Милли Крисуэлл - Неограненный алмаз

Не ответив, Брок обнял ее за плечи и повел к дому.

– Мужчины любят опытных женщин, – сделала она вывод. Наверное, именно поэтому она его разочаровала, и Брок заглядывается теперь на «земных женщин».

– Вот как? С чего ты это взяла? Она пожала плечами:

– Иначе бы заведение мадам Евы не процветало.

Брок раскатисто рассмеялся:

– Вот как? Ты когда-то сама говорила, что у мужчин есть определенные потребности.

Они дошли до крыльца, и Брок остановился.

– Странный у нас получился разговор, – став серьезным, он открыл дверь.

Пруденс прошла внутрь. В доме было совсем тихо. По-видимому, все уже спали.

– Я пойду наверх, – сказал Брок, расстегивая куртку. – Завтра свадьба Сары и Моуди. Это будет хлопотный день.

Он повесил куртку на вешалку и повернулся к лестнице. Пруденс тихо произнесла:

– Пожалуйста, не уходи так скоро. Ты можешь выпить со мной.

– Выпить? – не поверил своим ушам Брок. – Но у нас запрещено пить. Ты сама запретила.

Вот так. Созданные ею правила теперь оборачиваются против нее.

– У женщин нет правил, есть только настроение. А сейчас у меня настроение – выпить немного шерри. – Она направилась в гостиную. Брок молча последовал за ней.

Открыв шкаф, она шерри не обнаружила.

– Здесь только бренди. Придется пить его.

– Бренди опасно для дам, – сдавленным голосом заметил Брок с дивана. – Они могут после него наделать глупостей.

Не ответив, Пруденс наполнила два стакана и села с ними на диван. В камине мирно потрескивали дрова; огонь отбрасывал на стены красноватые отблески.

Пруденс сделала маленький глоток и заметила осуждение на лице Брока:

– Бренди пьют сразу помногу.

Пруденс сделала еще несколько осторожных глотков и вдруг почувствовала, как бренди приятным теплом разливается по всему телу.

– Как много вещей, – произнесла она, когда смогла перевести дух, – поначалу кажутся неприятными, но потом выглядят иначе.

– Ты имеешь в виду танцы или что-то еще? Этот вопрос смутил Пруденс, и она постаралась скрыть свое замешательство, поднеся стакан ко рту.

– Что-то еще. Расскажи мне, почему ты перестал быть адвокатом. У тебя это так хорошо получается, а ты бросил свою профессию, чтобы стать ковбоем. – Закрыв глаза, она откинулась на подушки и потому не видела, как на лицо Брока легла тень.

Он ответил не сразу.

– Я бросил практиковать, когда умерла моя жена. Мне стало трудно выносить одиночество и воспоминания, которые в Сакраменто у меня вызывало почти все.

Пруденс медленно приоткрыла глаза и тихо спросила:

– Ее звали Кэтрин? Брок удивился:

– Откуда ты знаешь?

– Ты говорил это на кладбище. Я слышала, как ты шептал ее имя. – Она подумала, что слышала и его тоску по умершей жене. Как ей хотелось, чтобы и ее любили так же преданно.

– Кэтрин умерла, когда ухаживала за нашим больным сыном. У него была холера. Она заразилась, и они умерли оба.

– Мне очень жаль, Брок. Я никогда не знала, что у тебя был ребенок.

– С того времени прошло восемь лет. Все эти годы я помнил о них, пока... – Он запнулся, чуть не сказав «пока не встретил тебя».

– А что было после того, как ты покинул Сакраменто? Полностью оставил судебную практику?

Он кивнул:

– Я странствовал по свету, делал все, что придется. Но я устал бродяжничать. Думаю, мне пора расстаться с тем, что невозвратно ушло.

Пруденс не смогла сдержать радостного возгласа. На мгновение в ней вспыхнула надежда, но лишь на мгновение – до его следующих слов.

– Суд заставил меня понять, как я стосковался по своей работе. Когда дело будет закончено, я собираюсь найти какой-нибудь хороший город и осесть там, завести практику.

Пруденс поспешно поднесла ко рту стакан, чтобы скрыть свои чувства. Конечно, на ранчо Брок никогда не останется. Он уже распланировал свое будущее, и в его планах она не значится.

– Спасибо, что поделился со мной своим прошлым, Брок. Мне жаль, что тебе это так тяжко вспоминать.

Он с волнением взял ее руки в свои.

– Думаю, за эти восемь лет я только сейчас понял одну важную вещь. Не надо убегать от жизни. Это никогда не приносит счастья.

– А теперь ты счастлив?

Их взгляды на миг встретились, но этот миг показался ей вечностью. Он отвел глаза:

– Нет, но мог бы быть. Доброй ночи. – Он поцеловал ей руку. – До утра.

Пруденс смотрела ему вслед, борясь с желанием броситься за ним и попросить объяснить, что означают его загадочные слова. Но она не сделала этого. Ее остановила мысль, что женщиной, которая даст Броку счастье, является не она.

И потому мисс Пруденс Даниелс сделала то, чего от нее никто не мог ожидать: она осушила до дна бутылку бренди.

