— Я не понимаю Вас, и не желаю понимать, — сухо заметил Федор. — Мне кажется, вы чего-то боитесь, доктор, но, знайте, что никто не желает княгине счастья так, как я… я жизнь свою отдам, лишь бы видеть ее счастливой…

— Молчите! — властно и в то же время испуганно приказал Лев Ильич, увидев подходившую к ним Наташу. Для нее приезд Лаврецкого был таким же счастливым событием, как и для князя.

Перемолвившись с Наташей парой слов, мужчины удалились. Маслова бесстрастно смотрела им вслед, а затем гордо вздернула подбородок и выпрямилась, словно разом поставила всё на кон, и теперь готовилась к бою.

— Он не смотрит на меня, как на женщину, я для него только приказчица, — зло пробормотала Наташа. — Ну и пусть… Приезд этого болвана мне на руку. Не будем упускать удобный случай. Мы еще поглядим, с кем из нас останется Карелин… Первая часть плана сорвалась, так получится вторая…

Маслова вошла в кабинет Александра. Князь встретил ее так же радостно, как и всех других. Он уже почти забыл о приказе, отданном двумя днями ранее, и непринужденно беседовал с ней. Напустив на себя смиренный вид, Наташа улучила момент, бухнулась перед князем на колени и торопливо забормотала:

— Прости меня, прости… — упрашивала она. — В честь рождения сына и той великой радости, что в твоей душе, позволь мне побыть здесь, рядом с тобой! Клянусь, что больше не обижу я княгиню и тебя не разозлю… ты даже не увидишь и не услышишь меня, если сам того не пожелаешь… Я стану самой распоследней из служанок княгини, только оставь меня, позволь быть рядом с тобой. Прошу тебя! Ты такой великодушный, так выполни мою просьбу!

— Ты образумилась, Наташа? — с нажимом спросил Карелин. — Хорошо, оставайся, если желаешь, только без глупостей. И знай, что скоро мы с Лизой уедем отсюда. Мы вернемся в Керловку, и осенью откроем, наконец-то, двери Карелинского дворца. К тому времени жена как раз снимет траур…

— Хорошо, Александр, как только вы уедете, я тоже уеду… в Николаевку.

Карелин прошел к двери мимо Наташи, и та потупила взгляд, чтобы князь не заметил победный блеск в ее глазах…

Чувствуя, как радостно бьется сердце, и трепещет от нежности и сладких надежд душа, Александр приоткрыл дверь, вошел в спальню жены и подошел к кровати. Лиза улыбнулась мужу.

— Я не помешал тебе? Может, я не вовремя? — спросил Карелин. — Ты, должно быть, спала…

— Нет, мне не спится. Сон все никак не придет. А что ты хотел?

— Могу я посмотреть на малыша? — робко поинтересовался Александр.

— Конечно… Катя, — позвала Лиза, — подойди, пожалуйста!..

Старушка с маленьким чудом на руках быстро подошла и встала рядом с Лизой. Бледный от волнения Карелин склонился над запеленутым младенцем, чтобы рассмотреть крохотное личико, сжатые губки и закрытые глазки малыша.

— Он такой маленький, что уместится даже на ладошке, — сказала Лиза с какой-то печалью, — но я верю, что он быстро вырастет и станет таким же красивым и сильным как ты, Александр.

— Лиза! — воскликнул Карелин с обожанием глядя на жену. Дрожащими руками он стиснул ладонь Лизы. Оба молчали, но их глубокие взгляды были красноречивей всяких слов. Катя скромно отошла в сторонку и скрылась за портьерой боковой двери. От нахлынувшей нежности Александр придвинулся поближе к жене и ребенку. Тихим голосом он рассказывал Лизе о своих планах и о том, что сына ожидает блестящее будущее.

Лиза заворожено слушала мужа, но когда он закончил говорить, неуверенно прошептала:

— Александр, я должна рассказать тебе кое-что… вероятно, это огорчит тебя, но я хочу, чтобы ты, как можно раньше, узнал об этом!

— Только не сейчас, прошу тебя! — резко ответил он, думая, что жена намекает на прошлое. — Молчи, у нас еще будет время серьезно поговорить обо всем, когда ты поправишься. А сейчас — ни слова, тебе нельзя волноваться… Или ты хочешь, чтобы я приказал тебе молчать?

— Мой ужасный тиран! — нежно промолвила Лиза, и глаза ее наполнились слезами. — Иногда нужно говорить, пользуясь случаем.

— Ничего, выпадет и другой случай, а лучше мы вообще не станем говорить об этом. — Нахмурившись, Александр встал с кровати, но, увидев, что по лицу любимой катится слезинка, улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать Лизу и осушить губами соленую каплю. Он нежно погладил рукой по-девичьи пухлое лицо жены и мягко сказал: — А сейчас тебе нужно отдохнуть… Да, кстати, хочу сообщить тебе одну новость, которая наверняка тебя обрадует: вернулся Иван Ежов!

Лиза лишилась дара речи, но ее лицо выражало лишь безмерное удивление. Александр рассмеялся.

— Ты удивлена, правда? Я тоже остолбенел, увидев его перед собой. Должно быть, он очень спешил, раз так быстро вернулся. Думаю, в Москве он пробыл дня два, не больше, и в Петербурге несколько дней, чтобы оформить все необходимые бумаги. Все чин чином, бумаги он привез с собой. Ежов на пять лет арендовал орловские земли, так что теперь он — наш сосед. Как говорится, прошу любить и жаловать. По-моему, он неплохой охотник, и мы сможем отменно поохотиться на медведей и волков.

