Тихон сообщил, что Дмитрий, брат Лизы, прервал их разговор, потому что девушку ждал важный человек, князь Карелин. Немного поколебавшись, он рассказал о тамошних местных слухах. Дескать, князь теперь частый гость в доме Керловых, и что больного полковника врачует именитый лекарь, вызванный Карелиным из самого Петербурга… Кроме того, поговаривали, что князь самолично оплатил все долги полковника и игровые долги Дмитрия, а также оплатил закладную на дом. Вестовой не стал упоминать, что князь сделал все это потому, что влюбился в Елизавету Ивановну, но Федору и не нужны были такие подробности. Скверное и горькое предчувствие затмило собой ту небольшую, светлую надежду, что еще теплилась в его душе.

— Эх, Лиза, Лиза, — пробормотал он с гневом и болью, — ты всему этому цена, я знаю… своим бедным сердцем чую!

Как полоумный метался он несколько минут из стороны в сторону, крепко сжав кулаки и сдерживая проклятия, готовые сорваться с губ.

— Деньги! Деньги! Только это им и было нужно! Единственное, что я не мог, и не могу дать им! — Федор скомкал в руке и сунул в карман конверт, который вручил ему Тихон. Это был тот самый конверт, что подписала за дочь Павла Петровна. Горькая усмешка появилась на его губах. Однако Тихон принес и другую нерадостную весть: они должны были провести в полях еще восемь недель. С минуту в душе Лаврецкого шла тяжелая битва, и, наконец, он принял отчаянное решение.

— Я пошлю Лизе еще одно письмо, но не к ней домой, а Наде, чтобы она сама передала его ей… а когда вернусь, поговорю с ней в присутствии ее папá…


В отличие от Федора, Александр Карелин вернулся домой счастливым. Катя, как всегда, вышла ему навстречу и выслушала его излияния. Милая, славная служанка хотела знать все, что связано со счастьем барина.

— А она-то, молодая барышня, любит ли тебя?

— Зачем бы она согласилась выйти за меня, если бы не любила? — здраво рассудил Карелин.

— Они разорены, — робко возразила Катя, — а ты спасешь их.

— Уже спас. Я бескорыстно помог им, прежде чем свататься, не говоря о том, что Лиза не знает о разорении семьи.

— Да точно ли так, батюшка? Ведь даже камни судачат об этом!

— Лиза живет в своем мире, Катя. Она ничего не знала, и я поставил условие, чтобы она никогда ничего не узнала. Я не хочу, чтобы рядом со мной, она чувствовала себя униженной…

— Ты такой великодушный, батюшка!

— Нет, Катя, просто я люблю ее… и очень хочу сделать ее счастливой…

— Батюшка, коли ты женишься на ней, ее счастье в твоих руках будет… Да и кто не был бы счастлив рядом с тобой!

— Через три дня помолвка, Катя, и на ней я подарю ей фамильные карелинские драгоценности. Это украшения бабушки со стороны папаши, но они, как ты знаешь, никогда не принадлежали моей матушке…

С тяжелым, печальным вздохом служанка опустила голову, но Карелин, кажется, не заметил этого. Он подошел к ней, как подходил много раз, и положил свою сильную руку женщине на спину. Лицо князя выражало нежность. С тех пор как он влюбился, это выражение появлялось на его лице чаще обычного.

— От матушки у меня сохранилось только кольцо… Оно одно связывает меня с ней… Я был совсем ребенком, когда матушка умерла, но я никогда не смогу забыть ее, Катя. Мне не позволяли видеться с ней каждый день… Папаша бессердечно велел, чтобы я рос вдали от нее, но я все равно боготворил ее. Матушку силой увезли на самые дальние земли, где она жила среди господской неприязни и глупой зависти слуг. Я проводил с ней только час… Теперь я, став зрелым мужчиной, могу оценить ее любовь, заключенную в ласках и словах! В последний раз, когда меня привезли туда, чтобы повидаться с ней, она, несомненно, предвидела трагический финал. Возможно, ее предупредили, что меня окончательно вырвут из ее рук…

Карелин смотрел вверх, словно глядел на небеса, где, как он полагал, находилась его несчастная матушка, а Катя сдерживала набегающие на глаза слезы.

— Я был совсем маленьким… но помню ее натруженные, мозолистые, крестьянские руки так же хорошо, как белые, холеные руки папаши… — голос Александра, казалось, дрогнул. — У матушки было одно колечко… золотое… вот оно, взгляни! — Он расстегнул ворот рубашки. На черном шнурке висело дешевое, простенькое, поблекшее от времени золотое колечко. Катя не могла больше сдерживаться, и из ее глаз потекли слезы, но Александр, охваченный воспоминаниями, не замечал их.

— Матушка вложила кольцо мне в руки вместе с этим шнурком… и я повесил его себе на шею. Это было все ее богатство, поэтому она и хотела отдать его мне. Матушка сама сплела этот шнурок, и я никогда не расстаюсь ни с ним, ни с кольцом. Для меня они дороже всех фамильных карелинских бриллиантовых украшений. Я думал надеть его на руку Лизе.

— Не надо, батюшка! — едва не взмолилась Катя. — Не отдавай его никому… Ты можешь отдать ей всё, только не это кольцо. Кольцо ты отдашь той женщине, которая подарит тебе сына. Только так ты можешь расстаться с ним. Это кольцо, должно быть, было единственным подарком, который матушка получила от твоего батюшки, когда ты родился…

— От батюшки? — повторил он с удивлением. — Но ведь это же обручальное кольцо, Катя! Папаша никогда не мог сказать матушке, что женится на ней!

