— Вова! У тебя кровь! — ахаю я.

— Царапина, — сквозь зубы говорит он.

Но затем пошатывается и тихо стонет.

— Вызовите врача! — кричу я.

Леша тупо смотрит на меня, не понимая, что делать.

— Да позвони ты хоть кому-нибудь! — почти рычу и, наконец, парень выходит из ступора.

Дальнейшие события смешиваются в одно огромное и очень смутное воспоминание. Вот мы идем к машине, потому что вызывать скорую на поляну с трупами нельзя. Вот я всматриваюсь в бледное лицо мужа и умоляю всех богов, которые только существуют на свете, чтобы с ним все было в порядке. Смотрю на пропитавшуюся кровью рубашку, и меня трясет от ужаса и осознания, что вот сейчас, в этот момент, я могу его потерять.

В голове бьется эгоистичная и страшная мысль: самой умирать проще. Все кончается в один миг и нет всепоглощающего страха остаться одной. Как же сильно я люблю его! Неужели не имею право на счастливый конец?

Потом помню скорую, мигалку, вой сирен и укол в вену, после которого отключаюсь почти мгновенно. Перед тем, как заснуть, думаю: а вдруг мне все это приснилось? И сейчас я проснусь в больнице провинциального городка, после того, как скорая увезла меня без сознания отеля. И не было никакой любви, не существовало ни Димки, ни Царева.

Да шло бы оно все к черту. Закрываю глаза и с облегчением проваливаюсь во тьму.

Глава двадцатая

Ксюша

Когда просыпаюсь и вижу Олега, то с визгом сажусь на постели. Он делает круглые глаза и на всякий случай отсаживается подальше.

— Ксюха… я сейчас задам непрофессиональный вопрос, показывающий всю мою некомпетентность. Ты чего орешь?

Оглядываюсь, тяжело дыша, и отпускает: вокруг — стены больничной палаты частного медцентра. Букет цветов на тумбочке, стакан с водой, большой телевизор напротив койки, пульт управления, кнопка вызова медсестры. Я не в прошлом, я просто загремела в больницу.

— Что со мной?

— Ничего, просто нервный срыв. Ты проспала сутки под лекарствами, я пришел на осмотр.

Сердце стучит и с каждым ударом восстанавливает воспоминания. Удар — Димка. Удар — Царев посреди леса. Удар — Вовка обнимает меня. Удар — кровь на шубе, на руках, на рубашке и сидении машины…

— Что с ним? Он жив?

— Жив. Ничего с ним не будет, жизненно важные органы не задеты. Потерял крови, очень надеюсь, что еще и корону где-нибудь забыл. А ты давай-ка, подползай — и будем осматриваться. Руку дай. Что болит?

Прислушиваюсь к ощущениям.

— Челюсть. Голова. Нога.

— Челюсть — ушиб, голова — сотряс, нога — растяжение. Пульс повышенный, давление в норме. Так-с, Никольская Ксения Валентиновна. Сейчас придет медсестра и возьмет кровь. Не пить!

Я послушно ставлю на тумбочку стакан, за который уже ухватилась.

— Не есть. Сдать кровь и все, что велит медсестра. И еще вот тебе список всяких обследований. Узи, экг, эхокг, мрт шейного отдела, консультации окулиста, невролога, вертебролога, лора…

— Лора-то зачем?

— А мне не нравится, как ты носом дышишь. У тебя перегородка нормальная?

— Олег, я здорова! Ну… то есть, немного помята, но полежу день-два — и все пройдет! Мне надо домой!

— Размечталась, твой свекр сказал, чтобы тебя обследовали от и до. Так что дня три у нас пролежишь, а то и до понедельника.

— Ты перешел на сторону зла!

— Я перешел на сторону бабла! — фыркает врач. — Все, лежи и жди анализов, потом принесут завтрак. Я, если что, в ординаторской. Чай, кстати, тоже есть и уже не такой паршивый, как раньше.

— Олег, у меня дети! Мне нельзя лежать в больнице!

— Меня заверили, что дети в порядке и…

Олег хмурится, а затем лезет в смартфон и что-то там читает.

— Во, дети с какими-то Женей и Марьиванной.

— Капец!

— К тому же твой козел этажом ниже, в хирургии. Сможете задорно ковылять по коридорам, могу похлопотать, чтобы вам выдали один костыль на двоих — будете ковылять романтично.

Я обиженно лезу под одеяло.

— Злой врач!

— Я?! Я святой человек! А будешь обзываться, я тебе ФГДС назначу. По части гастроэнтерологии у меня тоже вопросы.

Кидаю в него подушкой, хотя на самом деле не так уж и злюсь. Мне совершенно точно необходима передышка, и раз дети в надежных руках (вот хитрая скотина, Борис Васильевич, и Марьиванну к делу подключил), можно хоть немного перевести дух. А еще здесь дают успокоительные на ночь и, быть может, кошмары о пережитом в лесу не будут мучить.

— Можно мне будет к нему сходить?

— Можно. Но только после того, как все сдашь.

Это «все» растягивается на целый день. Сначала из меня выкачивают добрые пол литра крови, потом милостиво кормят завтраком, потом гоняют то на узи, то на экг. После обеда приходит невролог и назначает еще какие-то тесты. Я возвращаюсь в отделение уже вечером, пропустив ужин и в надежде добыть что-нибудь съестное у Олега, если он дежурит. Или, на худой конец, позвонить кому-нибудь и попросить привезти денег, чтобы спуститься к больничным автоматам за шоколадкой.

