Ви Киланд - Ненавижу тебя, красавчик

От такого его признания моя челюсть отвисла. Я знала, что привлекаю его, что он даже испытывает ко мне какие-то чувства, но я и предположить не могла, не могла посметь даже подумать, что он без ума от меня так же, как и я от него. Это придало мне смелости.

Я отпустила его шею и прикоснулась к его волосам, пальцами перебирая влажные пряди.

– Если хочешь, я могу ему позвонить, и мы организуем вечеринку втроем…

Рид меня прервал.

– Не надо. Не надо говорить мне о другом мужчине. Не сегодня.

Он взял в руку член и направил его к моему лону. Поймав мой взгляд, он произнес, прикасаясь губами к моим губам:

– Сегодня вечером… сегодня вечером ты будешь трахать только меня.

Он сделал движение бедрами и аккуратно, но настойчиво вошел в меня. Я непроизвольно закрыла глаза.

– Открой их, Шарлотта, – приказал он.

Я открыла глаза, и наши взгляды снова встретились.

– Держи их открытыми. Я хочу тебя видеть. Я хочу смотреть на твое красивое лицо в тот момент, когда мой член входит в тебя. Я мечтал об этом, а сейчас я это сделаю, и лучше этого нет ничего.

Он сделал несколько движений.

– О боже. Мне так хорошо.

У меня целую вечность не было секса, а член Рида оказался очень большим. Мое тело обхватило его как перчатка. Я улыбнулась.

– Ты такой… большой.

Рид улыбнулся мне в ответ. У меня перехватило дыхание. Он был во мне и сейчас, пусть на одно мгновенье, он выглядел так, словно ничего в целом мире его не волнует.

Его руки подхватили меня под ягодицы, и он приподнял меня, чтобы мы оказались на одном уровне и он смог войти в меня еще глубже. Улыбка исчезла, его лицо стало очень сосредоточенным.

– Черт.

Я подпрыгнула, когда он прикоснулся к моему клитору двумя пальцами и начал его массировать. Ни у одного из нас не было шанса продержаться долго. Мое тело напряглось, а ноги задрожали. Рид начал двигаться все быстрее и быстрее.

– Я хочу заполнить тебя. Вбери в себя мою сперму, я хочу, чтобы у тебя внутри осталась частица меня.

Господи. Так грязно, но в то же время так прекрасно.

Я кончила. Когда волна оргазма накрыла меня, я простонала его имя. Ногтями я впилась в его спину, мое тело начало сотрясаться, и я на мгновенье потеряла ориентацию во времени и в пространстве. Мне казалось, что мы с ним попали в тоннель, нет никого кроме нас, мы одни в целом мире. Рид посмотрел мне в глаза и позволил себе отдаться мне. Мы были связаны, и наша связь была такого уровня, о котором я раньше и не догадывалась. Наш разум, наши тела и наши души были в идеальной гармонии.

Когда мое тело наконец расслабилось, Рид перестал сдерживаться. Его движения стали еще сильнее, его тело напряглось, и он кончил в меня.

Просто потрясающе. Круче, чем салют на День Независимости.

После того, как все закончилось, он еще долго продолжал целовать меня и неустанно повторял о том, какая я красивая. Я слушала его, затаив дыхание. Рид целовал мою шею, мои ключицы, мои щеки – даже мои веки. Это было так трогательно, так прекрасно, словно мы спрятались от внешнего мира и оказались одни в огромном воздушном шаре.

Потом, выйдя из меня, он отпустил меня, и я встала на ноги. Губами он прикоснулся к моим губам.

– Спасибо тебе за эту ночь, Шарлотта.

Слова, которые он произнес, были самыми обычными, даже милыми. Но после этих слов наш воздушный шар лопнул. Рид благодарил меня за сегодняшний вечер, потому что завтра ничего не повторится, завтра все будет по-другому.

Что же я натворил? Где была моя голова?

Я не хотел сожалеть о том, что сейчас произошло. Если я буду сожалеть, значит, я совершил ошибку, значит, мы совершили что-то неправильное. Но то, что произошло между мной и Шарлоттой, не казалось мне неправильным. Ничего более правильного за всю мою жизнь со мной не происходило. Но это не исключает того, что я совершил глупость.

Всего одна ночь.

Шарлотта не относилась к категории женщин на одну ночь, и несмотря на все те слова, которые мы друг другу наговорили, в конце концов я все равно причиню ей боль. Сейчас, когда кровь отхлынула от члена и вернулась к голове, я болезненно осознал, какую ошибку только что совершил.

В течение последних девяти дней, с той самой ночи, когда я обнимал Шарлотту, пока она не заснула, я взял за правило ложиться в кровать после Шарлотты. Не имело значения, насколько сильно я был вымотан и как сильно хотел спать. Я ждал, пока она заснет, а сам притворялся спящим на диване. Только так я мог сохранить между нами хотя бы небольшую дистанцию. Но сейчас, после всего, что между нами произошло, мне казалось немыслимым открывать ноутбук и делать вид, будто я погрузился в работу. Ощущение неловкости усилилось после того, как мы оба переоделись, чтобы лечь спать.

