Но все же сегодня сердце бьется слишком часто, а в груди растет непонятная тревога. Я раздумываю, не попросить ли у медсестры порцию успокоительного. В моей карте есть рецепт на тот случай, если прошлое дотянется холодными лапами. Но я не успеваю смириться с мыслью, что придется пить таблетки. Я гордилась тем, какая я сильная, обхожусь без таблеток, одними сеансами у психолога. Но, быть может, имеет смысл быть не самой сильной девушкой на свете, зато наслаждаться своими двумя часами у бассейна. Там, где блики воды и прожекторов рисуют световую мозаику на стенах и мраморном полу.

– Елизавета Львовна, – администратор приветливо улыбается, – к вам посетитель.

Мне разрешены посетители. Практически любые, я даже пиццу могу заказать, если какой-то сумасшедший курьер решится привезти ее в такую глушь. Насколько мне известно, здесь есть крыло, гости которого находятся под более тщательным контролем. Хотя это место все еще больше напоминает отель, чем реабилитационный центр.

Но кто мог приехать? Леша? Он не посетитель, его имя в числе гостей, и за день до Нового года он приедет сюда как полноправный клиент.

– Но тебе же не надо к психологу, – сказала я. – Почему мы не можем уехать на Новый год в отель или домой?

– Детка, не бывает людей, которым не надо к психологу. Есть только те, кто к нему не хотят.

Я заинтригована, поэтому накидываю халат и иду сразу же в небольшую уютную кофейню, где обычно встречают посетителей. В такой час, посреди рабочего дня, гостей обычно не бывает, поэтому я сразу же замечаю мужчину за центральным столиком. И чувствую нечто очень похожее на смущение. Я сильная, я справляюсь без таблеток, но все еще чувствую себя неловко из-за того, что вынуждена здесь быть. Из-за того, что стала чьей-то жертвой.

– Вадим. Привет.

Он улыбается, как улыбается хороший друг. И я пытаюсь напомнить себе, что именно он помог мне с работой, он повел себя в высшей степени благородно, когда мы с Лешкой сходили с ума, он всегда был рядом и поддерживал нас. Его обожал Артемка, а значит, я должна сделать вид, что все в порядке, и мне совсем не стыдно из-за того, что было в прошлом.

– Привет, Лиз. Как дела? Отдыхаешь?

– Да. Здесь довольно неплохо.

– Леха говорил. Почти санаторий. Ну, знаешь, не так уж это и плохо, да?

– Да. Пожалуй. Я не против, просто… голова кружится.

– От перемен?

– В прямом смысле. Здесь очень душно. Хочешь кофе? В апартаментах есть кофемашина, а Лешка привез мне потрясный кофе.

– Не откажусь. К тому же я привез тебе кое-что от Лехи.

– А сам он что?

– Улетел в Прагу. Срочно. Какой-то важный контракт. Просил передать, что вылетает сегодня вечером, чтобы ты не теряла. И передать вот это.

Он машет небольшим черно-золотым пакетом с логотипом известного шоурума с домашней и эротической одеждой. Я хмурюсь и злюсь. Зачем Леша это сделал? Неужели так торопился передать мне пижаму, что даже не переложил ее в нейтральный пакет? Обязательно напоминать мне о первой ночи после возвращения? Вадим – это не курьер и не водитель. Это… нечто более личное.

– А где Темыч?

– На тренировке до четырех. Я обычно хожу в бассейн в это время.

– Я помешал?

– Нет. Я рада тебе, правда. Садись.

Мы рассаживаемся в гостиной, и я делаю чай для себя и эспрессо Вадиму, и вдруг замечаю, что почему-то дрожат руки.

– Значит, Леша не приедет на Новый год?

– Сказал, что постарается. Но контракты – непредсказуемое дело, особенно с чехами.

– А почему он сам не сказал? Не позвонил?

– Срочно сорвался, по дороге в аэропорт хотел посмотреть документы. Прилетит, звякнет, я думаю. Ну или наберешь сама.

– Хорошо.

– Ты в порядке?

– Да. Немного нервничаю, это побочный эффект… хм… терапии.

– Ты разлюбила кофе?

– Его нельзя во время курса антидепрессантов.

– Не посмотришь, что он передал тебе?

– Это всего лишь пижама. Я пролила на свою гранатовый сок.

Вадим с наслаждением, даже я бы сказала преувеличенным, делает глоток кофе. Я ладонями обхватываю чашку, вдыхаю травяной запах сбора и смотрю в окно, где снова занимается метель.

– Его телефон выключен.

– В самолетах всегда заставляют выключать телефоны.

– Да. Но Леша никогда не выключал. У него был друг-пилот, который однажды сказал ему, что все это фигня, и современные телефоны не создают помех. Мы всегда спорили об этом, каждый полет почти доходили до скандала. И он никогда не выключал. Что происходит, Вадик?

Внешне он спокоен, но я все равно чувствую подвох. Желудок сжимается от спазма и сердце бьется так, что я едва слышу собственный голос.

– Это Михаил, да? Он что-то сделал? Он…

Я ставлю чашку на стол, чтобы ненароком не разбить. От внезапно пришедшей на ум мысли шумит в ушах.

– Ты на него работал, да? Ты сливал ему информацию. Присматривал за мной… Он от тебя узнал, да? Что мы вместе?