В холле отделения темно, единственный источник света — коридор, но он слишком далеко, чтобы я рассмотрела что-то. Я ежусь от причудливых очертаний огромных фикусов в кадках, когда чувствую, как чьи-то руки обхватывают талию. От того, чтобы закричать, удерживает банальный страх: я впадаю в оцепенение и снова превращаюсь в девятнадцатилетнюю студентку, отбивающуюся от амбала в темной раздевалке спортзала.

— Нет! — вырывается у меня отчаянный вопль протеста.

— Ксюха! — стонет некто голосом Вовы, когда я делаю попытку вырваться.

— Вова! Ты с ума сошел?! У тебя зубы лишние?

— Черт, Ксюха, я думал, ты меня увидела.

— Ага, я же по больнице с прибором ночного видения хожу! Ты напугал меня до полусмерти!

Потом, справившись с дыханием и немного привыкнув к темноте, осматриваю его на предмет повреждений, и видимых травм не нахожу. Только повязка отчетливо виднеется под облегающей футболкой.

— Как ты?

— Нормально. Зашили, засандалили обезболивающее в задницу — и вот я огурец.

— Тебе разрешили сюда прийти?

— Я не спрашивал. Хотел тебя увидеть.

— Я тоже собиралась к тебе.

— Ты в порядке? Больно?

— Хорошо. Твой отец держит меня здесь из вредности.

— Из чувства самосохранения. Надеется, что за время в больничке мы остынем и не будем убивать его за то, что проморгал восставшего из мертвых Царева. Некроман хуев.

— Не ругайся. Он хотел тебя защитить, он тебя любит, хоть ты и кусаешься.

— А ты чего хотела? Ввязываясь в игры с Царевым? Тоже меня защищала?

— Да, — признаюсь я. — И тебя, и Машу.

— Ксюх, — Никольский снова притягивает меня к себе, — никогда так больше не делай. Всегда, если есть возможность, в любой момент, когда тебе страшно, звони мне, поняла? Я тебя из любой передряги вытащу, только не геройствуй в одиночку. Хорошо?

— Хорошо, — послушно киваю я. — Давай ты приляжешь, чтобы не тревожить рану. А я добуду нам чай.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— А у меня есть кофе. — Вова берет с полки большой бумажный стаканчик, от которого исходит умопомрачительный аромат, за который я готова отдать пол царства. — Только тебе нельзя, ты в кардиологии.

Мы садимся прямо на пол, под фикус, прислонившись спинами к батарее. В палату идти не хочется, да и Вову оттуда, скорее всего, выгонят.

— Завтра обещали прийти дети, — говорит Никольский.

— Жаль, что им пришлось так быстро знакомиться. Я хотела подготовить Машу.

— Женя хорошо все организовал. Сначала познакомил их просто так, отправил вместе играть, а когда подружились, закинул удочку, не против ли Маша, если Дима поживет у отца. Машка была не против. Нам предстоит следующий шаг.

— Дай кофе, — прошу я.

— Тебе нельзя.

— Ну чуть-чуть! Глоточек! Я с обеда ничего не ела, я такая ужасно голодная и так хочу пить!

Никольский вздыхает и протягивает стакан. Обхватив его обеими руками, я жадно делаю большой глоток и… испуганно давлюсь, когда на весь холл разносится:

— КУДА КОФЕ?!

Даже Вову от этого вопля Олега передергивает.

— Ну нихуя себе бабайка, — бурчит он.

Олег, явно шедший домой со смены, подходит и осуждающе смотрит на меня сверху вниз.

— Никольская. Ты в кардиологии. На обследовании. Какой кофе? Я тебе завтра точно ФГДС выпишу, ты уже себе желудок посадила!

— Да я чуть-чуть.

— Верни ему стакан.

Олег смотрит на Вову, и несколько секунд, что длится их игра в гляделки, кажутся мне вечностью.

— Взрослый ж мужик. Никакого кофе в стенах кардиологии! Ксюха, здесь камеры. Завтра лично все просмотрю и за каждый глоток кофе назначу по ложке рыбьего жира.

— Фу-у-у. — Я морщусь. — Лучше бы ужином покормили. Я из-за ваших узи не успела!

— Слышал? — хмыкает Олег. — Покорми благоверную ужином вместо кофе. А я пошел отсыпаться. Совсем уже, целыми семьями заезжают.

Мы дружно и слегка офигевая, смотрим ему вслед.

— Так это все? — после долгой паузы я, наконец, решаю прервать молчание. — Все кончилось? Мы нашли Диму, Царев больше не угрожает, мы вместе. Все?

— Не совсем. Ты еще хотела рассказать мне, что у вас происходило с Дашей.

— Я не очень хочу об этом говорить. Теперь она не просто твоя бывшая девушка, она — родная мама Димы. Он не должен расти в атмосфере злости на нее.

— Для Димы сейчас ты ценнее любой абстрактной мамы. Я не собираюсь рассказывать ему всю правду о Даше. Была девушка, мы любили друг друга, потом девушка умерла и я не знал о ребенке. Женился на тебе, родилась Машка, ты нашла информацию о Диме и мы его забрали — все. Для него этого достаточно. А вот почему ты не хочешь рассказать мне, как она тебя изводила, я не понимаю.