Александра Ермакова - Непримиримые 1

Я верила ему и другим родным.

И что ж это получается: я жирная уродина, с которой никто не хочет дружить?

Гадкий утенок?

Хомяк?..

Пристально разглядывала себя, и чем дольше прожигала в отражении дыры, тем ярче ощущала приливающую силу и жажду доказать, что я не хомячок!

Игнат

Неприязнь возникает резко, пробирается в душу глубоко, приживается быстро, отравляет ядом медленно, а избавиться от нее практически невозможно. Для того, чтобы вызвать неприязнь, не обязательно что-то сделать собственноручно, можно стать и невольной причиной.

Подобное ощутил, когда мне исполнилось двенадцать.

Все вроде было, как обычно. Школа, друзья, девчонки, новые увлечения: скейт, велосипед, ролики, паркур… пусть и в дилетантском исполнении. Уже присмотрел несколько площадок, куда хотел ходить, чтобы отточить мастерство. И тут на тебе: к соседям приехали родственники! Муж, жена и их малолетняя пухлая доченька.

Мне бы до них и дела не было, но от их приезда пострадала моя семья. Мама… слишком прониклась проблемами соседей. Стала такой сочувствующей, что все время только и говорила, как им трудно приходится. «Бедная Светлана Григорьевна. Как ей больно. Несчастный Сергей Николаевич. Так страдает… А их доченька. Мужественно переносит тягости, не плачет и не капризничает. Настоящая маленькая леди. Вот бы ты за ней присмотрел! В школе бы помогал. Не давал в обиду. Да и в компанию бы взял. Ее семья сейчас трудные времена переживает: у Светланы Григорьевны рак, Сергей Николаевич работает, за супругой ухаживает, бабушка и дедушка тоже. Вот они и заняты хлопотами, а девочка одна в чужом городе и школе».

Мама совсем соображать здраво перестала?! Куда эту толстуху мелкую с собой возьму? Компания у нас крутая — мы спортом занимаемся. А она что делать будет?

Пытался воззвать к рассудку мамы, но она настаивала, и меня все больше это злило. Вскоре уже стал ненавидеть девчонку заочно, пусть даже мы не были знакомы и она ко мне не приближалась. Жила в своем замкнутом мирочке книг и знаний и, по сути, в школе ни с кем не общалась. Эдакий книжный червь. Заучка от кончиков волос и до пят, не умеющая ничего, кроме как поглощать тоннами знания. Это, конечно, неплохо, я и сам любил учиться, но смотрел дальше и шире, потому мои увлечения были гораздо богаче. Друзья шутили, что если бы не был увлеченным спортсменом, то с полной уверенностью заслужил бы звание «главный ботан школы». Ну да, даются мне точные науки, книги глотаю быстро, инфа хорошо оседает, и большая часть легко усваивается.

Но голову от знаний не терял, наоборот — развивал себя во всем, что нравилось и интересовало. Вот только мир рухнул в тот момент, когда мама после очередного скандала с отцом объявила, что они разводятся! Это случилось аккурат, когда мать девчонки умерла. А моя слишком увлеклась состраданием и помощью в организации похорон и т. п.

А когда жуткая новость прогремела, меня словно почвы под ногами лишили. Родители и раньше ругались, вплоть до битья посуды, проломленных дверей, вмятин в стенах. О разводе говорили, но именно в этот раз понял, что мама настроена решительно.

Отец горячо любил маму, жутко ревновал, любое внимание на сторону воспринимал, как измену и предательство, реагировал остро и бурно. Хотя сам он не был святым — я догадывался о изменах и загулах… Ну да, неправедный батя, они ведь разными бывают. Мама знала, за кого выходила. Они с молодости вместе, точнее со школьной скамьи. Отец тогда был одним из самых крутых парней в школе. Черный пояс по кикбоксингу — это тебе не шутки! Он гонял всех и все его зали.

Да и после свадьбы батя, по сути, только тем и зарабатывал, что участвовал в подпольных боях. Правда, побеждал не так часто — молодое поколение быстро подтягивалось, но в своих кругах был знаменитой личностью. Громкие вечеринки, море выпивки, куча доступных телок… Сложно устоять, а так как батя был в этом слаб… вот и случалось.

Но он любил! Любил сильно и без памяти. Клялся, что больше никогда, молил простить, уверял, что жить не сможет…

Мама всегда терпела, прощала…

Она привыкла так жить, найдя успокоение в работе — в написании книг, и весьма успешно, но иногда не выдерживала. Она ведь тоже его любила. По крайне мере, я был в этом уверен.

А с приездом соседей все изменилось.

Его очередной загул восприняла в штыки. Устало выдохнула, что больше не желает продолжать смехотворную совместную жизнь, и попросила уйти.

Я навсегда запомнил кровавую стену в зале, о которую батя кулаки разбил, пока пытался докричаться до матери и заставить его выслушать. Она не ответила на вспышку, ровно отчеканив:

— Если хоть немного нас любишь — уйди. Дай жить, и сам живи… — Поставила в прихожей его сумку, куда запихала скудный отцовский гардероб, на который он никогда не обращал внимания, и добавила: — Остальное заберешь потом, когда остынешь и обдумаешь мою просьбу.