– Лиз, не неси хуйню…

– Ты заходил в кабинет Леши, когда мы спали там. А потом интересовался, все ли между нами кончено. Алевтина смотрела камеры! Вадик, как ты мог так с нами поступить? Со мной? Я думала, ты хочешь помочь…

Мысли путаются, а губы не слушаются. Я резко умолкаю и смотрю на него, кажется, жалобно. Ненавижу себя за страх, который заботливо и старательно вырастил в душе Михаил Герасимов. Но даже приближенный к нему человек вызывает у меня дрожь и панику.

– Что с Лешей? Где он?!

Вадим резко встает. Чашка падает на светлый ковер, оставляя безобразные пятна кофе. В облике бывшего приятеля что-то неуловимо меняется. Будто черты становятся острее, а взгляд – холоднее. В нем искрит какое-то странное безумие. Делая шаг навстречу мне, Вадим уже не похож на самого себя.

И я его боюсь.

Попытка броситься к двери проваливается с треском. На моем запястье смыкаются стальные пальцы, причиняя боль, и Вадим подтягивает меня к себе. Рядом с ним я совсем крошечная, наши силы настолько неравны, что он даже не замечает неистовое сопротивление.

– Лиза… умная Лиза. Нахрен тебе Каренин? Ты мне скажи? Нахера?! Он даже не попытался выяснить, почему ты ушла! Решил разделить тебя с другом. Не давал видеться с сыном. Зачем, Лиза?! Зачем?!

– Пусти меня немедленно!

Я пытаюсь выглядеть строго и отстраненно, но он чувствует страх. Чувствует, видит. Пытается поцеловать меня, но от первой попытки я уклоняюсь, а от второй не дают – Вадим обхватывает мой затылок ладонью и впивается в губы. Больно, мерзко, шарит у меня во рту языком, а грудь под моими руками тяжело вздымается. Мы врезаемся в стол. Я судорожно шарю по нему рукой, нащупывая что-то тяжелое. Удар получается слабым, но Вадик отшатывается, и я вновь пытаюсь прорваться к двери.

Вот только кричать почему-то не выходит. Словно голос просто выключили, как мешающий телевизор. И в легких совсем нет воздуха, его весь забрал поцелуй.

Мне почти удается! Пальцы скользят по дверной ручке, но мощный удар сбивает меня с ног. Только чудом я не выпускаю из рук стеклянную вазу, которой ударила Вадика. Он ее, кажется, даже не замечает. Садится, обхватив бедрами мои ноги, не давая сопротивляться, и берется за пуговички рубашки.

– Вадим! Не смей! Ты сумасшедший! Я буду орать! Вадик, хватит…

Размахнувшись, он отвешивает мне обжигающую пощечину, от чего голова идет кругом.

– Вадик, я беременна, не надо! Это опасно…

– На аборте сэкономишь! – рычит он.

Эта злобная насмешка неожиданно придает мне энергии и, когда он на секунду ослабляет хватку, чтобы спуститься ниже и взяться за пряжку ремня на моих джинсах, я нахожу в себе крохи сил приподняться.

Потом размахнуться и двинуть ему вазой по виску.

Вадим издает странный звук, нечто среднее между стоном и рыком. А затем валится на пол, как мешок с картошкой. По его лицу струится кровь, и я в панике щупаю пульс. Но, кажется, он жив.

– Урод.

Меня трясет и, если бы я могла, то забилась бы в дальний угол и скулила там, пока кто-нибудь не вызвал бы помощь. Но с Лешкой что-то не так. Я знаю это, я чувствую – ему нужна помощь. Только как понять, где он и что делать?

Стук в дверь врывается в хаотично пляшущие мысли. А это еще кто? Первая мысль: Лешка! И я едва не подрываюсь, чтобы распахнуть дверь и броситься в объятия мужа. Но нет, это не он. Он не стал бы стучать, я полагаю, если бы приехал, то взял бы ключи – он ведь числится здесь проживающим.

Потом я думаю: а если это Михаил? И нервно смеюсь, потому что следом, прежде чем я успеваю сообразить, приходит мысль «двоих мне прятать некуда».

Но голос, который я слышу, принадлежит последнему человеку, которого я жду здесь увидеть.

– Лиза, открой! Это Жанна.

Помолчав, она добавляет:

– С охранником Леши! Он настроен выбить дверь!

Срываюсь с места. Приоткрываю дверь настолько, чтобы выглянуть в образовавшуюся щелочку и не позволить Жанне и охраннику увидеть распластавшегося на ковре Вадика. Хотя что я собираюсь с ним делать? Прятать труп в сугробе?

Жанна выглядит так, словно сбежала с тренировки: в спортивном костюме, с высоким хвостом, без макияжа. Рядом с ней здоровый парень, я видела его как-то на работе у Лешки.

– Привет, – осторожно говорю я. – А что происходит?

– У тебя хотела спросить! Звонит Леша, еле живой, просит взять охранника, поехать сюда и увезти вас с Артемом в безопасное место. И не доверять Вадиму. Я надеялась, ты объяснишь мне!

– Леша ранен?! Что с ним? Где он?!

Забыв о картине, развернувшейся в гостиной, я отпускаю дверь, и та медленно открывается. По мере того, как Жанна видит комнату и разрушения в нее, ее глаза округляются.

– По ходу, Вадиму уже не доверять нет смысла. Он жив? Что ты с ним сделала?