Для опознания бродяг вместе с Кумазиным и Федором ходил по тюрьмам и дворецкий Канов. Федор был счастлив, лелея огромные надежды найти ребенка. Возможно, Лиза снова полюбит его, если именно он вернет ей сына. Правда, Кумазин сильно сомневался в исполнении чаяний родственника, думая, что Лиза вряд ли захочет попытать счастья с другим, но деликатно помалкивал.

Дмитрий готовился к награждению; чуть раньше он узнал от Кумазина о горе Лизы и о том, что сестра тоже будет на церемонии. Разглядев Лизу в толпе, Дмитрий поспешил к ней, раскрыв объятия, и девушка бросилась ему на шею. Какое-то время бравый без пяти минут штабс-капитан и Лиза стояли, крепко обнявшись, а затем Дмитрий легонько отстранился и с волнением вгляделся в бледное, осунувшеся лицо сестры, с болью отметив покрасневшие, заплаканные глаза и дрожащие, жалко кривящиеся губы — печальные следы тревожных бурь в мятущейся душе.

— Прости меня, Лиза! — снова повинился он. — Разве я мог подумать, что князь сделает тебя несчастной? Он казался мне таким благородным, таким милым! Черт! Поверить не могу! Как же мне больно! Я-то думал, что загладил свою вину, искупил, а теперь вижу, что вина моя еще больше. Я знаю, ты никогда не простишь меня за это, но клянусь тебе, я не нарочно… я ошибся. Я думал, что ты сможешь полюбить князя.

Лиза опустила голову, чтобы не смотреть брату в глаза. Ей вдруг вспомнились ласковые губы и жаркие поцелуи мужа, его горячие объятия, возносившие ее к райским вратам любви и грез. Дмитрий с тревогой смотрел на сестру. Сменивший свою праздную, никчемную жизнь на полковые казармы, продубленный ветрами и палящим солнцем Малороссии, закаленный лишениями армейской службы, Дмитрий всерьез беспокоился о Лизе.

— Лизонька, родная, позволь мне избавить тебя от этого человека, — взмолился он. — Через три дня государь удостоит нас аудиенции. По обычаю, каждый нижний чин, произведенный государем за особые заслуги в офицеры, может просить у него высочайшей милости. Я поговорю с Его Величеством и попрошу, чтобы он расторг ваш брак. Лизонька, я знаю от Нади, что князь тебе мил, но его поступок не имеет прощения!

— Все так, Митенька, все так, — печально согласилась Лиза. — Плачевные ошибки, прискорбные обстоятельства, неуместная любовь Федора и подлость одной женщины сделали свое грязное дело. В глазах мужа я выгляжу виновной… он считает, что я была любовницей Федора…

— Что за бред! — возмутился Дмитрий. — Как бы то ни было, я поговорю с князем, даю тебе слово. Даже если вам никогда не быть вместе, он не должен думать о тебе такое.

— Поздно, Митенька, поздно… какая теперь разница… Я хочу только, чтобы мне вернули сына, хочу жить ради него и забыть обо всем… потому что если мой сыночек умер, мне тоже не жить, Митя… — Лиза сдержала рвущиеся из груди рыдания. — А Александр… я не хочу ни видеть его, ни слышать… Мне все равно, считает ли он меня виновной или нет…

* * *

— Вот этот самый, барин, — ткнул пальцем в одного из задержанных бродяг Канов. Федор в волнении позвал дежурного и недолго поговорил с ним о чем-то. Кумазин, Федор и Канов в сопровождении надзирателя подошли к мужику. Магол, а это был именно он, хитро прищурившись, посмотрел на них.

— Я могу сейчас же освободить тебя, — обратился к бродяге Федор, — но при одном условии: ты вернешь ребенка, которого той ночью отдал вам с Марфой князь Карелин… К тому же, я заплачу тебе за него, сколько попросишь. Ребенок жив, не так ли?

— Пока я в кутузке, я ничего не скажу, — твердо ответил Магол, уверенный в своей победе.

— Одно слово — и ты на свободе!.. Ребенок жив? — снова спросил его Федор. — Он у тебя? Где Марфа?

— Вызволи меня отсюда, барин, и я отведу тебя к нему…

— Мы нашли его! — торжествующе воскликнул Федор и нетерпеливо спросил: — Где ребенок? Отвечай, он в городе? Он жив-здоров? С ним ничего не случилось? — Вопросы один за другим так и сыпались с губ Лаврецкого, а Магол ухмылялся, прикидывая, сколько можно содрать с него деньжат, чтобы не прогадать.

— На воле, баре, мои ответы получше будут, — спокойно ответил Магол. — Мне опостылел воздух кутузки, да и кому он по нраву, правду сказать. Чего меня держать-то здесь, я ведь никому ничего не сделал? Да и ребенка я даром верну, не нужно мне ничего… разве только то, что на него потратил…

— Сколько попросишь, столько и дам, — повторил Федор и повернулся к Фредерику. — Нужно поговорить с начальником тюрьмы. Пусть его освободят. А ты, — обратился он к Канову, — живо ступай к княгине и скажи, что ребенок сегодня же будет с ней…

В то время, как Фредерик договаривался с начальником тюрьмы, а дворецкий поспешал к княгине с радостной вестью, Александр пил обжигающий коньяк, не приносивший ему ни удовольствия, ни утешения. Горело не только горло, жгло в груди, а крепость коньяка придавала лишь мимолетные, мнимые силы. Александр пил с яростной злостью, желая выбросить Лизу из головы, но ее образ, словно выжженный в сердце огнем, упрямо стоял перед глазами.

