Элен Гома - Непредсказуемый

Я выдираю свою девушку из медвежьей хватки Пейдж, пока та не заговорила ее до смерти.

– Мы торопимся, – объясняю я, прижимая ее к себе. Я успел соскучиться за ней за те десять-пятнадцать минут, что мы были порознь. Вот это номер. – Нам надо срочно найти подарок моему брату, пока он не начал проводить ревизию коробочек со дня рождения.

– Да, – Молли подхватывает мою идею. Можно было бы подумать, что ей все еще неприятна Пейдж, если бы не та искренняя доброта, с которой она произносит: – Было приятно с тобой познакомиться.

– И мне тоже. Заходите почаще.

– Хорошо. Увидимся.

Девчонки обнимаются, как будто нашли родственные души друг в друге. Я восхищенно смотрю на них и тут же ругаю себя за то, что позволил Молли думать, что мы с Пейдж спим вместе.

Генри незаметно подкрадывается сзади и тихо говорит:

– Я тебя не виню, братан. Ради такой… – он замолкает, явно подбирая слова. К его же счастью, – девушки, я бы тоже забил на свои дела. – Черт, а он прав. Все остальное отошло на второй план, и я даже не заметил этого. – Но мы же сможем хотя бы иногда оставаться вдвоем? Мужской компанией?

Неподдельная тревога в его взгляде заставляет меня рассмеяться.

– Не переживай, дорогая, я обещаю находить время и на тебя.

Он толкает меня в плечо.

– Да пошел ты. Ты только вернулся, как снова исчезаешь. Только сейчас в другом смысле этого слова. Это новая веха в нашей жизни. Я не знаю, чего ожидать, поэтому беспокоюсь, как это отразится на наших ночевках в гараже с пивом и футболом, как мы планировали. Как раньше, помнишь?

Конечно, я помню.

– Ожидай меня в день трансляции ближайшего матча с ящиком пива.

– Точно?

– Да. И… Генри?

– Что?

– Открой уже глаза пошире. Счастье, как правило, всегда ближе, чем ты думаешь.

Мы с Молли заезжаем в ее квартиру, чтобы она надела трусики и переоделась. Теперь на ней короткий белый топ и джинсовые шорты, полностью закрывающие талию. Она так прекрасна, что мне начинают сигналить на светофоре. Как это связано? Очень просто. Я пялюсь на нее, только на нее и никуда больше.

Ее кожа чистая и свежая, на щеках естественный румянец, и ярче он становится всякий раз, когда я отпускаю какой-либо комментарий о прошлой ночи, или о том, какой горячей я считаю ее, и каким твердым она меня делает.

Когда мы все-таки добираемся до центра, чтобы поискать подарок для Джера, и выходим из машины, я замечаю тень тревоги на ее лице. Она натянуто мне улыбается, когда я беру ее за руку. Что-то не так. Ее трясет. Черт возьми, она дрожит. Я только открываю рот, чтобы спросить, в чем дело, как замечаю Кэла через дорогу. И теряю дар речи, потому что Молли… Господи, только не это. Пожалуйста, только не это! Она смотрит на него. И бледнеет.

Мать твою, нет!

Нет! Нет! Нет!

Моя грудь сжимается от нестерпимой боли. Но та боль, которую я вижу в ее глазах, не идет с моей ни в какое сравнение.

Дыши глубоко… вдох… выдох. Все, как советовала доктор Уоррен. Смотрю на озабоченное лицо Лукаса и стараюсь на нем сфокусироваться. Еще вдох и выдох, и мне даже удается выдавить совершенно неестественную улыбку.

Люк хватает меня за руку, и через пару мгновений мы оказываемся внутри какого-то кафе. Успеваю заметить, как несколько голов поворачиваются в нашу сторону, отвлекаясь от своих вторых половинок. Преимущественно женщины. Вашу ж мать, вы серьезно?

Добравшись до столика в дальнем углу, я с радостью заползаю на диванчик, потому что ноги мои превратились в вату, а Люк орет официанту, чтобы тот принес воды.

Пара секунд и стакан уже передо мной.

– Пей.

Лукас вкладывает его в мою ладонь, расположившись напротив. Я послушно пью. Медленно пью. Знаю, не самый лучший способ потянуть время, но вы же знаете, как обстоят дела с моей фантазией. Проклятье! Если бы Калеб Моррис появился передо мной в тот момент, когда я была бы одна, думаю, что у меня никогда в жизни не возникло бы повода рассказывать Люку об этой отвратительной части моей жизни. Боже, я не могу даже догадываться, как он это воспримет. Поэтому не хочу рисковать.

Его пытливые глаза уставились на меня. Черт.

Я ставлю стакан на стол и проглатываю оставшуюся во рту воду.

– Ну, так что, есть идеи насчет подарка? – Мои ноги еще дрожат, но он этого видеть не может.

Или может.

– Что? Ты меня разыгрываешь сейчас? – Парень смотрит на меня как на умалишенную.

Сердце пропускает пару ударов.

– Что с тобой Люк?

Он прищуривается.

– Ты только что чуть не потеряла сознание на улице. Это с тобой что? Как ты думаешь, что со мной может быть, кроме того, что я дико напуган?

