– Убери пластырь, в машине ее не услышат. Еще задохнется, она ревет не переставая.

– Что ты печешься, первый раз что ли?

– Я уже сказал, с ней должно быть все нормально. На границе любые подозрения – это гарантия неудачи. Ни синяков, ни ссадин. Ясно?

Я почувствовала, как пластырь резко оторвали, с облегчением вздыхаю.

– Только пикни.

– Почему я? – только и вырывается у меня. Они пропустили мой вопрос. То ли не расслышали, толи нарочно. – За что вы так со мной?

– Закрой свой рот, я тебе последний раз сказал!!!

Не думала, что закончу вот так. Я и с мамой не попрощалась перед отъездом. Она не переживет. Мне дико захотелось к маме. К моей дорогой доброй мамочке.

Надеюсь, меня не сильно изуродуют и гроб все же доставят домой.


На пирсе холодный ветер Босфора прошибает на сквозь. Несет рыбой и тиной. На берегу стояло много судов, вокруг было пусто. Меня затащили на какой-то корабль и повели вниз по железной лестнице. Продадут в проститутки, что может быть хуже. Сексуальное рабство, уж лучше смерть. Смерть вообще лучше многого, что может со мной произойти. Я перебрала массу возможных исходов событий. Пустят на органы, вероятно. Наверно поэтому меня нельзя было бить. Тогда должны убить аккуратно. Пожалуй, все же сексуальное рабство, в Турции такая вероятность есть.

В трюме было темно и холодно. Меня толкнули на пол и что-то вкололи. Сверху бросили фуфайку. Дверь закрылась.

Я открыла тяжелые веки, мне показалось что я отключилась на несколько минут. Я с трудом поднялась на ватные ноги попутно оглядывая цела ли одежда. Китнисс не стала бы плакать и биться в истерике. Я встаю, сжав рук в кулаки до боли, и прислушиваюсь к звукам за дверью.

– …до вечера, как отчалит… – только и всего, что я разобрала из удаляющихся шагов.

Я хороший человек, с хорошими людьми случаются хорошие вещи. А все это, какое-то недоразумение.

Изучив стены и потолок, мизерное окошко под ним, я понимаю, что выхода нет. Комната, в которую меня затолкали, не шибко грязная, а куртка, которой в меня бросили, не особо воняла. Спустя пару часов я засыпаю.

Опять эта мышь за моим ухом, уйди прочь!

Открываю глаза, в спине сразу отдает острой болью. Спать на голом полу то еще удовольствие. Но постепенно до меня начинают доходить воспоминания прошедшей ночи.

Входная дверь открывается, заходит мужик примерно лет 50, турок. Ставить на пол коробку и уходит, не сказав и слова. Встаю на ноги и заглядываю, там булочки, молоко и вода. Надо же, какие заботливые. Наверняка с отравой. Открываю воду и пью. Какая разница, умереть от жажды или от яда?

Интересно, сколько сейчас времени? Дергаю дверь, конечно, закрыто. Интересно, я бы пролезла в это окошко? Главное сразу прыгать за борт, плаваю я очень хорошо. Мои неудачные попытки допрыгнуть до окна ни к чему не привели. Тем временем в мою конуру проникает все меньше солнечного света. Закат. Прошли почти сутки моего заточения.

Я сидела в углу и мечтала вернуться домой, корила себя, что не послушала Витю, сожалела, что никогда больше не увижу дорогих мне людей. Я должна была ценить каждую минуту своей счастливой жизни! У меня была чудесная жизнь. И знаете, что во всем этом самое смешное? Если бог будет милостив, и я спасусь, то предположим через пару тройку месяцев забуду весь этот кошмар и вновь каждый день станет рутиной, бытовые проблемы лягут грузом на плечи, а голова будет забита ежедневными заботами. Таков уж человек, имея не ценим, а потерявши плачем. Банальная истинна сказанная мудрейшим человеком. Кем он был и появился ли у него второй шанс?

Спустя несколько часов тяжёлые удары ботинок сотрясли лестницу. Это не один человек. Замок скрипнул. Мой «кормилец» и еще один мужчина оглядели меня сверху вниз, оценивают. У меня затряслись поджилки.

– Зачем я вам? Я костлявая, груди нет, нос горбатый, ноги тощие!

Второй «оценщик» подошел ко мне и поднял меня за шиворот. Мне показалось, что я съежилась до размеров хомяка. Он пихнул меня как бракованный товар, и я больно стукнулась об стену. Он достает из кармана шприц и тянется к моей руки, я отстраняюсь, но это бессмысленно. Чувствую, как игла протыкает мою мышцу. Сказав что-то на турецком языке моему кормильцу, они вышли ехидно улыбаясь. Боюсь проснуться голой и связанной, но страх не в силах прогнать действия введенного мне препарата. Я проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от дикой головной боли и жажды. Бутылка пуста. Я боюсь просить воды, боюсь, что меня опять уколют. Лежу на полу, скрутившись в клубок, перед глазами комната начинает закручиваться в воронку. Я борюсь с подступающей пропастью, но теряю контроль.

Сколько я проспала? За окном темно. Голова болит меньше, но я по-прежнему испытываю дикую жажду. Понимаю, что не могу встать на ноги, у меня совершенно нет сил. Но я должна, колени дрожат. Оглядываю себя, по ощущениям ко мне не прикасались.

