Не говоря ни слова, Дмитрий подчинился ее приказу. Немного погодя он вернулся к матери, которая все это время ни на шаг не отходила от своего наблюдательного поста у окна.

— Маман, со стороны князя было чрезвычайно любезно прислать такой подарок, — весело сообщил Дмитрий. — Благодаря умелым рукам, лошадь абсолютно здорова — ни малейшего намека на раны и порезы от осколков стекла.

— Как я и предполагала. Слуга уже ушел?

— Нет, я велел ему подождать.

Павла Петровна быстро подошла к маленькому столику и торопливо написала несколько строчек на сложенном вдвое тончайшем листе превосходной бумаги, поставив в конце записки свои инициалы. Затем она вложила записку в конверт, запечатала его и отдала прямо в руки изумленного сына.

— Письмо для князя. Скажи человеку, чтобы непременно передал его. И вот еще что, Дмитрий, молчание… полное молчание обо всем.

Меж тем как Дмитрий выполнял указания матери, Лиза входила в кабинет отца. Девушка не на шутку встревожилась, увидев побледневшего Керлова. Полковник, крепко сжимал виски руками. Лиза неслышно подошла к нему.

— Папá, что с Вами? Вам плохо?

— Ничего страшного, дочка, голова немного побаливает.

— Это все цифры. Вы, должно быть, устали от них. Пестов уже ушел?

— Да, не так давно.

— А я и не знала. Федор Михайлович был здесь, ждал, когда нотариус уйдет, чтобы поговорить с Вами.

— Ах да, конечно. Он же хотел попросить меня о чем-то, верно? Это срочно?

— Он придет послезавтра, когда маман не будет дома.

— Почему? — удивленно спросил Иван Петрович.

— Да так… это все его глупости. Он слегка робеет и слишком скромен, хотя и стóит многого. К тому же он знает, что не нравится маман.

— Зато тебе, напротив, очень нравится. Кажется, ты проявляшь интерес не только к его делам, но и к нему. Я с большим удовольствием поговорю с ним, когда он придет.

Иван Петрович хотел было выпрямиться, но помешала острая боль. Он не смог сдержать сорвавшийся с его губ стон.

— Папá, что с Вами? Вам больно? — не на шутку встревоженная Лиза быстро наклонилась к отцу.

— Да, болит немного, особенно в правом виске, но это ничего, пройдет. Несколько часов отдыха, и все будет в порядке. Сейчас пойду, прилягу.

— Папá, мне кажется, что это не только головная боль, но и еще что-то. Вас что-то гложет… Я чувствую, как Вам больно, и хочу помочь!

— Лизонька! — ласково пробормотал Иван Петрович. — Мне грех сетовать на свою судьбу, если господь дал мне такую дочь!

— Сетовать на судьбу? Но что случилось, папá?

— Ты не сможешь мне помочь, дочка. Ничего не поделаешь, и ничего не исправишь.

— Приход Пестова был не к добру. Он принес плохие вести? Вероятно, что-то о Мите, но мой брат хороший. Просто он легкомысленный и беспечный. Он снова играл?..

В ответ полковник лишь утвердительно качнул головой. Будет лучше, если Лиза поверит в это, ведь сам он не мог сказать дочери горькую правду, что он разорен. Иван Петрович ласково посмотрел на дочь, и его глаза едва не наполнились слезами, но он вовремя сдержал их.

— Вам придется оплачивать его долги, правда? Какая-то его выходка, я полагаю. Жаль, что Митя доставляет Вам столько огорчений. Я поговорю с ним прямо сейчас.

— Не говори, доченька, не стоит. Лучше поцелуй меня и проводи в комнату. Я хочу только одного — сделать тебя самой счастливой женщиной на свете!

— Так и будет, папá, если Вы хорошо встретите поручика Лаврецкого!

Отец и дочь вышли из кабинета. Полковник изо всех сил старался скрыть свое недомогание и едва опирался на нежную и хрупкую руку Лизы.

— От души повеселись на балу у Кумазиных… доченька!

— Конечно, папá… мамá купила мне чудесное платье… пожалуй, даже слишком дорогое и красивое для меня.

— Для тебя ничто не будет слишком дорогим и красивым, милая моя Лизонька, — тихо промолвил Иван Петрович, с сожалением и болью думая о том, что это роскошное платье было, по-видимому, единственным, что он мог предложить своей обожаемой дочери.

Иван Петрович и Лиза вместе вошли в спальню полковника и не видели, как Павла Петровна, как всегда, элегантная, вышла из дома. Перед этим она отдала распоряжение, чтобы ей подготовили самый лучший экипаж. Дмитрий шел следом за матерью, но на террасе они распрощались.

— Ни отец, ни твоя сестра не должны узнать о том, что я собираюсь сделать, — втолковывала Павла Петровна сыну. — Я не задержусь там, и скоро вернусь…

Александр Карелин жадно читал короткие строчки, написанные Павлой Петровной, те самые, что она прислала с Николашкой. Однако князь даже не подумал переодеться. Он не двигался с места и ждал. Стоя у окна, Александр увидел подъехавший экипаж с лакеем и кучером в ливрее. Из другого окна Катя тоже внимательно наблюдала за тем, что происходило снаружи.

