– Он напал на меня. Пытался изнасиловать.

– И ты его…

– Вазой, – киваю я.

Мне кажется, или Жанна дернула глазом? Но сейчас на ревнивые разборки нет времени.

– Ты знаешь, где Леша? Его телефон отключен.

Девушка качает головой. Охранник деловито, будто делал это тысячу раз, осматривает Вадима, щупает пульс.

– Он сказал, у него всего пара процентов зарядки. Попросил съездить к тебе и предупредить, а потом отключился. Но голос был слабый. Охрана отследила его телефон, но он где-то в городе, похоже, или украли или выбросили. А чтобы найти тот, с которого он звонил, надо давать запрос оператору.

– Наверное, с моего. Он забрал его, чтобы Герасимов не смог мне писать. Надо найти Лешку. Я боюсь, с ним что-то случилось. Извините, – я обращаюсь к охраннику, – вы ведь на машине? Сможете поехать со мной искать Алексея?

– Я должен вызвать полицию, но…

– Пожалуйста! Если он ранен…

– Мы не знаем, куда ехать.

– Возможно. Но есть варианты.

Я склоняюсь над Вадиком, шарю по его карманам в поисках смартфона и, нащупав, стаскиваю заодно и фитнес-браслет с запястья. Разблокировать смарт не составляет труда – хорошо, когда отпечаток пальца не может сопротивляться. Несколько минут, до боли закусив губу, я просматриваю программы. Мысленно вознося молитву всем богам, которые только существуют: пусть он дождется! Пусть дождется меня!

– Что вы ищете, Елизавета Львовна? Может, у меня получится быстрее?

Охранник намекает на мои трясущиеся руки и, чуть подумав, я отдаю телефон ему.

– Там должна быть программа, которая регистрирует перемещения браслета, считает шаги и строит маршруты. Я знаю, они такими пользуются. И потом смотрят, где и как бегали. Может, на его маршруте есть что-то подозрительное. Остановка или что-то такое…

Мучительно долго охранник копается в мобильнике. Я пытаюсь сохранять хладнокровие, но на самом деле ни о каком «хладно» и речи нет: кровь кипит, кажется, будто у меня поднимается температура.

– Слушай, – я поворачиваюсь к Жанне, – забери Артема с тренировки? Он сейчас на катке. И уведи его… не знаю, поесть или поиграть в приставку в игровой. Чтобы он не видел… всего этого.

Слегка бледная и уж точно никак не ожидавшая всего, что на нее сегодня свалилось, Жанна кивает.

– И ты мне доверяешь? После всего?

– У меня нет выбора. Я надеюсь, ты не причинишь Артемке вред. Я должна найти Лешку.

– Ладно. – Жанна закатывает глаза. – Будешь должна мне абонемент в фитнес, который я оставила в зале. Явно кто-то прибрал к рукам. Что-то я уже рада, что Леша меня бросил. У вас все так странно…

– Кажется, я кое-что нашел, – подает голос охранник.

Мы дружно смотрим на экран смартфона.

– Вот здесь он доехал, потом прошел две тысячи шагов, долго стоял на месте, хотя пульс шкалил за сотню, потом пошел пешком вот сюда. И отсюда уехал на машине.

– Это где-то за городом?

– Да. Далековато.

– Что там делал Вадим? Мы можем поехать туда и посмотреть?

– Да, только я должен вызвать начальника и доложить.

– А с этим чего делать? – Жанна кивнула на Вадика.

Тот, будто услышав ее, слабо застонал. Я понятия не имею, откуда взялся постыдный порыв, но с таким удовольствием пнула его под ребра!

– Молчать! – рявкнула так, что даже охранник опасливо на меня покосился. – Запрем его здесь. На окнах решетки, дверь не выбить, особенно когда тебе дали по голове. Из машины вызовем полицию. Поехали! Пожалуйста!

Если мы ошиблись, если Лешки там нет, то мой мир, много раз устоявший на ногах в прошлом лишь благодаря чуду, все-таки рухнет.

Алексей

Сознание то уплывает, то становится удивительно ясным. А может, это только кажется, и со стороны я выгляжу по-настоящему умирающим. Но боль в один прекрасный момент стихает, оставляя место совсем другим чувствам.

Сожалению, например. Мне страшно хочется увидеть, как взрослеет Темыч. Я даже не успел отвести его в первый класс. Мысль о том, что мы сделаем это с Лизой уже успела прочно укрепиться в мозгу. Теперь Лизка, скорее всего, поведет его одна. Какая ирония.

Только бы Жанна предупредила охрану. Там знают, что делать. Пожалуйста, пусть она справится с обидой и хотя бы ради Темки сделает то, что я просил. Вряд ли они успеют ко мне, но хотя бы пусть остановят Вадима.

Мразь. Забрал ключи от машины. Я бы, может, выехал куда-то, если б смог завестись. В голове теснятся смутные воспоминания о прочитанных в интернете статьях на тему «как завести машину без ключа», но сил не хватает даже чтобы снять панель. Я и сижу-то прямо по идиотской причине: не хочу, чтобы меня нашли валяющимся под колесами. Не хочу, чтобы Вадим сидел и смотрел кадры с репортажа и видел, как мое тело поднимают с земли. Даже если он будет делать это из тюремной камеры.