Слышу, как наверху открылась дверь и по ступеням скатилась бутылка воды. Без раздумий хватаю и осушаю ее.

День тянулся как вечность, я вздрагивала при каждом шорохе, нет, я боялась не смерти. Я боялась надругательств, извращенцев, садистов. Сама по себе смерть меня никогда не пугала. Моя совесть чиста перед богом. Через какое-то время до меня начинается доноситься вибрация. Шум становится все более отчетливым. Вчера они говорили что-то про вечер, мы должны ехать куда-то вечером? Если так, я теряю последние остатки надежды. Шум все громче, к нему прибавились голоса людей. Это за мной, это мой конец. Грубый мужской крик. Я сижу, зажавшись в угол, когда вламываются в мой бункер. Люди в форме. Люди в форме?! Два мужчины с оружием подходят ко мне и что-то спрашивают, я не понимаю ни слова. Они поднимают меня и выводят. Я даже не могу разобрать хорошие они или плохие. От страха я еле перебираю ногами, спотыкаюсь и разбиваю локоть об острые металлические ступени. Поднимаю заплаканные глаза, вижу Витю. Галлюциногенная вода, его не может быть тут. Но он рядом, поднимает меня на руки и выносит на палубу. Когда я оглядываюсь, то вижу, что мы уже отплыли от берега. Закатное солнце все же режет глаза, после моего заточения. На палубе есть еще люди в форме, три человека лежат скрученные вниз головой.

– Я рядом, все закончилось. – Виктор подходит к краю палубы, и я вижу белую яхту и полицейский катер. На яхте стоит Бурак, он протягивает ко мне руки, чтобы помочь спуститься. Нас окрикнули, Виктору пришлось поставить меня на ноги. Как выяснилось, мне необходимо дать показания.

Спустя час, нас отпустили. Но завтра предстоит вновь ехать в участок для оформления бумаг. Виктор и Бурак договорились, чтобы мне дали время до обеда, прийти в себя.

У меня нет сил насладиться красотой яхты. Она принадлежит Бураку.

– Виктория, располагайся. Там ваша каюта. Сегодняшнюю ночь мы проведем на воде. Ничего не бойся, ладно. – Он видит мои красные опухшие от слез глаза. Я по-прежнему молчу. Но, наверное, надо хоть что-то сказать, потому что они начинают волноваться.

– Вы знаете, что произошло?

– Да, знаем. – Я уверена, у них обоих была бессонная ночь. Они выглядят очень уставшими. Виктор потирает лицо, поднимает на меня усталые полные отчаяния глаза.

– Вечером, после возвращения, я сразу пошел к тебе, было примерно 22.00. – В десять вечера я уже была заперта в номере. – Никого не обнаружил, поспрашивал персонал отеля. Бармен сообщил, что ты ушла с какой-то девушкой, не сложно было догадаться, с кем. Анжелику я тоже не нашел, как оказалось, она выехала еще утром. Я прождал до полуночи.

Пока Виктор рассказывал, Бурак принес какую-то еду и открыл бар. Кивнув на бутылку, я кивнула в ответ. За две секунды выпив стакан чистого рома со льдом, вновь указываю взглядом на бутылку. Как хорошо, понимать кого-то без слов.

– Окончательно я понял, что твое исчезновение связано с Анжеликой, когда отследил телефон.

– Который дал мне Бурак?

– Да. Ты же не думала, что я оставлю тебя без присмотра в многомиллионном городе? У Бурака есть связи в местной полиции. Мы нашли телефон далеко от отеля по пути на пирс. Отследили камеры наружного наблюдения, машину и палубу. Это если кратко. – Он потирает красные от усталости глаза.

– Мне повезло, вы нашли меня за несколько часов.

Виктор поворачивает на меня удивленные глаза.

– Тебе делали уколы или давали подозрительные напитки?

– Я пила воду… После того как проснулась… После того как меня укололи…

Бурак и Витя переглянулись.

– Нам нужен врач!

– Да в чем дело? – недоумевая произношу я.

– Мы искали тебя двое суток.

– Что?

– Как ты себя чувствуешь, ты цела? Кроме этих ушибов… – Вопрос неудобный, но намек вполне понятен.

– Все в порядке, я уверена, они меня не трогали. Врач мне не нужен. – Два дня!

– Сейчас ты со мной и все позади. – Виктор нежно обнимает меня и становится немного легче.

– Так кто они такие?

– Это уже не важно.

Я понимаю, что он хочет скрыть от меня что-то ужасное, и так же понимаю, что не смогу спокойно спать, пока все не выясню.

– Но я хочу знать, они торговцы проститутками?

– Нет, наркотиками.

– Слава богу. – Он непонимающе смотрит на меня. – Ну я больше все боялась секс рабства. – Снова осушаю стакан рома.

Прохладный ветер приятно обдувает кожу, и яхта медленно разрезает черную воду. Небо усыпано звездами, мог бы выйти прекрасный вечер, сотри я из жизни последние двое суток своего существования.

Виктор проводил меня в каюту, когда закрылась дверь, он так крепко меня обнял, что мне стало трудно дышать.

– Я бы не пережил этого. Ну почему ты никогда меня не слушаешь? Тише, не плачь. Уже все позади, все хорошо.

За последние дни я выплакала столько слез, сколько не было и за весь год.