– Давай.

Вилка со спагетти тут же проникает в мой рот. Святые небеса! Невероятно.

– Ну как? – Она ерзает в нетерпении.

– Выйдешь за меня? – выдаю я.

Молли запрокидывает голову и хохочет.

– Этого не достаточно, – сияет она, – ты так легко не отделаешься, бери свои слова обратно.

– Беру, – смеюсь я, заражаясь ее весельем.

На секунду я задумываюсь. Если бы Молли сейчас восприняла этот вопрос всерьез, я не стал бы ее переубеждать. Я уверен, что еще никогда не испытывал ничего подобного к девушке. Даже когда думал, что она разрушила некогда значимую часть моей жизни, я не мог выбросить ее из головы. Что уж говорить о «сейчас», когда я знаю, что она этого не делала.

– Моя «Карбонара» лучше твоей. Скажи это, – требует она, опасно елозя на мне.

– Моя «Карбонара» лучше твоей, – повторяю я ее слова.

– Люк!

Мы смеемся и кормим друг друга, споря о том, кто лучше готовит, мужчины или женщины. Я наслаждаюсь присутствием ее попки на моих бедрах и любуюсь тем, как она с удовольствием уплетает пасту из моих рук, затем забирает вилку и кормит меня. Я оставляю легкие поцелуи на ее губах в перерывах между едой. В телефоне тихо играет музыка, на часах полпервого ночи.

Собственная сдержанность впечатляет даже меня. Я не желаю, чтобы это заканчивалось. Но вскоре становится уже невыносимо. Я утыкаюсь в изгиб шеи Молли, целуя ее, и меня переклинивает. Я забираю тарелку из ее рук, ставлю ее на стол и прижимаюсь губами к ее губам. Ее мягкие стоны отдаются во всем моем теле. Мои ограничители снова срывает с болтов. Мать их! Я забираюсь под футболку и сжимаю ее сиськи. Жестко. Молли снова издает сексуальный звук, целуя меня в ответ с полной самоотдачей.

– Я буду нежным в следующий раз, – рычу я в ее губы. – Обещаю.

Ее смех наполняет мои легкие. Я люблю эту девушку. Люблю до смерти. Слова готовы сорваться с языка, и я едва успеваю проглотить их.

Достаю из кармана очередной презерватив и прошу Молли привстать, чтобы я мог стянуть джинсы и трусы и надеть его.

– Идти извиняться с двумя презервативами? – возмущается она, смеясь. – Вот нахал.

Я похлопываю ладонью по другому карману и самодовольно поправляю ее, качая головой:

– Тремя.

Ее рот открывается в изумлении, но в следующее мгновение я направляю ее бедра опуститься вниз. Ее глаза закрываются, когда она делает это. Я перестаю дышать.

Прежде чем она начнет двигаться, я меняю правила игры. Потому что просто не в силах отдать ей бразды правления и терпеть эти пытки. Я пойду на это… в следующий раз. Я же обещал. Но сейчас… Придерживая ее попку, я встаю так резко, что стул, находившийся под нами с грохотом падает. Еще мгновение, и я впечатываю ее в дверцу встроенного холодильника. Ее ноги обернуты вокруг моих бедер, наше дыхание учащенное и настолько громкое, что музыку почти не слышно. Есть только Молли, царапающая мои плечи в попытке удержаться, и есть я, неистово двигающийся в ней. Растворяющийся в ней.

Есть только мы.

– А там что?

Молли указывает на дверь комнаты, когда, изнеможденные, мы поднимаемся на второй этаж, чтобы уснуть мертвецким сном.

– А, это трах… – я замолкаю, потирая подбородок. – Поверь, ты не хочешь об этом знать.

Взъерошенная, с распухшими губами, она упирает руки в бока.

– Ты хотел сказать «траходром»?

Я прокашливаюсь, мысленно проклиная свой длинный язык.

– Комната Джереми. Бывшая комната. Ничего особенного. – Я легонько щипаю упругую гладкую кожу ее пятой точки под футболкой. – Пойдем спать, ты меня конкретно умотала.

Но не тут-то было.

– Значит, здесь он перетрахал половину Лос-Анджелеса?

Мои глаза закатываются сами собой. Половину Лос-Анджелеса? Это он сам распускает такие слухи? Я усмехаюсь. Вот придурок. Но разоблачать подобные легенды не по-братански, так что я киваю, мечтая, чтоб она быстрее получила ответы и потеряла интерес к этой теме.

– А вторую половину перетрахал там ты?

Твою мать! Да я везунчик!

На этот раз я прикладываю достаточно усилий, чтобы затолкать ее в свою спальню.

– Об этом история умалчивает, – говорю я при этом, наступая ей на пятки.

Молли хмыкает, оборачиваясь на меня.

– Ну да, конечно.

Я слишком устал, чтобы снова вступать с ней в очередной спор. Так что в следующий раз.

– Спокойной ночи, красавица. – Я прижимаюсь к ее губам, как только мы оказываемся в горизонтальном положении.

Она отвечает, но не сразу.

– Люк?

– Мм?

– Ты правда умеешь хорошо готовить или тебе просто нравится издеваться надо мной?

– И то, и другое, – шепчу я на полном серьезе.

Она молчит несколько секунд, а потом снова спрашивает:

– А кто научил тебя готовить? Твоя мама?

– Нет. Дороти. Мама была слишком занята, чтобы научить меня чему-либо. А теперь спи.

– Ладно, – сдается она. – Спокойной ночи.


