Лукас аккуратно обхватывает мое лицо и заставляет взглянуть ему в глаза. Ненавижу эти два манящих ломтика шоколада.

– Где папа? – хриплым голосом спрашиваю я, сбрасывая с себя его нежное прикосновение. – Мне надо за него переживать? А то кто тебя знает, на что ты способен.

– Что? – удивляется он. – Крис… он спит, наверное.

Я в ужасе прищуриваюсь.

– Что ты сказал? Ты назвал моего отца Крисом? Да кто, на хрен, дал тебе такое право?

– Он сам попросил его так называть, – оправдывается Лукас.

Мои глаза вот-вот вылезут из орбит. Это что, шутка?

– Чушь! – выкрикиваю я.

– Я говорю правду.

Я горько усмехаюсь.

– Ну да, конечно.

Я ожидаю, что он расколется, но ничего подобного, он пялится на меня в ожидании, когда до меня дойдет, наконец. Я качаю головой, все еще не веря своим ушам.

– Мой отец никогда не одобрит ни одного парня. Никогда.

– Но он одобрил меня.

– Полная фигня. – Черт, земля уходит из-под ног.

– Просто выслушай меня, ладно? Пожалуйста. Я был мудаком, знаю. – Его теплый голос обволакивает меня, заключая в огромный мыльный пузырь и заставляя все вокруг закружиться вокруг нас. – Ненавижу себя за это каждую проклятую секунду все сильнее и сильнее. Калеб солгал мне, и я ему поверил, потому что знал его долгие годы. Ты не можешь меня винить в этом. Никто не может. Твой отец, в том числе, и он это понимает. Но знаешь, за что тогда я себя проклинаю? Я лгал себе, когда не признавал того, что подсказывало мне сердце. Я злился на себя, потому что не мог злиться на тебя. Чувствовал себя предателем по отношению к одному человеку, когда был им по отношению к другому. Господи, Молли, прости меня. Сам я себя никогда не прощу.

Сердце сжимается от страдания, пронизывающего его слова. Но он не дождется от меня сочувствия. Как бы то ни было, Лукас причинил мне нестерпимую боль. Все не может быть так просто. Мне снова нужно время, чтобы зализать свои раны и снова научиться быть открытой миру. А это будет невероятно сложно. Еще сложнее, чем в первый раз.

– Вот как? – произношу отстраненно. – Значит, выходит, на планете не осталось ни одного мужчины, заслуживающего моего доверия.

– Молли, – вздыхает он, но я не намерена больше слушать ни его, ни того предателя, который сейчас сладко спит. Твою мать, я прямо сейчас соберу свои вещи и уберусь из этого дома.

Ах, да. Я же уже и так переехала.

– Отдай ключи от моей квартиры и уходи, – требую я. – Сейчас же.

Лукас нехотя выуживает из кармана связку и отдает ее мне. И прежде чем уйти, он наклоняется и прижимается губами к моему лбу.

– Ты самое дорогое, что есть в моей жизни. Дороже всего и всех. Я слишком поздно это понял, но ты должна знать. Я люблю тебя большего всего на свете.

Когда дверной замок щелкает за моей спиной, плотину снова прорывает. Люк любит меня? Дороже всего и всех? Боже, как я переживу это? Откуда берутся слезы? Вашу ж мать, похоже, я все-таки умру от обезвоживания.


На четвертый день я все еще жива. Что странно. Потому что в тот день, когда Люк признался мне в любви и ушел, я ощутила такое мощное чувство потери, что думала, что мое сердце не выдержит и рванет. Но с каждым днем, оно, наоборот, становилось крепче. Я становилась сильнее. С каждым днем я возрождалась из пепла по чуть-чуть. Чувствуя себя по-новому. Я больше не реву сутки напролет, как в тот день, когда Лукас вышел из этого дома. О, и да, я все еще здесь. В гнезде. Не желающая возвращаться к тупой взрослой жизни. Папа готовит мне умопомрачительные завтраки, после чего уезжает по работе. Именно едой он меня и разжалобил. На самом деле, я не злюсь на него с тех пор, как он в подробностях изложил мне их разговор с Лукасом два дня назад, когда я была готова услышать это. А еще сказал, что я должна сделать над собой усилие и без эмоций попытаться разобраться, что чувствую к этому парню. Смогу ли простить его. Потому что в чувствах Лукаса у него, видите ли, сомнений нет.

Не удивлюсь, если они продолжают втихаря ходить в бар. Надо будет как-нибудь нагрянуть туда неожиданно и проверить. Подумать только, мой папа ему доверяет настолько сильно, что позволил переночевать у нас дома, хотя еще недавно он на полном серьезе прикидывал, как поставить решетки на мои окна в квартире на четвертом этаже и приставить амбала к двери.

Делаю себе кофе, засматриваясь на диван, на котором спал Лукас.

Я скучаю по нему. Невыносимо. Его взгляд все еще стоит перед глазами. Его красивое лицо, запах, вкус. Я не сомневаюсь в том, что люблю его. Но… он не пытался больше связаться со мной. Такое уже случалось и не означало ничего хорошего. Он думал, что я ужасный человек, оболгавший его близкого друга, так что не собирался иметь со мной ничего общего. «Держись подальше от моих друзей». Господи боже.