— Но почему тебе непременно нужно подружиться с ним? — с трудом выдавила Лиза.

— Здесь не город, Лиза, и соседи — либо близкие друзья, либо злейшие враги. Золотой середины нет, а этот молодой человек мне по душе, и мне не из-за чего враждовать с ним. Неважно, что он был коммерсантом. Сейчас мы оба землепашцы, хотя, если послушать Льва Ильича, он больше смахивает на поручика-улана…

Александр ждал от жены улыбку, но ее губы задрожали, и она с большим трудом овладела собой. Ее лицо вмиг побледнело и осунулось.

— Катя, позови Наташу. Она должна быть в своей комнате… — сказал не на шутку встревоженный Александр старой служанке, пришедшей известить барыню, что ванна для нее готова. — Тебе плохо, жизнь моя? — обеспокоенно пробормотал он, обращаясь к жене.

— А разве Наташа еще в Карелинке? — спросила Лиза, не скрывая своего волнения.

— Видишь ли… — начал Карелин, злясь на самого себя за то, что разрешил Масловой остаться, — она не могла уехать, потому что была очень нужна доктору… Она готова служить тебе, ползая на коленях, если нужно.

— Для того, чтобы находиться здесь, правда? Чтобы быть рядом с тобой! Я понимаю, все это и так слишком очевидно…

— К сожалению, ты ошибаешься, Лиза, но сейчас не время спорить. Я же сказал тебе, что очень скоро мы уедем.

— Я думала, что все изменилось, но это не так!

Лиза устало откинулась на подушки и закрыла глаза. Александр печально посмотрел на нее с непонятной смесью досады и тревоги и вышел, низко опустив голову.

* * *

У поворота проселочной дороги, ведущей к проезжему тракту, на земле, под сенью зарослей тенистого орешника, сидела Марфа и недоверчиво, даже с ненавистью смотрела на стоящего перед ней высоченного, крепко сбитого мужика с косой саженью в плечах и грубым лицом. Тот мельком оглядел позорный шрам от хлыста на ноге старухи. Окладистая рыжая, с проседью борода, доставала до груди и лежала поверх голубой крестьянской рубахи, заправленной в широкие черные шаровары. На ногах его были высокие, почти не ношенные, сапоги, единственное украшение в одежде. В руках мужик держал пару бутылок самогона и торговался с Марфой о цене.

— Ты сущий дьявол, Могол, — ярилась Марфа. — Спервоначалу-то цена была другой, а сейчас ты хочешь, чтобы я отдала тебе все, что принесла.

— Ты вот лучше рассказала бы, что там в Карелинке стряслось? — поинтересовался Магол, и Марфа нехотя сообщила новости, но, помня об уговоре с Наташей, о многом умолчала. Впрочем, даже из скудного рассказа Марфы Могол узнал не так уж мало. Он довольно осклабился, увидев деньги, которые Марфа выудила из своих лохмотьев.

— На-ка вот, глотни, — Магол предложил старухе выпить вместе с ним первача, и спор мигом забылся.

Неожиданно собутыльники увидели едущего к ним верхом раненого Николашку. Глаза Могола алчно заблестели при виде великолепного коня, и он быстро схватил его под уздцы. Николашка кое-как слез с лошади и, шатаясь, двинулся к Марфе.

— Вот я и нашел тебя, старая ведьма! — крикнул он. — Я убью тебя, потому что княгиня померла из-за твоей самогонки!

Уверенный в смерти Лизы, Николашка стонал и плакал, рассказывая о случившемся. Могол внимательно слушал его, с усмешкой переводя взгляд с одного на другого. Марфа и бровью не повела на николашкины угрозы, а сам Николашка, убитый горем, без сил опустился на землю и привалился спиной к стволу деревца.

Хитрый и изворотливый Могол мигом смекнул, что денежки, которые Марфа пригоршнями разбазаривала направо и налево, достались ей от некой богатой особы неспроста. Лошадь из карелинских конюшен он отвел в маленький денничок, а обратно привел свою тощую, заезженную клячу.

— Вот что, паря, — вкрадчиво начал Могол, — коли хочешь спастись, поезжай на моей лошади к югу. Ехай, пока не доберешься до Черного моря, не то здесь живо на сыскарей напорешься. Я, так и быть, дам тебе немного денег и добрую бутыль первача. Да не мешкай… не ровен час увидят тебя верхом на той лошади, да и сцапают, как распоследнего дурака.

Марфа тут же догадалась, что Могол задумал что-то, и не пошевелилась. Сначала Николашка безучастно посмотрел на них, но осознав, к чему клонит Могол, живо вскочил на ноги.

— Ежели тебя спросят, — продолжил Могол, — ответишь, что ты коробейник, а поранился, упав в овраг… Остановишься в первом же поместье, найдешь себе работу… и харчи. Поезжай с богом.

Не задумываясь, Николашка машинально поднялся и послушно залез на тощую лошаденку, не забыв припрятать деньги и бутылку самогона, которые дал ему Могол. Ударив несчастную кобылку по бокам, Николашка тронулся в путь, а оба пройдохи смотрели ему вслед. Когда беглец скрылся в лесных зарослях, Могол и Марфа от души расхохотались: вот дурак-то! Собирался убить Марфу, а теперь как бы самому, бедолаге, не окочуриться вместе с ледащей клячей!