В один момент я понимаю, что отключаюсь. Не знаю, почему еще держусь, неимоверно клонит в сон, но я раз за разом открываю глаза. Думаю о Лизке, о ее обрезанных кудрях, которые она обещала снова отрастить.

– Не отрастишь, с того света достану, – бормочу я.

Кажется, мозгу не хватает кислорода. Слишком много крови вытекло через дыру в боку. У меня начинаются галлюцинации. Сначала я слышу голос отца, потом Темка пронзительно и жалобно кричит «Па-а-апа!». Потом все вокруг превращается в белый туман. Метель такая сильная, что снежинки остаются и совсем не тают на моем пальто, руле, креслах. Надо закрыть дверь… но сил не хватает.

И снова уставший бороться организм подкидывает наваждение. Лизка, такая теплая, несвойственная зиме, ворвавшейся в салон автомобиля. У нее мягкие теплые руки.

– Леш… Леша-а-а! Лешка, очнись!

Веки налились тяжестью.

– Леш… Леш, не смей! Не бросай меня! Ну как я с двумя детьми? Леш, из меня даже уборщица не получилась! У меня два ухажера, и оба маньяки! Я даже любовницей олигарха быть не могу!

Язык ворочается с трудом, но откуда-то берутся силы, чтобы разлепить глаза и спросить:

– Когда ты успела родить второго?

Она с неожиданной силой бьет меня по плечу. Удар отрезвляет и немного бодрит.

– Если умрешь, никого я не рожу, Каренин! Я не хочу быть матерью-одиночкой с двумя детьми. На твоей ответственности сейчас ребенок. Два! Три, я тоже еще молода душой! Леша, я не хочу садиться в тюрьму! Я двинула Вадику вазой и он, возможно, умер!

– Хоть одна хорошая новость за сегодня. – Я хрипло смеюсь и тут же кашляю, чувствуя на губах металлический привкус крови.

Впрочем, возможно, это просто разбитая губа.

Сквозь пелену я рассматриваю Лизино лицо, блестящее от слез, и до меня, кажется, доходит: это происходит в реальности. Каким-то чудом, никак по волшебству, она здесь, жива и невредима, нашла меня и рыдает рядом.

Еще немного, и я слышу вой сирен, а потом галлюцинация Лизы сменяется ярко-желтой машиной реанимации. Я все еще в этом мире наплывами, то выныриваю из душной тьмы, то проваливаюсь обратно. Картинки сменяют друг друга, голос Лизы называет мое имя, врач что-то спрашивает.

Затем я просыпаюсь уже на операционном столе, и тут же засыпаю снова – уже по воле врачей.

***

– Не нравится мне такой Новый год, – бурчу я.

– Ну почему? – Лиза активно жует. – Мы хотели праздновать его в реабилитационном центре – мы его празднуем. Что именно тебя не устраивает?

– Что реабилитируют меня.

– Ну почему только тебя? Я тоже м-м-м… реабилитируюсь.

– А в твою программу входит поедать мой пудинг?

– Да. Она из этого и состоит.

Лиза хихикает и тянет к моему рту ложку с манным пудингом, но я морщусь и отворачиваюсь. Надоела больничная еда. Скоро водитель обещал привезти вкусняшек из ресторана, но нас снова замело по самый второй этаж, так что я даже не надеюсь на мандарины, шоколад и салатики. У Артема есть хотя бы сладкий подарок, а мы с Лизой довольствуемся одним ужином на двоих. Хотя я бы отдал ей весь, лишь бы она не уходила.

За ту неделю, что я отлеживался под тщательным присмотром в реанимации, после операции и переливания крови, она изменилась. На ее лице еще оставались следы пережитого, но, узнав, что я выживу и получив доступ к деньгам со строгим наказом привести себя в порядок и организовать мне нормальную палату, Лиза стала почти похожа на прежнюю себя.

Мне так и хочется запустить руку в ее волосы, вернувшие густоту и блеск, стереть поцелуем с губ слишком вызывающую помаду, потому что он вызывает во мне совсем не невинные желания. Но повязка напоминает о себе при малейшем неловком движении. Мы поклялись врачу, что наш Новый год не навредит заживлению раны. Мы очень убедительно клялись и теперь не имеем права разрушить наши образы взрослых и адекватных людей.

На экране небольшого телевизора под потолком появляется заставка «Новостей». Это последние новости этого года, и мне не хочется их смотреть. Не знаю, радуюсь я или печалюсь тому, что он закончился. С одной стороны год стал откровенным дерьмом: меня чуть не убил бывший друг, я выяснил правду о смерти отца. С другой ко мне вернулась Лиза. Сидит сейчас такая счастливая, здоровая и беременная. Лопает манный пудинг и не знает, что я собираюсь круто изменить нашу жизнь.

– Обнаружено тело политика и бизнесмена Михаила Герасимова… – начинает диктор.

Я собираюсь переключить, но Лиза не дает.

– Стой. Я хочу посмотреть. Убедиться, что он больше не опасен.

Темыч играет в смежной комнате, его совсем не интересует телек, так что я лишь чуть убавляю звук.

Тело Герасимова обнаружили по показаниями признавшегося в убийстве Вадима. Водолазы несколько дней обследовали дно, и я даже не хочу представлять, в каком виде Михаил предстал перед похоронной церемонией. Но мне его совсем не жалко. Мертвые ничего не чувствуют, а шрамы на спине моей жены будут болеть еще очень долго.