Выйдя следующим утром на кухню, Шорти не поверил своим глазам – на диване, обхватив голову руками и глядя в потолок, лежала Пруденс. Под воспаленными глазами виднелись синие тени.

– Могу я приготовить вам кофе, мисс Пру? – осведомился Шорти. – Вы неважно выглядите после сна. – «А спала ли она вообще?» – подумал он про себя.

Пруденс кивнула, но это движение отозвалось в голове болью, и она со стоном схватилась за макушку.

– Не говори об этом никому, – произнесла она хриплым голосом. – Я умру, если кто-то узнает, что я так себя веду.

Шорти разгладил усы, скрывая улыбку.

– Ваш секрет останется со мной, мэм. Но если вам нужен хороший собеседник, чтобы посоветоваться, то я готов вас выслушать.

– Спасибо за предложение, но я справлюсь со всем сама. – Она знала твердо одно: на нетрезвую голову личные проблемы решать не следует.

Вскоре пришла Ханна, и кухня сразу наполнилась перезвоном котелков и сковородок. Эти звуки извергли еще один стон из груди Пруденс и вынудили ее подняться с дивана.

– Мне нужно пойти переодеться, – сказала она и поспешно закрыла рот, чтобы не икнуть. Затем распахнула дверь и торопливо направилась вверх по лестнице.

Ханна с понимающим видом повернулась к Шорти:

– У мисс Пруденс сегодня сильно болит голова. Что-то произошло с ней вечером.

В этот момент в кухне появился Брок; он выглядел немногим лучше.

– Доброго всем утра.

Шорти и Ханна секунду смотрели на него, затем друг на друга и вдруг оба рассмеялись.

– Да! – согласился Шорти. – Определенно произошло.

Сара в волнении шагала по ковру взад и вперед; бархатный свадебный шлейф тянулся за ней следом как хвост. Наконец она остановилась у окна, напряженно вглядываясь вдаль, на дорогу, затем бросила взгляд на часы и с сожалением вздохнула.

– Уже почти четыре часа, Пруденс. Как ты думаешь, что могло задержать Мартина и Брока? – Она в отчаянии закусила губу. – Мартин не мог передумать?

– Конечно, нет, Сара! Не будь смешной. Ты же сама прекрасно знаешь, что полковник и Брок поехали за священником, и знаешь, кто этот священник. Убедить его очень трудно. – Пруденс потерла виски. Голова все еще болела, несмотря на микстуру, предложенную Ханной.

– Боже милостивый! – раздался голос Элизы из столовой, где в этот момент делались последние приготовления к свадебному ужину. – Я слышала, что невесты нервничают в день свадьбы, но ты наверняка превзошла всех, Сара.

Сара смущенно улыбнулась:

– Наверное, я и в самом деле слишком волнуюсь. Но что, если они не сумеют убедить священника прийти?

Именно в этот момент распахнулась входная дверь и в комнату ввалились Моуди, Брок и Шорти, таща за собой на веревке Иезекииля Энтвистла с мешком на голове. По сдавленным звукам, доносившимся из мешка, можно было догадаться, что его рот заткнут кляпом.

Сара в изумлении поднесла руки ко рту.

– Боже милосердный!

Пруденс хотелось смеяться, глядя на эту сцену, но она все же сдержалась. Вид этого обычно надутого священника с нахлобученным на голову мешком из-под зерна доставлял ей несказанное удовольствие.

– Моуди, тебе надо срочно переодеться, – заметил Брок. Он перевел глаза на Пруденс, которая надела к свадебной церемонии свое лучшее платье, и на секунду задержал взгляд. Зеленое шерстяное платье удивительно шло к ее зеленым глазам. Никогда раньше Брок не видел никого прелестнее.

– Ты прекрасно выглядишь, – пробормотал он.

Пруденс зарумянилась. Этой похвалы она не ожидала. Тем более восхищения в его глазах.

– Спасибо.

– Я думаю, – произнес Шорти, – что и невеста выглядит неплохо.

– В самом деле, – согласился Брок, переводя взгляд на Сару: выражение тревоги на ее лице развеселило его. – Сара, тебе, наверное, следовало бы занять место у рождественской елки. Сейчас сюда спустится Моуди, и мы начнем церемонию.

Большая голубая ель была украшена свечками и красными бархатными лентами.

В комнате снова появился Моуди, и Шорти стянул мешок с преподобного отца, вынул кляп и размотал веревки, которыми были связаны руки.

– Это возмутительно, – выкрикнул Энтвистл, как только кляп был вынут. – Я сообщу об этом властям!

Шорти вынул из кобуры пистолет и направил его прямо на священника, отчего тот сразу замолк.

– Как пистолет ускоряет свадьбу! – удивился Шорти. – А теперь становись перед рождественской елкой. Эти ребята хотят пожениться и совсем не намерены слушать твою болтовню. Ты меня понял?

Кипящему от злости Энтвистлу не оставалось ничего, кроме как повиноваться.

– Мне понадобится Библия, если только она есть у кого-нибудь из вас, безбожники.

Элиза принесла свою и вручила ее Энтвистлу в руки.

– Думайте, кого вы называете безбожниками, преподобный. Мой отец был баптистским священником, и ему бы очень не понравилось, что его дочь так называют.

Энтвистл раскрыл книгу и приступил к своим обязанностям.