— Как они с дочерью похожи! — воскликнула Катя. — Ты встретишь ее прямо здесь, батюшка?

— Конечно, коль скоро она нашла меня здесь. Ступай, Катя, встреть ее и проводи сюда.

Повернувшись, Карелин собрался было пойти навстречу гостье, но Павла Петровна уже вошла в комнату.

— О-о-о, князь Карелин! — излишне восторженно протянула она с улыбкой на губах.

— Не желаете ли присесть, оказав тем самым честь моей скромной избушке? — холодно и сухо поинтересовался князь.

Павла Петровна пропустила колкость мимо ушей, делая вид, что не заметила холодного приема. Как ни в чем не бывало, она села рядом с Карелиным. Тот тоже опустился в кресло, стоявшее ближе к горящему камину.

Как удивились бы муж и дети Павлы Петровны, если бы видели и слышали их в эти минуты!

Павла Петровна разговаривала с князем запросто, по-свойски, вспоминая прошлые времена, проведенные в Париже. Тогда Александру было пятнадцать, и он, полумертвый от голода, пришел к ней с рекомендательным письмом. Однако Павла Петровна была слишком изворотлива и умна, чтобы не касаться столь щекотливой и неприятной темы. О тех годах она упомянула лишь вскользь, в нескольких словах и с улыбкой, зато постаралась как бы невзначай, ненавязчиво подвести разговор к желанной теме — своей дочери.

Прекрасно зная, что Александр уже имел честь познакомиться с Лизой, Павла Петровна сделала вид, что ей ничего не известно о недавнем инциденте с оранжереей.

— Решила навестить старого знакомого, вот и заглянула к Вам, — уверяла она Карелина, — мы ведь теперь соседи.

Князь несколько недоверчиво взирал на непрошеную гостью, но та была как всегда восхитительно прекрасна. На губах женщины играла простодушная улыбка, и она встала с кресла, чтобы откланяться, но тут же завела разговор о бале у Кумазиных. Впрочем, Карелин не проявил к этому никакого интереса.

— Вы должны пойти на бал, Александр, — мягко настаивала Павла Петровна. — Теперь Вы знатный человек, Ваша судьба полностью переменилась.

— Ваша правда, — иронично пробормотал Карелин.

— Так чем же Вы расстроены? Старый князь признал Вас законным сыном, оставил в наследство имя и капитал. Полагаю, у Вас нет причин жаловаться. Вы знатный, благородный, немыслимо богатый дворянин, титулованная особа. Благодаря себе, Вы прославились. Так почему же Вы не хотите знаться с аристократическим обществом?

— Потому что все вышеперечисленное мне безразлично. Я принял титул и состояние, возложив на себя определенные обязанности, а деньги — мое оружие. Благодаря моим миллионам тысячи крестьян становятся чуть богаче. Благодаря деньгам, я вернулся к родной и любимой русской земле, но ни титулы, ни богатство не дали мне самого желанного. Они не вернули к жизни крепостную крестьянку, мою мать, которую лишили всего, даже утешения держать на руках и прижимать к себе своего сына. Если князь Карелин и благословил меня, то мне не хватает материнского благословения. Благословения той самой окровавленной крестьянки, которую я видел ребенком. Тогда я был слабым и беззащитным мальчишкой и не мог помочь ей.

— Ради бога, Александр, — смущенно пролепетала Павла Петровна, — мне так жаль, что я пробудила в Вас столь болезненные воспоминания, но Вы не можете жить, постоянно думая об этом.

— Я не могу не думать об этом, Павла Петровна.

И снова вступила в игру женская хитрость — Павла Петровна вернулась к теме праздничного бала.

— Александр, не лишайте меня удовольствия представить Вас моим детям. Меня несколько огорчают те неприятные обстоятельства, при которых Вы познакомились с Лизой. Мне хочется, чтобы Вы забыли об этом инциденте. Моя дочь — милая и воспитанная девушка, правда, немного избалованная отцом и мною. Вы были грубы с ней, и это взволновало ее… но, узнав о Ваших трудах, она не могла не восхититься этим, ведь она обожает землю.

Павла Петровна продолжала говорить. В ее речах проскальзывал неуловимый намек на материнскую озабоченность судьбой дочери и беспокойство о будущем Лизы. Холодность Александра исчезла без следа, и Павла Петровна мысленно улыбнулась, подумав про себя, что этот солидный мужчина, стоявший сейчас перед ней, оставался в ее руках все тем же мальчишкой, которым она ловко манипулировала много лет назад.

— Я хочу, чтобы Вы поехали на этот бал и танцевали с моей дочерью. Она — гордячка, и придает большое значение человеческому достоинству, но я подозреваю, что Вы запали ей в душу, несмотря на свою грубость.

— Поверить не могу, Павла Петровна. Сдается мне, Вы насмехаетесь надо мной.

— Боже упаси! Я говорю серьезно!

Князь сурово сдвинул брови, но тут же, вопреки собственному желанию, улыбнулся, позволив себе немного потешиться только что услышанными льстивыми словами. Он снова представил себе ладную фигурку выпрямившейся перед ним Лизы со сверкающими от гнева глазами, ее ясное и гордое лицо, алые, цветущие, по-девичьи пухлые губы, и некое странное, необычное чувство заставило этого рослого, по-мужицки коренастого мужчину содрогнуться.