Это было рискованно, но я понемногу привыкал к этой идее.

Забрав бокалы с патио, я пошёл к входной двери исключительно для того, чтобы заставить Скайлар ждать немного дольше и подогреть её интерес. Она была чертовски очаровательной, и выражение её лица, когда я сказал ей подняться наверх и ждать меня, было бесценным.

Мне чертовски нравилось то, что она любит грязные словечки, фантазировать вслух и немного пошалить. Я никогда раньше не был с такой девушкой, как она, и я никогда не чувствовал себя с кем-либо достаточно комфортно, чтобы показать свою другую сторону. Учитывая мою борьбу с чувством вины и стыда, я всегда так сильно волновался, что они могли бы подумать, что я сексуально озабоченный или извращенец.

Хотя, прямо сейчас я чувствовал себя немного извращённым, прокрадываясь сквозь собственную входную дверь с мотком верёвки в руке, оставляя бокалы на столе и выключая всюду свет. Почему у меня вообще была такая фантазия, это желание сделать её беспомощной ради удовольствия?

«Не переборщи с этим, Прайс. Просто сделай это».

Я медленно поднялся по лестнице, растягивая ожидание. Когда я забрался наверх, то обнаружил, что она сидит на краю кровати, её руки лежали на коленях, а ноги касались пола. Она не включила свет, и так как этой ночью было немного пасмурно, луна особо не освещала комнату. Тем не менее, она взглянула прямо на верёвку в моей руке, и я услышал, как она перевела дыхание.

Но она не задавала вопросов.

Боже, она была чертовски идеальной. Моё сердце колотилось, а промежность была разгорячённой и напряжённой. Я положил верёвку на тумбочку и снял пиджак, бросив его рядом с ней на кровать.

— Я говорил тебе сегодня, как сильно мне нравятся твои туфли? — спросил я, снимая запонки. Сунув их в карман, я засучил рукава в попытке побороть желание сорвать с неё это чёрное платье, поднять её ноги вверх и трахать её до беспамятства, обернув руки вокруг её лодыжек.

Она покачала головой.

— Я обожаю их. — Подойдя к ней поближе, я включил прикроватную лампу.

— Спасибо. — Она посмотрела на меня, её глаза были большими и доверчивыми, но немного взволнованными.

— Ты нервничаешь, ангел?

Она взглянула на верёвку на столике.

— Возможно, немного.

Она играла или была серьёзной? В конце концов, она была актрисой. Возможно, она знала, как горячо было строить из себя недотрогу. В любом случае, её ответ сделал мой член ещё жёстче. Я поднял её подбородок.

— Встань.

Она встала и взглянула вверх на меня сквозь ресницы.

— Повернись.

Она развернулась ко мне спиной, а я отодвинул волосы в сторону и медленно расстегнул платье. Чёрная тесьма показалась из-под него, и я затаил дыхание.

— Что это?

— Это корсет.

— С подвязками?

— Да. Он помогает сгладить и поддерживать форму под таким приталенным платьем... К тому же, мне нравится красивое бельё. — Платье скользнуло вниз, и она вышагнула из него, положив его на кровать.

Я чувствовал, что мои ноги могут в любой момент подкоситься — под корсетом со шнуровкой на спине у неё были подходящие чёрные стринги. Я позволил своим глазам пройтись от её длинных светлых волос и шнуровки корсета к идеальным изгибам задницы цвета слоновой кости и стройным ногам в этих «трахни-меня-я-возхитительна» туфлях. Иисусе. Меня не волнует, кто что говорит, ни один мужчина не может быть достойным этого.

Но так как я был здесь…

Я встал позади неё и поцеловал спину, мягко потирая губами о её кожу. Её духи были слегка цветочными, сладковатыми, как цветение апельсина, и я сделал глубокий вдох, жадно вдыхая её запах.

— Ты пахнешь так хорошо, что хочется съесть, — сказал я, пробежав ладонями по её рукам от плеч до кончиков пальцев. — Но сначала… — Останавливаясь, чтобы схватить верёвку с тумбочки, я завёл её руки за спину и скрестил запястья. Обмотав верёвку вокруг них, я стал говорить с ней низким, мягким голосом. — Ты такая красивая, ангел. Самая красивая женщина, которую я когда-либо знал. Такая красота имеет странную власть над мужчинами — она заставляет нас чувствовать себя сильными и в то же время слабыми. Защищёнными от неё и всё же беззащитными. — Её дыхание ускорилось, грудь поднималась и опадала. Я закончил завязывать узел и повернул её к себе лицом. — Понимаешь, о чём я?

Она сглотнула.

— Я не понимаю.

Я запустил пальцы в её волосы, опустил свой рот на её и провёл языком по губам. Это разожгло мой аппетит. Я опустился на колени перед ней, как следует поступать всем мужчинам.

— Раздвинь ноги.

Она поменяла позу, и я проделал дорожку из поцелуев вверх по внутренней части бёдер, прикасаясь своей жёсткой щетиной к её гладкой коже.

— Ты должна оставаться на месте. Это моё правило. — Затем я опустил губы на это чёрное кружево, прижимаясь ртом к киске, мои руки пробежали вверх по её ногам.

Она захныкала, её ноги дрожали.

