Андре еще не успевает отдышаться, как Одри занимает место над ним. Она в буквальном смысле седлает его лицо и начинает в устойчивом ритме раскачиваться. Мне слишком много этого зрелища. То, как она запрокидывает голову, как хрипло стонет, периодически поглядывая вниз. То, как раскачивается ее грудь, когда она ерзает все быстрее. Слишком, черт побери, много. Я вспотел и дышу так тяжело, как будто из комнатушки выкачали кислород и я довольствуюсь его остатками, чтобы не потерять сознание.

Еще несколько минут и Одри накрывает оргазм. С ее губ срывается полустон-полухрип, который – я в этом уверен – надолго застрянет в моем сознании. Я никогда не слышал звука эротичнее. Это как будто освобождение дикого зверя из клетки. Одри расслабляется и еще несколько раз медленно ерзает на лице Андре, удовлетворенно постанывая. Довольная дикая кошка. Ее лицо озаряет ленивая улыбка, когда она смотрит вниз на Андре. Он что-то бормочет ей в кожу, и она улыбается шире.

– С радостью, – отвечает она хрипло. – Ты уже готов для меня? – спрашивает она, изящно перебрасывая ногу и вставая с него.

– Я всегда готов для тебя, – с вожделением в голосе отвечает Андре.

– Тогда, думаю, шоу окончено, – произносит Одри, а потом резко поворачивает голову в сторону стекла, за которым я сижу.

Не уверен, видит ли она меня, но наши взгляды как будто пересекаются. Она смотрит прямо на меня. На лице нет улыбки. На нем написаны только возбуждение и страсть. Как будто она завелась только от мысли о том, что я видел, как она кончила. Медленно потянувшись к тумбочке у кровати, Одри берет пульт, нажимает на кнопку, и шторы передо мной начинают сдвигаться. Я смотрю на нее до того момента, пока ткань не преодолевает последние миллиметры зазора, и не скрывает Одри от меня.

Я перестаю слышать звуки з комнаты. Остаюсь один на один с тем, что происходит со мной. Откидываюсь на спинку кресла и провожу рукой по волосам. Тяжелое дыхание заполняет крохотное пространство комнаты. Мне жарко и неуютно. Я хочу уйти из комнаты, но сильнее всего желаю войти в соседнюю дверь, вышвырнуть Андре из комнаты и сделать с Одри то, что уже нарисовало мое воображение. Я понимаю, что глупо думать о таком, потому что мы с ней по одну сторону забора. Но мысли неконтролируемы.

Странно то, что за последние несколько лет я видел десятки сцен. От практически ванильных, как были сейчас у Одри с Андре, до самых жестких с использованием электричества и расплавленного воска. Даже как-то попал на сессию любителей подвешивания за крюки к потолку. Я выдержал ровно десять минут, пока дело не дошло до крюков, а потом вышел. Такие вещи находятся за гранью моего понимания. И только сцена с Одри действительно заставила меня не просто возбудиться, а загореться желанием принять в этом участие. Должен сказать, что я уж точно не видел себя на месте Андре.

Я поднялся, набросил пиджак, достал платок, вытер покрытый потом лоб, и вышел из комнаты. Дойдя до бара, я заказал двойную порцию виски.

– Дружище, да у тебя стояк, – хохотнул Винс.

– Здесь девяносто процентов мужского пола ходят со стояком, придурок, – ответил я с ироничной улыбкой, и сделал глоток виски.

– Но ты – никогда, – резонно заметил он, тыча в мою сторону пальцем.

– Потому что свое дерьмо держу при себе.

– Потому что с мисс Доминатрикс твое дерьмо полезло наружу, мужик. – Я не стал отвечать на это замечание. – Она хороша, правда?

– Очень хороша.

– Все увидел?

– Нет, самое интересное от меня скрыли.

– Одри никогда не покажет тебе, как занимается сексом, – кивая, отозвался Винс.

– Это мы еще посмотрим, – бормочу себе под нос.

– О, так я могу делать ставки? – хохочет он.

– Ты можешь катиться к черту, – рычу я. – Не видел Лору?

– Она с Амелией в ее кабинете.

– Что они там делают? – спрашиваю с удивлением.

– Зашивают разорванное тобой платье.

– Прям кружок рукодельниц, – саркастично замечаю я.

– Кружок не кружок, но ехать домой в платье, разорванном до талии, я тоже не могла.

Я поворачиваюсь на голос Лоры.

– У тебя там был разрез.

– Разрез был на ноге, Келлан, не на животе.

Вот такая Лора, и мне это нравится в ней. Она достаточно покорная саба, но дерзкая вне пределов спальни. При этом она как-то тонко чувствует границу общения со мной, которую не стоит пересекать. Ее дерзость никогда не выходит за незримые пределы, которые мы даже не обговаривали, но которые она интуитивно чувствует. В ней достаточно боевого духа, чтобы сопротивляться мне и не быть слишком легкой добычей, но при этом, когда дело доходит до покорности, ей нет в этом равных. Идеальная саба.

– Я готова ехать, – говорит она, касаясь моего локтя.

– Тогда поехали, – отзываюсь я, вставая. – Сегодня и так задержались здесь.