Я просыпаюсь, когда солнце пытается проникнуть через плотные шторы, придавая мягкое золотистое свечение всем предметам в комнате. Я люблю просыпаться здесь, хотя засыпать в гараже мне комфортнее. Не так пусто и одиноко, учитывая его размеры. Раньше эта спальня принадлежала родителям Джера, и слава богу, он не успел перенести свои шмотки сюда до того, как Эви вдохновила его переехать в пляжный домик. Комната… нормальная комната без призраков бывших подружек, как любит называть ее Эви, и всякой дичи досталась мне. В прошлый свой приезд сюда я поменял кровать и еще некоторые детали интерьера, замкнул спальню на ключ и улетел вместе с ним. Ну, мало ли. Они тогда только начинали мутить. Зная Джера, я сильно сомневался, что это надолго. К тому же у нас уже была одна оскверненная комната, зачем превращать в бордель весь дом, – подумал я и припрятал ключик для надежности.

Голова Молли как обычно устроилась на моем плече, а ее рука расположилась на груди. Мне надо в туалет, так что я аккуратно отодвигаю ее от себя и иду в ванную на первом этаже, чтобы не разбудить ее. Да еще и потому что мне нужно немного личного пространства, чтобы… чтобы что? Перевести дух? Проанализировать случившееся? Да кого я обманываю, я на самом деле по уши влюблен в нее. Вчера мне не показалось. Я давно это чувствую, и только сейчас могу себе позволить признаться в этом.

После туалета захожу на кухню. Поднимаю стул и ставлю его на место. Убираю тарелку с вилкой в посудомойку.

Телефон на столе мигает, оповещая о пропущенных звонках. Черт. Генри звонил четыре раза. Перезваниваю ему. Через пару гудков он берет трубку.

– Ой, наша принцесса, наконец, проснулась.

– Пошел на хрен, – я тру глаза и зеваю. – Что тебе надо?

– Мне ничего, а вот тебя хочет Патерсон, куколка. Он с утра заходил, спрашивал о тебе, я пообещал, что твоя пропащая задница будет здесь в одиннадцать. Он снова заедет, чтобы поговорить с тобой.

Я убираю телефон от уха, чтобы узнать, который час. Твою ж мать, у меня не так много времени.

– Хорошо, я буду. Пока.

– Пока и все? Ты охренел? – удивляется он, только я не пойму чему.

– А что еще? – я искренне недоумеваю.

– Пейдж рассказала, что ты напал на след Кэла. Нашел его? Узнал что-нибудь?

– Нет… и нет, – вру я.

– Дерьмово… А где тебя тогда носит два чертовых дня?

– Скоро узнаешь, – я соскакиваю с разговора и отключаюсь. У меня мало времени на его болтовню, а поговорить он любит. Как и Пейдж. Вот же идеальная парочка получилась бы.

Я спешу наверх. Молли сладко спит в той же самой позе, что я ее и оставил. Я быстренько продумываю варианты.

Можно насрать на Патерсона и разбудить ее поцелуем, миллионом поцелуев во всевозможные места. Она точно удивится. И это самый лучший вариант. Есть еще так себе вариант оставить ее спать, а самому поехать в гараж. Ага, а когда она проснется, подумает, что я опять свалил. Нет, это дерьмо, а не вариант. Остается только одно.

Я сажусь на край кровати и нежно провожу по ее руке. Она вздрагивает, но не просыпается. Оставляю поцелуй на ее шее.

– Помпончик, солнце давно уже встало.

Она бормочет что-то похожее на «солнце не готовило тебе хренову „Карбонару“ до часу ночи», не открывая глаз, и отворачивается. Ну, или мне послышалось. В любом случае у меня нет времени на ее отмазки. Так что я сгребаю ее в охапку и несу в душ.

– Ну ты и соня.

Я ставлю ее на пол, включаю воду и стягиваю с нее футболку, пока она сверлит меня ненавидящим взглядом.

– Понимаю твои чувства, но нам надо быть в гараже в одиннадцать. А одиннадцать уже совсем скоро.

Она хмурится.

– Нам?

Я снимаю с себя боксеры и шагаю под струи горячей воды, увлекая Молли за собой и прижимая ее совершенное обнаженное тело к своему.

– Если бы ты проснулась, а меня нет, чтобы ты подумала в первую очередь?

– Что ты козел.

– Вот и ответ.


Через полчаса мы заходим в гараж, держась за руки. Челюсти Генри и Пейдж синхронно летят и грохаются о бетонный пол. Я буквально слышу этот звук, как и парочку матерных слов из уст моего друга. Меня это забавляет, и я поворачиваю голову, чтобы подмигнуть Молли. Уголки ее губ нерешительно приподнимаются, и в следующую секунду Пейдж подлетает к нам как коршун, выхватывает ее ладонь из моей и уносит прочь. Она только успевает бросить на меня ошарашенный взгляд и выкрикнуть приветствие, адресованное Генри. Только за ними закрывается дверь моего кабинета, тот аж присвистывает.

– Да ты, мать твою, прикалываешься надо мной?


Поговорив с Патеросоном о том, какие именно изменения он хочет внести в свой движок, я объясняю ему, насколько плохо это может закончиться. В итоге мы остаемся ни с чем. С моей помощью или без нее он решительно настроен рисковать своей жизнью на предстоящих гонках. Лучше уж без. А еще лучше бы ему передумать. Какой-нибудь ведь идиот сотворит с его машиной что угодно за кругленькую сумму. Но этим идиотом буду не я, так как деньги меня мало интересуют.