Я отворачиваюсь, понимая, что он прав. Чтобы занять чем-то дрожащие руки, хватаю стакан и делаю большой глоток. Горячий сладкий напиток распространяет по телу тепло, а голове дарит приятную легкость. Господи, это божественно… я обедала сто лет назад, и напрасно пью алкоголь, но какой же он удивительно новогодний и вкусный! Просто божественный!

– Если ты собираешься встречаться с Темычем, то только не там.

– Я не планировала приводить туда сына. Есть ведь игровые центры, парки и все такое!

– А выходные? А каникулы? Будешь снимать приличное жилье? На какие деньги, Лиза?

Я удивленно открываю рот и смотрю на мужа. С недоверием, с робкой надеждой и… сметающей все на своем пути волной счастья. Выходные? Каникулы? Мне разрешат встречи с Артемом в таком количестве? Позволят брать его на целый день, оставлять с ночевкой и возить отдыхать?!

– Ну и к тому же я привык заниматься сексом в приятных глазу интерьерах. Бабушкин диван и пожелтевшие обои действуют на нас с потенцией несколько угнетающе.

– А…

Я не могу больше стоять, ноги подкашиваются из-за обрушившейся информации. Сжав стаканчик с такой силой, что глинтвейн вот-вот грозится выплеснуться прямо на колени, я сажусь на стул.

– Зачем ты это делаешь? Ты же… я думала, ты никогда не сможешь перестать меня ненавидеть. Неужели ты вот так легко все простишь и снова впустишь меня в свою жизнь?

– Я тебя не впускаю, а… м-м-м… держу на пороге. До тех пор, пока не выясню, что за фрукт этот Герасимов и какие у вас были отношения.

Дыхание перехватывает от ужаса.

– Нет! Леша! Не лезь к нему!

– Значит, я прав, и ваш роман – нечто более серьезное, чем интрижка ветреной жены и олигарха?

– Наш роман – наше дело! Не твое!

– Дорогая моя, если я планирую допустить тебя к ребенку, я имею право убедиться, что полоумный садист, с которым ты жила, не создаст проблем. Не так ли?

– Он не создаст, пока его не трогают.

– Прекрасно, мой жизненный принцип как раз звучит как «не трогай дерьмо». Но, знаешь ли, хочется знать, кто и где навалил для меня кучу.

Глинтвейн все-таки проливается, на ткани штанов расплывается красное пятно, а на глазах выступают слезы от боли. Он адски горячий!

– Ну, вот, – Лешка встает, – ты как Темыч. Теперь придется что?

– Что? – Я растерянно поднимаю голову.

– Снимать штаны, Лиза. И молиться, чтобы я не начал к тебе приставать. А, и достать новенькое платьице Рудольфа. Во-первых, я хочу на него посмотреть, а во-вторых, надо же тебе во что-то переодеться.

– Я переоденусь в джинсы и поеду домой.

– Твой дом теперь на тринадцатом этаже.

– Леша!

– Лиза!

– Ты… ты…

– Смирись. В моих руках главный козырь. Джокер. Царь-пушка. Хочешь видеть ребенка? Значит перевози вещи на тринадцатый этаж и не смей соваться в алкопритон, где бабка имела неосторожность оставить тебе квартиру. Не хочешь переодеваться? Тогда ходи с волдырем на коленке и в грязных штанах. Не хочешь есть? Сожру сам. Не хочешь меня? Не ври.

– Ты симулируешь?

– М-м-м…

– Я перееду в твои апартаменты, если ты скажешь честно, симулируешь ли ты простуду? – спрашиваю я.

Несколько секунд Леша молчит, а потом со вздохом поднимает руки.

– Возможно, я немного притворился.

– Немного?

– У меня с утра болело горло. И я чихал.

– Чихал, значит?

Мне хочется не то дать ему подзатыльник, не то укусить за какое-нибудь чувствительное место. Что за мужчина! Почему он даже пытаясь изображать злодея и подонка выглядит как озорной вечно взъерошенный мальчишка?

– Что ж, выбирай, либо уборщица в моем офисе плохо работает, и я чихал из-за аллергии, либо с утра я все же был простывший.

– А температура?

– Нагрел о батарею.

– Градусник?! Ртутный?!

Едва я представляю, как лопается стекло градусника, и шарики ртути катятся по белому полу, мне становится дурно. Провести всю ночь в компании дез-бригады, ползая по полу с мотком скотча – я все это проходила, когда Темка вдруг решил, что градусник – классная игрушка и его очень прикольно бросать.

– Погоди, у нас же в доме не осталось ртутных термометров. Я поменяла все на инфракрасные. Ты выкинул их все?

– Нет, – признается Леша. – Я купил его специально.

– А лоб? Я же трогала лоб!

Он показался мне ужасно горячим.

– Тоже нагрел о батарею.

Тут я начинаю смеяться. Сначала тихо, отвернувшись к многострадальной елке, потом в голос, уткнувшись в стаканчик с глинтвейном.

– Что ты смеешься?

– Просто представила, как ты сидишь лбом к батарее, пока я хожу за аптечкой. Леш, зачем ты все это делаешь?

