказаться. Пришлось вставать со своих мест и идти в зал. Даня даже не успел надеть пиджак – так и вышел: в жилете и рубашке с закатанными до локтей рукавами.

Музыка затихла – будто затаилась. Верхний свет погас, и между столиками заструилась прохладная бархатная полутьма, искрящаяся от бликов свечей и светильников. Гости замерли – все их взгляды были устремлены на нас двоих. На меня и Даню.

Это был наш второй в жизни танец.

Сначала я думала, что он будет легким покачиванием в объятиях друг друга – для фальшивой свадьбы хватит и этого. Однако романтическая атмосфера так будоражила нервы, что я и сама не поняла, как изменила решение. Танцем я хотела рассказать им всем о своих чувствах. Раз нельзя сделать это с помощью слов, я сделаю это с помощью движений.

Я кое-что шепнула Дане на ухо и кивнула музыкантам. Тотчас зазвучала красивая мелодия: игривая, невообразимо нежная и воздушная. Мелодия, напоминающая рассветное летнее небо. Мелодия, в которой легко можно было раствориться.

Этот танец я начала первой. Закружилась по центру зала, чувствуя легкость в ногах и тяжелые крылья за спиной. Взмахи рук, повороты, легкие наклоны, изгибы корпуса – я просто дала телу возможность сказать все вместо меня. И во все движения – неспешные, плавные и пластичные – я вкладывала свои чувства. Все, что пережила в нашей детской заклятой дружбе. Все те яркие далекие воспоминания, что рвались из моей груди.

Каждый секрет. Каждый вдох. Каждую улыбку.

Музыка изменилась – стала плотнее, ритмичнее, серьёзнее. Шаг за шагом я направлялась к Дане, который ждал меня в другом конце зала. Когда расстояние между нами стало совсем небольшим, он сам пошел ко мне и мягко взял за руку. Моя ладонь оказались на его щеке, и я, склонив голову, улыбнулась Дане – нежно и мягко. А он провел кончиками пальцев по моим волосам, дотронулся до обнаженного плеча, заскользил вдоль предплечья к запястью и, наконец, взял меня за руку. Он вел в этом танце, подстраиваясь под ритм мелодии. И я следовала за ним, положив вторую руку на его плечо. Воздушная ткань юбки то и дело касалась ног.

Это была импровизация – без ярких элементов, заученных поддержек и эффектных связок. Мы неспешно кружились по залу, не отрывая друг от друга взглядов. Танец – это всегда история. И сейчас мы рассказывали историю своего недолго счастья.

Воображение рисовало пустую темную комнату со стеклянным потолком, над которым нависло звездное небо. В этой комнате мы были только вдвоем – границы реальности и фантазий, вызванных танцем и музыкой, стирались. Зато появилось прекрасное чувство душевного подъема. Мы снова вместе.