– Ты преувеличиваешь, я…

– Черта с два! – резко обрывает меня он. – Что-то произошло там на улице. Что? Ты побледнела за считанные секунды. А потом стала шептать про вдох и выдох и про кого-то по имени Уоррен. Кто такой этот Уоррен?

Надо же, это было вслух. Я делаю глубокий вдох и говорю тихим голосом:

– Доктор Уоррен это не он, это она. Она мой психотерапевт. И ее зовут Саманта. Ты можешь говорить тише? На нас только перестали таращиться.

Ну почти.

– Твой… кто? – он меняется в лице буквально на моих глазах. Из озабоченного Лукас превращается в дико подавленного. Но почему?

– Психотерапевт. Да брось, только ленивый не ходил к психотерапевту, – пытаюсь отмахнуться я. – Я знаю кучу семейных пар, папиных друзей, которые без помощи специалиста даже поговорить друг с другом нормально не могут. А я расту без мамы вообще-то. Это оказывает некоторое влияние на психику. И чтобы этого влияния было как можно меньше, я хожу к психотерапевту. Да ладно, мне стало плохо из-за жары, такое бывает, а ты устраиваешь мне допрос с пристрастием.

Ого, вау! А я еще в хорошей форме!

– Как долго? – хрипит он.

– С детства, – вру я, и Люк, кажется, успокаивается.

Следующий час мы слоняемся по магазинам, пытаясь отыскать какую-то ретро игровую приставку. Лукас говорит, что это напомнит Джеру о приятных временах их детства. Я не возражаю и стараюсь вовсю включиться в процесс. Но у меня не всегда получается быть здесь и сейчас. Образ отморозка то и дело всплывает у меня перед глазами. Как бы я не пыталась превратить эти воспоминания в пыль и развеять по ветру, мне от них никогда не избавиться. Особенно, если он продолжит маячить у меня перед глазами, напоминая, какой бесхарактерной и слабой я была.

Интересно, если бы папа все-таки уговорил меня написать заявление, он все еще был бы за решеткой?

Я не хотела проходить через все эти унизительные процедуры, давать показания, смотреть на физиономию Калеба во время слушаний в суде. Это заставило бы меня возвращаться в тот день из раза в раз.

Я даже была категорически против посещения психотерапевта. Потому что мне пришлось бы мусолить ненавистную тему с посторонним человеком. Но если в случае с заявлением папа принял мою позицию, хоть и с огромным трудом, то насчет этого был непреклонен. К счастью, познакомившись с Самантой, я поняла, что у нее другие методы, нежели я себе представляла. Выходя из ее кабинета, больше похожего на уютную гостиную с ароматным кофе и всегда свежими круассанами, я с каждым разом обретала кусочек новой реальности. Которую создавала сама, в которую начинала верить все больше и больше. Я заново придумывала себе жизнь параллельно с тем, как Саманта избавляла меня от страхов с помощью терапии. И мне нравилась моя новая жизнь. Нравилась новая беззаботная я. Была лишь одна загвоздка. Я не могла зайти с парнями дальше поцелуев. Какой бы бесстрашной я себя не чувствовала, в один момент в голове загоралась красная лампочка.

Пока не появился Лукас. Последний недостающий кусочек пазла в картине моей полноценной жизни.

– Ладно, – говорит он, когда мы выходим из очередного магазина ни с чем. – Закажу в интернете.

Я обнимаю его за талию и просовываю руку в задний карман его джинсов, а он в ответ оборачивает свою вокруг моих плеч, пока мы идем на парковку. Не могу удержаться и не ущипнуть его за идеальную задницу.

Лукас начинает смеяться моим любимым смехом. При этом он приподнимает голову, а я вынуждена запрокинуть свою и уложить на его руку, чтобы любоваться этим зрелищем. Его подбородок покрыт однодневной щетиной, и я борюсь с желанием пройтись по ней подушечками пальцев.

Затем он наклоняется и целует меня в висок.

– Погоди только, мы доберемся до какого-нибудь укромного уголка и я тебе устрою. Будешь знать, как лапать меня посреди улицы, – бормочет он мне на ухо, и я сразу покрываюсь мурашками.

– Что я такого сделала? – я невинно хлопаю ресницами.

Он изображает удивление.

– Что ты такого сделала?

Теперь уже Лукас просовывает свою руку в мой задний карман и сжимает мою ягодицу. Такое ощущение, что она полностью помещается в его ладони. Я вскрикиваю:

– Эй! Я делала это незаметно!

– Да ну? Тогда посмотри теперь, незаметно ли то, что творится у меня в штанах. – Он опускает глаза на свою промежность, следую за его взглядом и… О, мой бог!

Я закатываю глаза.

– Есть хоть что-то, что тебя не возбуждает?

– Конечно. Много всего.

– Например?

– Например, все. Если оно не исходит от тебя.

– То есть я могу вытворять с тобой что угодно, и это будет тебя возбуждать?

Он кивает.

– Где угодно и когда угодно.

– А если другая девушка разденется перед тобой, тебе будет все равно?

Ой, ой, Молли, опасная зона. Снова другие девушки. Да что со мной такое? Если я хочу стать для него одной единственной, мне надо перестать использовать словосочетание «другие девушки», чтобы ему не приходилось восстанавливать их в памяти снова и снова.