Я пытался тянуть время. Шарлотта легла в одну из огромных кроватей, а я, вместо того, чтобы присоединиться к ней, намотал полотенце на голову. Когда я принялся рыться в своем чемодане, чтобы выиграть еще немного времени, она громко вздохнула.

– Ты собираешься выложить из чемодана все вещи, а потом снова их туда уложить? Именно сейчас? Вместо того, чтобы лечь в кровать вместе со мной?

Ну конечно, она меня раскусила.

Я засмеялся и, прежде чем сесть на край кровати, достал из чемодана футболку.

Я не знаю, где мне лучше спать.

Она нахмурилась.

– Ты хочешь сказать, что…

– Не умничай.

– Давай ложись в кровать, Рид, – она откинула одеяло. – Именно сюда. Я это говорю на тот случай, если ты все еще сомневаешься.

В мире не было другого места, где бы я сейчас так сильно хотел оказаться. И тем более целая ночь – это лучше, чем один час в душе. Ей не пришлось просить меня дважды. Я подошел к выключателю и, прежде чем лечь к ней в кровать, выключил свет. Я лежал на спине, а Шарлотта прижималась к моему плечу. Это казалось мне таким естественным, словно мы всю жизнь так делали. Моя рука обнимала ее, а моя ладонь гладила волосы у нее на макушке.

Несколько минут спустя Шарлотта спросила:

– Рид, ты веришь в бога?

После того, как мне поставили диагноз, я в течение первых месяцев много думал на эту тему. И я не был уверен в том, что верю в бога. Но когда я осознал свой страх не верить в него, я понял, что раз я боюсь не верить, значит, верю в некую силу, которой боюсь.

– Верю.

– А в рай ты веришь?

– Думаю, он есть.

– Как думаешь, собаки после смерти попадают туда?

Я улыбнулся в темноте. В стиле Шарлотты. Я-то думал, что у нас начнется философская дискуссия на предмет существования рая и ада, а ее, оказывается, волнует, куда после смерти попадают собаки.

– Думаю, да. Ты переживаешь о какой-то конкретной собаке?

– О Неде Елиме.

– О ком?

– Это моя собака. Она была у меня давно и умерла, когда мне было семнадцать. Ее звали Нед Елим.

– Ее так назвали в чью-то честь?

– Типа того…

Из ее неохотного ответа я сделал вывод, что с этим Недом связана какая-то история. Такая история, которая могла приключиться только с Шарлоттой.

– Выкладывай, Дарлинг. Почему эту собаку так назвали?

– Дарлинг с большой буквы «Д» или с маленькой?

– После того, что произошло в душе, предлагаю не упоминать ничего маленького.

Она захихикала. Господи, как же я люблю этот смех.

– Обещай, что не будешь смеяться, – попросила она.

– Ни в коем случае.

Она прижалась к моей груди.

– Когда я ходила в детский сад, мы там учили Клятву Верности. Поскольку в то время мы только начали учиться читать, а многие слова в тексте клятвы были длинными, воспитательница каждый день разучивала с нами одну строчку. Я очень гордилась тем, что у меня получалось все запомнить. И однажды вечером я развернула флаг, который мои родители хранили во флагштоке на веранде, и после ужина решила продемонстрировать, какая я молодец.

– Продолжай…

Она села в кровати. В номере было темно, но я мог разглядеть, что она прижала руку к груди.

– Обязуюсь хранить верность флагу Соединенных Штатов Америки и Республике, которую он олицетворяет, единой перед богом, неделимой, свободной и справедливой во всем.

Я расхохотался.

– Ты подумала, что вместо слова «неделимой» были слова «Нед Елим»?

– Мои родители тоже посчитали это очень смешным. Это стало нашей семейной шуткой. Каждый раз, когда отец задавал маме вопрос: «Как звали того парня, которого мы встретили на вечеринке той ночью?», моя мама всегда ему отвечала: «Нед Елим». Поэтому, когда родители решили сделать мне сюрприз и на семилетие подарили щенка, он уже был обречен на кличку Нед Елим.

– Обречен.

– Ты что, смеешься надо мной?

Я расхохотался.

– Шарлотта, не переживай, Нед Елим попал в рай. И я уверен, что другие собаки с кличками типа Дружок или Шарик завидуют его крутому имени.

Шарлотта легла на спину. На этот раз ее голова оказалась у моего сердца.

– Надеюсь, он сейчас встретился с моей мамой.

– Конечно, красавица моя. Конечно, он с ней встретился.

После этих слов она долго лежала молча. Я уже начал думать, что она уснула. Но она, очевидно, думала не только о Неде Елиме.

– Почему господь допускает, чтобы люди умирали такими молодыми?

– Я много времени провел, пытаясь найти ответ на этот же вопрос. И ответ такой – я понятия не имею. И я уверен, что никто не сможет ответить. Поэтому я предпочитаю думать, что на небесах, возможно, лучше, чем здесь, на земле; а смерть – не всегда наказание, иногда она приходит как награда, избавляя людей от боли.

Шарлотта приподняла голову, чтобы посмотреть на меня.

– Ничего себе. Какой прекрасный ход мысли.

Я потрепал ее щеку.

– Лидия сейчас в лучшем мире. Тяжело приходится тем, кто остается.