Эви, навестившая меня уже два раза за три дня, тоже ничего не рассказывает. А я и не спрашиваю. Не уверена, что хочу знать, чем он там занимается, пока я нахожу тысячу причин, чтобы простить его. Вообще-то я уже его простила. Черт, да что бы ни сказала мне Эви, я бы поверила ей и только ей, а не какому-нибудь парню, которого знаю пару месяцев. Конечно, я не совсем идиотка и все понимаю.

Мне просто нужно еще некоторое время наедине с собой. И с папиной стряпней, если быть честной до конца.

Внезапно тревога охватывает мое тело. Я не понимаю ее причины, но мне так неприятно. В голову приходит мысль, что Эви не упоминает Лукаса, потому что он решил двигаться дальше. О, нет. А что если так и есть? Ведь если бы он хотел меня вернуть, то предпринимал бы шаги, разве нет? Не может же он так легко отказаться от меня? Было ли его признание правдой в таком случае? Охваченная паникой, я подпрыгиваю и разливаю кофе на столешницу, когда в дверь звонят. Вытираю руку полотенцем. Палец печет, я обожглась. Открываю кран с холодной водой, но из него брызжет кипяток.

– Твою мать, – чуть ли не плачу я. – Войдите, – кричу своему неожиданному гостю по ту сторону двери.

Эви заходит внутрь, и странное выражение ее лица заставляет меня трястись еще сильнее.

– Что с твоим лицом? – бесцеремонно набрасываюсь я на нее.

Глаза моей подруги бегают из стороны в сторону, останавливаются на пальце, который я обхватила губами.

– Что с твоим пальцем?

– Разлила кофе, когда ты позвонила в дверь.

– Оу, прости. – Подруга подходит ко мне. – Дай посмотрю. У вас есть мазь от ожогов?

– Возможно, – отмахиваюсь я. – Не важно.

– Уверена? Выглядишь так, будто испытываешь страшные муки.

– Так и есть, черт возьми. Из холодного крана идет кипяток. И вместо того, чтобы остудить, я лишь доварила свой палец. А потом заходишь ты с лицом, говорящим, что все испытанное мною в последние минуты было гребаными цветочками.

Подруга молча потупляет глаза, подтвержая мои опасения. Мондраж возвращается с новой силой. Что еще мне уготовано в этой жизни? Я уже скучаю по тем временам, когда мужчины были на расстоянии вытянутой руки, а сама я пропадала в салонах красоты или на вечеринках, когда удавалось спастись от папиных годзилл.

– Эви.

Мой предупреждающий тон заставляет ее опустить плечи и выдохнуть.

– Ладно.

– В смысле, ладно? Что не так?

– Ладно… Я не должна тебе говорить, чтобы не заставлять тебя нервничать, но раз ты и так не в себе, и убьешь меня, если я промолчу, пожалуй, мне лучше выбрать меньшее из зол и…

– Тебе лучше перейти уже к сути.

– Ох. Короче. – Она собирается с духом, а я уже теряю терпение. Мое волнение только усиливается, когда она вдруг спрашивает: – Ты не смотрела телевизор?

– Что? Эви, я уже миллион катастроф прокрутила в голове, скажи уже, что происходит? Что-то с Лукасом? – Все тело сковывает от страха. – О, Господи, с ним что-то случилось?

– Нет, нет! В смысле нет, ничего страшного. Его гараж сгорел, но он жив. По крайней мере, пока его мать не примчалась и не убила его за очередной гараж.

Я моргаю, в шоке уставившись на лужицу от кофе. Второй пожар в голове не укладывается.

– Стоп. Ты знаешь про существование первого?

Она пожимает плечами.

– Джереми рассказал мне немного, прежде чем Лукас поехал в полицейский участок. Кажется, это Калеб устроил. Мне жаль, – добавляет она мягко.

На трясущихся ногах я добираюсь до дивана и опускаюсь на него. Эви присаживается рядом со мной, обнимая меня за плечи.

– Джереми с ним, и прихватил своего адвоката. Все будет в порядке. Теперь это кретин получит по заслугам.

– Нет, не будет. – Я вскакиваю на ноги. – А если и получит, то недостаточно. Пока я не позабочусь об этом. Пора положить конец выходкам Калеба Морриса. В какой участок они поехали? Я должна быть там и рассказать правду. Я хочу дать показания против этого урода. Я обязана поделиться информацией с полицией, чтобы у них были все улики. Этому чудовищу пора отправиться за решетку. Надолго. Поверить не могу, что пряталась от собственного прошлого, дав Калебу возможность второй раз уничтожить нечто важное в жизни Лукаса. Люк не заслужил этого. Я должна была быть смелой тогда. Но я не была. Значит, я буду смелой сейчас.

– Ты всегда была смелой, Помпончик.

При звуке этого голоса, я замираю. Резко оборачиваюсь. Лукас стоит в дверях, и я бросаюсь к нему. Слезы накапливаются в глазах, и я вынуждена сморгнуть их, чтобы поверить в реальность происходящего. Крепкое мужское тело прижимает меня к себе, пока я вцепилась в него мертвой хваткой, обернув руки в тугой узел вокруг его шеи.

– Люк.

– Молли, я…

Я закрываю ему рот решительным поцелуем, притягивая к себе. Он так хорошо ощущается. До боли хорошо. Отстраняюсь, чтобы взглянуть на него снова.

– Я люблю тебя, – признаюсь я и снова обнимаю его.