— О боже. О боже. Твой рот…

Я отодвинул языком кусочек кружева в сторону, удерживая руки на её заднице. На вкус она была словно мёд и апельсины, и я не мог насытиться ею. Зарывшись лицом между ног, я погрузился в неё языком, а затем стал ласкать её центр, наконец, отодвинув кружево рукою, чтобы я смог добраться до клитора.

Как только я провёл по нему языком, её колени немного подкосились. Я обхватил руками бёдра, чтобы поддержать её, в то время как она стонала и проклинала меня.

— Хватит, пожалуйста, — умоляла она. — Я больше не могу стоять.

— Кончи для меня, и я позволю тебе лечь, — прошептал я.

— Я не знаю, смогу ли я, стоя вот так. Мои ноги... — Её голос отчаянно молил.

— Ты хочешь кончить. Я знаю, это так. Ну же, ангел. — Я обвёл языком вокруг клитора и стал посасывать его. Так же, как и в прошлый раз, я скользнул в неё двумя пальцами, заставляя её ловить ртом воздух, вздыхать и стонать. Тот факт, что я знал её тело и разум, опьянял меня. «Я знаю, как заставить её кончить».

И она кончила, киска сжималась вокруг моих пальцев, голос выкрикивал в такт ритмичным спазмам. Когда её ноги, наконец, не выдержали, я перевернул её на живот, чтобы верхняя часть её тела лежала на кровати, запястья были всё ещё связаны за спиной. Бледная кожа тонких рук резко контрастировала на фоне чёрного атласного корсета.

«Боже, её задница принадлежит мне. И чёрт, эти ноги. Эти туфли».

— Не двигайся, — приказал я, рывком сняв её мокрые трусики. Затем я встал и расстегнул ремень и штаны.

— Да, — тяжело дышала она. — Я хочу этого.

— Да, чего? Чего именно ты хочешь, ангел? — О боже, я, вероятно, отправлюсь в ад за то, что связал Скайлар Никсон и заставил её умолять меня трахнуть её.

Но прямо сейчас вечные муки моей души казались довольно справедливой ценой.

— Я хочу тебя, Себастьян, — сказала она, задыхаясь. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Жёстко.

— Жёстко? — Я обхватил член рукой, поглаживая его, наблюдая за тем, как она склонилась над моей кроватью, руки связаны, ноги разведены. Я подразнивал её киску кончиком члена, размазывая влажность по её заднему проходу.

— Да. — Она закрыла глаза, её рот был открыт.

— Извинись.

— А? — Она широко распахнула глаза.

— Извинись, — зарычал я, толкаясь в неё. — За то, что ты такая красивая. За то, что заставляешь меня так сильно хотеть тебя. За то, что сломила меня. За то, что заставляешь меня всё время быть чертовски твёрдым. — Слова вылетали изо рта, когда я схватил её за бёдра и медленно входил и выходил из неё. — С момента нашей встречи я понял, что ты можешь разрушить меня. Я знал, что должен держаться от тебя подальше, но не смог. Я не могу. Единственное, что я могу, это сделать тебя своей.

— Я не сожалею об этом, — прохрипела она, её связанные руки сжимались в кулаки также, как её киска сжималась вокруг моего члена. — Я не собираюсь извиняться. Никогда.

— Значит ты хочешь этого? — Я притянул её обратно к себе, медленно, но грубо. Загипнотизированный, я наблюдал, как исчезаю внутри её тела.

— Да, — сказала она. — Да, я хочу этого. Я хочу сломить тебя. Я хочу быть твоей. Я хочу, чтобы ты был внутри меня. — Её голос превратился в шёпот. — Я хочу всё это.

— Чёрт. Чёрт. — Всё это было слишком для меня. Верёвка вокруг её рук, бледная кожа и соблазнительное тело, её слова и воспоминания о ней, возможность быть с ней. Я вцепился в бёдра и трахал её быстро, жёстко и глубоко. Никогда, никогда за всю свою жизнь я не чувствовал себя так хорошо. Сила, власть и нерушимая уверенность в том, что я мог сделать всё, что угодно разлилась по моим венам. Как только я дошёл до предела, всё моё тело оцепенело, а затем я взорвался глубоко внутри неё. Всё, о чём я мог думать, это желание вобрать её внутрь себя, заключить её в своём теле, сделать её частью своего потрёпанного, несовершенного, запутанного сердца.

Моя.

***

Позже, после того как я развязал запястья и поцеловал слегка красные следы от верёвок на её алебастровой коже, мы раздели друг друга и скользнули под холодные белые простыни моей постели, крепко обнимаясь. Она уснула первой, а я лежал, поглаживая её волосы в попытке прогнать призраков, которые пытались заполнить мою голову карающим страхом. Я старался сосредоточиться на запахе её кожи, мягкости её дыхания, ощущении её тела на своей груди. Затем я закрыл глаза и держал её в объятьях, погружаясь в сон.

Утром я проснулся, лёжа спиной к ней, её рука раскинулась на моём торсе. Я поднял и поцеловал её руку, прежде чем выскользнуть из кровати и натянуть на себя пару джинсов и футболку. Мягкие, золотые лучи утреннего солнца едва появлялись в окне на крыше, и я улыбнулся, глядя, как они очерчивали её силуэт. Так легко было привыкнуть видеть первые лучи утреннего солнца на её лице.

Это напомнило моё любимое стихотворение Роберта Фроста о мимолётной красоте новых начинаний.

Было ли это нашим началом? Будем ли мы всегда помнить первую ночь, проведённую вместе? Первое утро здесь, в хижине?