— Почем нам знать, батюшка? Может статься, для служанки была счастливой та минута, когда она подарила барину сына, единственного в его жизни, и в ту минуту он смог пообещать ей эту… блажь, которой никогда не суждено было сбыться… он так и не выполнил обещания, и от него осталось только это вот кольцо.

— Ты говоришь так, словно знаешь эту историю… — потерянно пробормотал Карелин, пребывая в смятении.

— О мно-о-о-гом можно догадаться, батюшка, — Катя грустно посмотрела на князя. — Ты внимешь моей мольбе? Продолжишь хранить кольцо на груди?

— Да, Катя, я оставлю кольцо, — улыбнулся Карелин и погладил седую, поникшую голову служанки, а потом добавил: — Подай-ка мне чайку, что-то ночь нынче холодная… Да и к чему Елизавете Ивановне это кольцо? До тех пор, пока она не полюбит меня так, как я ее, до тех пор, пока мечта не станет явью, и не пробудится в ее сердце любовь, она не сможет оценить это простенькое золотое колечко…

Карелин подошел к пианино, и его руки мягко легли на клавиши. Катя смотрела на него. Она заметила, как блестели глаза Александра, как играла на его губах улыбка. Весь облик князя выражал счастье влюбленного человека, и старая служанка тихонько вышла из комнаты, чтобы принести чай.

А между тем, объект княжеского поклонения, Лиза, бежала к дому Кумазиных. Борис не смог точно сказать Павле Петровне, куда пошла барышня, но та и сама догадывалась, и не ошиблась в своих подозрениях. Дома Лиза застала только Фредерика — Надя осталась в Петербурге присматривать за переделкой их особняка.

Фредерик Кумазин, беззаботный и счастливый, подравнивал светлый ус, искоса поглядывая на задушевную подружку своей жены, и в его глазах мелькала тень беспокойства.

— Что-то случилось, Лиза? Полковнику стало хуже? — спросил он.

— Нет, наоборот. Новому лекарю, кажется, удалось назначить ему правильное лечение.

— Я как-нибудь загляну на днях проведать его. Если Вы подождете, пока я оденусь, я провожу Вас до дома.

— Да нет, благодарю Вас… мне нужно срочно возвращаться. А Надя? Скоро ли думает вернуться?

— Вы считаете, Лиза, что Надя о чем-то думает? — смеясь, спросил Кумазин. — Послезавтра я возвращаюсь в Петербург. Я приехал сюда, чтобы привести в порядок кое-какие дела и подписать бумаги. Одна из этих бумаг касается вашего батюшки. Я рад, что проблема разрешилась самым прелестным образом.

Губы Лизы чуть дрогнули, собираясь задать волнующий ее вопрос, но она ничего не спросила. Девушка стояла перед Фредериком, с тревогой и растерянностью глядя на него.

— Лиза, Вы хотите спросить меня о чем-то? — улыбнулся Кумазин.

— Нет, Фредерик… Я просто зашла повидаться с Вами и Надин.

— Мне думается, что как только я сообщу ей новость, она тут же вернется, чтобы поздравить Вас. Для Нади это будет важнее переделки и обустройства в доме.

— Новость? — тут же насторожилась Лиза.

— Все только об этом и говорят, Елизавета Ивановна… Поговаривают, что Вы выходите замуж за князя Карелина, и через три дня состоится помолвка. А Вы собирались хранить это в секрете? — весело рассмеялся Фредерик. — Как забавны все-таки женщины! Вам не стоит беспокоиться по поводу Наденьки. Уверяю Вас, моя жена сочтет Ваше решение замечательным и ничуть не разобидится на Вас за своего кузена Лаврецкого. Она отлично понимает, что в Вашем положении романтический брак ни к чему.

Фредерик мог позволить себе кое-какие вольности, поскольку знал, что его жена не могла сердиться на Лизу! Она относилась к ней, как к сестре. Однако Кумазин не знал, что Лиза пришла сюда не из-за Нади, а в поисках каких-либо новостей о Федоре. В сердце девушки снова вернулась тоска, и она сказала с горькой улыбкой:

— Мое положение! Все знают, что я разорена, не так ли? И Федор тоже.

— К несчастью, Елизавета Ивановна, такие вещи нельзя скрыть. К тому же Федор встретился с Вашей маман, когда приходил просить Вашей руки.

— Приходил просить руки, — растерянно повторила она и быстро повернулась к Фредерику, будто внезапно осознав, что это означает. — Вы уверены в этом?

— Сейчас я понимаю, что поступил опрометчиво, и был бестактным, — сокрушался Кумазин, — но, в любом случае, Вы можете быть уверены, что я ни с кем не говорил об этом… Я не предполагал, что Вы об этом ничего не знали…

— Все молчали! Никто ничего не сказал мне — ни маман, ни папá… ни сам Федор!..

— По словам Наденьки, Федор был в отчаянии. Он робок и безволен, у него нет сил, чтобы бороться. Лаврецкий беден, у него нет денег, и…

— Деньги! — гневно перебила Фредерика Лиза. — Все помешались на этом слове, будто в мире нет ничего другого, кроме денег.