– Затем, что хочу. Заканчивай елку, доедай ужин, и мы спустимся в квартиру. Я реально не очень хорошо себя чувствую и с удовольствием бы поспал.

От неожиданности я роняю пластиковый елочный шар, и он с щелканьем прыгает по полу под стол.

– Ты собираешься спать в моих апартаментах? Леша, ты не можешь прятаться от своей матери.

– Это говорит женщина, которая купила автобусный тур по Европе, когда мама сказала, что поживет у нас две недели.

Туше. Я помню то время – я провела две недели в далеко не новом автобусе, по соседству с какой-то постоянно жующей девицей. Она ела все: колбасу, кусая прямо палку, пирожные, чипсы, газировки. От звуков непрерывного жевания я была готова выпрыгнуть в окно и бежать следом за автобусом. Вернувшись, я еще две недели прихрамывала и ходила на массаж.

– Ну, хорошо, но не делай меня своей сообщницей. Если Георгина Викторовна узнает, что ты прячешься от нее у бывшей жены, она нашлет на меня проклятье.

О, да, Георгина Каренина – женщина исключительно суровой закалки, изящного стиля и тяжелого характера. Она давно развелась с отцом Лешки и не одобряла то, что сын изъявил желание жить с отцом, а еще никогда не любила меня, и раньше это обижало.

Я с легким страхом наряжаю елку, попутно таская из контейнеров аппетитные кусочки мяса и овощей. Чем быстрее убывает глинтвейн, тем больше кружится голова, и меня бросает в жар. Почему-то я уверена, что в планы Каренина не входит сладкий спокойный сон на полу в паре метров от меня.

Но у меня уже нет сил сопротивляться.

Закончив, я удовлетворенно смотрю на результат собственных усилий.

– По-моему, она слегка косая, – задумчиво говорю.

– Забей. Идем, я уже засыпаю. Кстати, платье мне нравится. Оставим его как постоянную форму.

Оно слишком короткое. И я кожей чувствую взгляд мужа, когда на лифте мы спускаемся на тринадцатый этаж. Ключ-карта в моих руках открывает все двери, и вскоре мы оказываемся в небольших апартаментах.

При виде огромного панорамного окна у меня захватывает дух. Можно подойти вплотную, посмотреть вниз, на усыпанную снегом парковку, и представить ощущение свободного полета, наполняющего легкие морозным воздухом.

В апартаментах две комнаты: гостиная, совмещенная с кухней, наполненная светом и пространством, с небольшим уютным диванчиком, обеденной группой и огромным телевизором, под которым обнаруживается игровая приставка. Я лишь мысленно качаю головой, не в силах остановить катящуюся куда-то к чертям собачьим жизнь.

Вторая комната – спальня. При виде огромной постели, усыпанной подушками, я мучительно краснею. А вот Лешу не смущает ничего. Он с наслаждением стягивает пиджак, бросает на пол галстук и неторопливо начинает расстегивать рубашку.

– Что ты так смотришь на меня? – спрашивает он.

– Я собираюсь в душ. А ты померь температуру.

– Лиз…

– Что? Сам ныл, что простыл. Контрольный замер. И Каренин, не дай бог температура будет хоть на десятую долю градуса выше нормы. Я поставлю тебе или банки или горчичники. А может, и то и то.

Получилось довольно грозно. Я иду в душ полностью удовлетворенная произведенным эффектом.

Безумие какое-то. Под горячими струями воды я пытаюсь включить голову и осознать, что происходит, и что мы творим. Мои действия и решения не поддаются никакой логике. Часть меня не хочет сопротивляться тому, что делает Леша, а другая панически боится последствий и готова снова сбежать.

Но сейчас я все равно не могу ничего поделать, все планы покопаться в сети насчет Вадима порушены нахальным симулянтом, а ночь в старой квартире превратилась в душ в дорогущих апартаментах. Дурдом какой-то.

Как бы ни хотелось оставаться в тепле и аромате тропического геля для душа, надо выходить. Завтра будет новый день, завтра мне предстоит хорошенько подумать о том, что происходит и как выпутаться из этой заварушки.

Выйдя из душевой кабины я понимаю, что ни халата ни полотенца в ванной нет.

– Черт… Леша-а-а! Леш! Найди мне полотенце!

Я прячусь за стеклянной перегородкой, когда бывший муж с интересом заглядывает в ванную. Ему, похоже, там хорошо – Леша снял рубашку и расстегнул ремень на брюках.

– Что случилось?

– Найди мне полотенце.

На его лице недоумение.

– Лиза, это новая квартира. Откуда здесь полотенце? Его нужно купить.

– Но гель для душа же есть!

– Да, все расходники есть, потому что за пустыми апартаментами следят.

Он откровенно веселится, наблюдая за мной. Протягивает руку, словно предлагая пойти с ним прямо так, с каплями воды на теле, с насквозь мокрыми волосами.

– Найди мне покрывало. Хоть что-то! Или принеси платье… да, точно, принеси платье!

– У меня есть идея получше. Хватит капризничать, идем в постель.

– Леша-а-а-а…

– Ты до сих пор собираешься сопротивляться? Идем. Раз уж мы здесь, я хочу, чтобы этот день закончился оргазмом, а не горчичниками. К тому же я кое-что купил.

– Что?