— Дай-ка мне бутылку беленькой… да поскорее… — раздался неподалеку громкий голос Марфы.

Тяжело, как сквозь плотную завесу, продрался он к памяти Александра, и тот вскочил, как ужаленный, жадно выискивая бродяжку глазами. Заметив Марфу в толпе сгрудившихся перед неказистым прилавком людей, князь поспешил к ней.

— Марфа! — окликнулон.

Старуха обернулась на зов.

— Свят-свят-свят! — испуганно вскрикнула Марфа и перекрестилась, увидев перед собой князя. Она попыталась убежать, но Александр крепко схватил ее за руку.

— Постой! Не бойся, я ничего тебе не сделаю. Пойдем со мной…

Напрасно Марфа пыталась вырваться и сбежать: подобно крабьим клешням вцепились в нее руки князя. Карелин ураганом промчался через пивнушку, волоча за собой старуху, и остановился только у одиноко торчавшей посреди безлюдной площади колонны.

— Где ребенок? — повелительно спросил он, сверля Марфу глазами. — Где малыш, которого я отдал тебе и Маголу той проклятой ночью? Что вы с ним сделали?

Марфа постаралась отвертеться, прикинувшись, что ничего не помнит. Карелин вскипел от гнева, и старуха не на шутку испугалась.

— Не виновата я, вот те крест, батюшка, не виновата, — дрожащим голосом забормотала она. — Это все Магол… Он притащил сюда ребенка. Говорила я ему, что ни к чему нам этот кавардак, да он настоял на своем… По мне, так я бы оставила мальца помирать, как ты хотел… Ты ведь сам сказал, что он… — Марфа не осмелилась произнести вслух слово «ублюдок», так ужасен был взгляд князя.

— Где он? — снова спросил Карелин. — Плевать я хотел, что ты думала, и что я тогда говорил. — Я дам тебе десять тысяч, если ты вернешь мне его живым и здоровым.

От удивления Марфа разинула рот.

— Сколько? Сколько ты дашь, батюшка? — решилась переспросить она.

— Сколько слышала, столько и дам, как только ты отдашь ребенка. Хочешь посмотреть? Смотри, вот они! — Карелин яростно помахал перед марфиным носом пачкой денег. При виде денег старуху затрясло, и глаза ее алчно блеснули.

— Идем, живее! — Карелин убрал деньги в бумажник, и нетерпеливо дернул Марфу за руку. — Верни мне ребенка сейчас же. Веди меня к Маголу!

— Магола забрали, батюшка, в кутузке он. А мне вместе с другими бабенками удалось улизнуть от казаков. Да и что за беда, коли нет Магола… Я знаю, где малец, и отдам его тебе, раз ты хочешь. А ты дашь мне деньги.

— Хорошо… твоя правда… Идем немедленно… Где ребенок?

— В пещере у реки… Только надо идти осторожно. Приятели Магола, верно, тоже захотят урвать деньжат.

Николай, вышедший из харчевни следом за барином, уже стоял возле экипажа. Лошади галопом мчались по улицам. Проезжая мимо особняка Оболенских, Карелин даже не заметил старого дворецкого, быстро поднимавшегося по мраморной лестнице, чтобы сообщить Лизе радостную новость.

Не прошло и двух часов, как вернулся взволнованный Кумазин.

— Марфа исчезла вместе с ребенком, Лиза, — огорченно сказал он. — Федор и Магол ищут ее повсюду.

Снаружи раздался шум и чьи-то голоса. Кумазины вместе с Лизой и Дмитрием поспешили в прихожую. Дмитрий поддерживал сестру, а Фредерик держался поближе к жене.

— Дайте мне войти! — громовым голосом потребовал Карелин, пробираясь через толпу насмерть перепуганных слуг, старавшихся его остановить.

— О, господи, это Александр! — прошептала Лиза, вмиг узнав мужа по голосу. Ощутив новый прилив сил, она подбежала к двери. Растолкав прислугу, Александр вошел в дом Оболенских. Следом за Карелиным торопливо шагал Николай с младенцем на руках.

— Сыночек! — воскликнула Лиза. — Сыночек мой!

— Да, это твой сын, — холодно, почти презрительно сказал Карелин. — Отдай ребенка своей барыне, Николай…

Николашка шагнул вперед и передал младенца Лизе. Та дрожащими руками крепко прижала ребенка к груди. Она плакала, и слезы капали на замурзанные пеленки, в которые был завернут слабенький, бледненький и, возможно, больной малыш, в котором едва теплилась жизнь. В этих слезах, рыданиях и поцелуях Лиза выплескивала всю свою нежность и материнскую любовь, потрясшую всех до глубины души. Александр стоял белый, словно мрамор. Дмитрий и Надя с двух сторон поддерживали Лизу, боясь, как бы она на радостях не лишилась чувств. Взволнованные слуги опустились на колени, а Николай, пал ниц пред госпожой и благоговейно лобызал краешек ее юбки.

— Я обещал вернуть тебе сына, и вот он с тобой, — промолвил князь и, сам того не понимая, шагнул к жене.

Лиза гордо вскинула голову. Такого высокомерия с ее стороны Карелин не помнил со времени свадьбы.

— Да, слава богу, он чудом выжил и теперь со мной, — холодно и столь же презрительно отчеканила она. — Наш сын… Нет, мой сын! Ты правильно сказал, это мой сын, и только мой. Тебе не было до него никакого дела… Ты хотел, чтобы он умер!..