– Зато ты получил двойное удовольствие. – Когда я пожимаю руку друга, он уголком рта тихо добавляет: – И синие яйца. – А потом смеется. – Иронично, правда, мой друг? Ко мне в клуб все приходят сбросить напряжение, и пока еще никто не уходил с такой палаткой, которую ты уносишь в своих штанах.

– Иди к черту, – рычу я беззлобно.

– Спокойной ночи, друзья, – прощается с нами Винс.

Глава 3

Одри

– Нолан, вам лучше знать, где расположить вольеры, – говорю я, улыбаясь седому мужчине напротив меня. – Поэтому я даю вам карт-бланш на проектирование.

– Вы очень добры, мисс Ланкастер.

– Бросьте, я реалистка. У вас есть в этом опыт, а у меня – нет.

– Думаю, через пару месяцев мы уже закончим.

– Да, давно пора расформировать старый приют. Хотела обсудить с вами еще кое-что. Некоторые из моих друзей хотят сделать пожертвования.

– Они добры, как и вы.

Я небрежно машу рукой.

– Они зарабатывают себе очки в карму за все те безрассудства, которым ежедневно предаются.

Нолан смеется, обнажая ровные белые зубы.

– Это честно, – замечает он.

– Ох, Нолан, некоторые из них нагрешили за свою короткую жизнь больше, чем вы за свою.

Он не успевает мне ответить, потому что в кармане звенит мой мобильный. Я извиняюсь и отвечаю на звонок моей подруги Дакоты.

– Привет, дорогая, – манерно тянет она, и я невольно закатываю глаза.

Дакота Райт – одна из тех редких девушек в моем окружении, которая наслаждается отведенной ей жизнью. Она покорно выйдет замуж за того, под кого ее подложит заботливый папочка. Даки просто старается жить здесь и сейчас, не задумываясь о будущем. Откровенно говоря, иногда я завидую ее оптимизму или даже равнодушию в некоторой степени.

– Ты где? – спрашивает подруга.

– В приюте.

– Тебя еще не тошнит от кошечек и собачек?

– Я на новом объекте, животных здесь пока нет.

– Пофиг. Давай встретимся. Я в этом новом кафе. Как оно называется? – Она помолчала несколько секунд. – «Глянец».

– Претенциозное название, – хмыкаю я.

– Все, как я люблю, – хихикает Дакота.

– Буду через полчаса. Сбрось мне адрес.

– До встречи.

Я кладу трубку и снова обращаю свое внимание Нолану.

– Так вот про пожертвования…

Через тридцать минут я захожу в здание огромного казино, и по моей просьбе хостес проводит меня в новое кафе на первом этаже. Обстановка полностью отражает название. Стекло, блестки, мишура. Такое количество гламурного декора, что аж немного подташнивает. И все такие преувеличенно вежливые, что меня воротит. Я привыкла к таким заведениям и даже наслаждаюсь посещением некоторых из них. Но «Глянец» точно не попадет в этот список. Полагаю, сегодняшний день станет первым и последним разом, когда меня видят здесь.

Дакота сидит за столиком с розовой скатертью посередине зала. Она никогда не выбирает дальние столики, потому что любит быть в центре внимания, где бы ни находилась. У нас странная дружба с Даки. Иногда я ее просто терпеть не могу за любовь к показухе, но временами она действительно превращается в нормальную девушку, с которой легко проводить время. Она заносчива с окружающими, но не со мной. Мы как будто две противоположности, ярко демонстрирующие миру обреченных на брак по расчету девушек из высшего общества. Нас мало чем можно удивить, и уж точно практически нереально повергнуть в восторг. Все потому что мы пресытились, но никто и никогда вам этого не продемонстрирует, мы будем держать лицо, даже если нам отпиливают руку. Такое воспитание.

Моя мама, несмотря на то, что не была в браке с отцом, пока он не развелся с предыдущей женой, все же старалась давать мне самое лучшее. Отец платил за мое хорошее образование, обеспечивал наш с мамой быт и комфортное существование. И хоть до романа с отцом мама была простой официанткой, в ней всегда была эта черта, которую называют породой. Она изящная, спокойная, рассудительная и чертовски расчетливая.

При виде меня Дакота вскакивает с места, чтобы поцеловать воздух у моих щек. Еще одна отвратительная привычка девушек нашего общества. Мы никогда не позволим себе смазать макияж поцелуем с подругой, будем улыбаться и говорить, как рады видеть друг друга. Хотя все это будет чистой воды лицемерие. Единственная моя подруга, которую я могу назвать настоящей, и которая никогда не поцелует тебя так, – это Айви Браун. К сожалению, мы мало видимся, потому что Айви избрала другую дорогу. Она бросила свою семью с их миллионами и подалась в учительницы танцев, чтобы жить свободной. Как бы сильно ее отец не сходил с ума от этого «позора», он все же не сильно стремится забрать Айви домой, потому что у нее есть еще два брата, которые уж точно оправдают папочкины надежды.

Присаживаясь за столик, я думаю о том, что мы действительно давно не виделись с Айви, и решаю ей позвонить после посиделок с Дакотой, чтобы назначить встречу. Мы заказываем сок и салаты. Я решила, что нормально поем позже, а пока держим марку. Стейк хочется, но я жую траву.

– В эти выходные папа хочет познакомить меня с моим будущим женихом.