Развернулась и скрылась в кабинете, где с утра до вечера корпела над очередным романом.

Отец еще некоторое время горячился — мол, знал, в ком проблема, и знал, что с этим делать, а потом пригрозил: «Соседа вслед за женой оправлю на тот свет».

Я сидел в своей комнате на втором этаже и испуганно слушал ругань бати и его угрозы. Вздрагивал от каждого удара кулаков и ног, и вместе с ними каждое слово впечатывалось в мою голову. Я верил ему и его боли. Уже тогда понял, что кровно ненавижу всю семейку соседей, которая принесла столько горя моей семье!

Отец ушел, громко лопнув дверью. Мама на удивление быстро пришла в себя. Уже на следующее утро улыбалась и была мила. И только незначительная фраза, брошенная как бы между прочим: «Иришке сейчас тяжело, взял бы над ней опеку. Знаю, ты хороший парень», — заставила утвердиться в мысли, что девчонке жизни не дам!

Я был в такой ярости, что чуть сам в стену кулаком не врезал. Семья рухнула, а мать о соседской девчонке волнуется?!

Ненависть перешла на новый уровень, и единственное, что спасало толстого Королька от смерти — она благоразумно не подходила ко мне и моей компании. Играла одна, в школе бродила затравленным птенцом.

Я не был уверен, что выдержу, осмелься толстуха на подобную глупость.

Она осмелилась! Робко, тихо, с надеждой во взгляде и мольбой в голосе. Невинный ягненок, чтоб ее…

Вспыхнувшая злоба угасла быстро — слишком мелка и ничтожна жертва. Ее раздавить — раз плюнуть. Не буду ее уничтожать… пока. Рано! Пусть сил наберется, а потом ужалю побольнее!

Ей повезло, я был снисходителен. Друзья тоже.

Она убежала к себе, и с тех пор крайне редко попадалась на глаза.

Умная девчонка — пусть пока живет!

Вроде я даже немного успокоился, но очередным ударом стала смерть отца. Глупая, безответственная и так громко кричащая о его горе и боли. Отец был пьян, как обычно после очередного боя.

Машина. Скорость. Травма головы во время боя, и ведь он отказался от медицинской помощи.

Специально… Он мечтал о смерти!

Врачи констатировали кровоизлияние в мозг.

Черт! Я ведь до последнего надеялся, что родители помирятся.

Обида, злость и негодование бурлили, но я не похож на отца! Уже тогда решил: забиваться в кокон отчаянья не буду. Мордобоями не займусь. Я другой. Умею веселиться, люблю общаться, держусь за приятелей и умею дружить. Правда, сердце порядком очерствело, потому его точно никому не отдам на растерзание. Спорт выберу нейтральный, точно не кикбоксинг, но такой, чтобы адреналин шкалил, а девчонки… пусть они из-за меня умирают, чем я из-за них!

К тому же, есть голова на плечах. Не глуп, сдержан, да и цену себе знаю!

Глава 2

7 лет назад

Ирина

Три года в школе, где тебя если не гнобят, то игнорируют, тянулись, как резина. Я не умирала от одиночества, но иногда хотелось стать, как все. Поэтому старательно шла к тому, чтобы слиться с серой массой. И, надо сказать, кое-чего добилась.

Неброская, похудевшая… Мне удалось. Как-то резко вытянулась, и теперь уже клички, которыми закидывали после прихода в школу, оскудели. А ведь ребята жестоки в мире подросткового цинизма, поэтому безжалостно клевали каждого, кто априори был слабее и беззащитнее их.

Так что теперь лишь некоторые особи, желающие выглядеть более значимо за чужой счет, допекали меня, правда, их арсенал погонял сводился всего к одной: «Королек».

Игнат. Парень меня практически не замечал, а если и удостаивал вниманием, то либо одаривал брезгливо-презрительным взглядом, либо жалил словом.

— Хм, корольки вроде теплолюбивые птицы. Так что же ты, чудо деревенское, тут с нами зимуешь?! — Но так… как бы мимоходом, всем видом показывая, насколько равнодушен и плевать хотел, живу я на белом свете или нет. Хотя, догадывалась, что именно он и его друзья были виновниками всех обидных прозвищ, которыми меня щедро осыпали в школе. Да и сплетня, — мол, мой отец дочурку бросил на попечение бабки с дедом, а сам свою жизнь устраивал, скорее всего тоже исходило от Игната.

Вот только никто не хотел вникать, что случилось и почему так вышло. Папа не бросал. У него многомиллионные проекты, а отрывать меня от школы не хотел. На общем собрании семьи и было решено, что пока поживу с бабулей и дедулей, а отец по возможности будет на связи и приезжать. Как только прозвенит последний звонок, он меня заберет.

Так и было-звонил, писал, навещал…

Вот только Игнат на это плевать хотел!

Я так и не могла понять, чем не угодила. Нет, не мечтала о нем, и уж тем более о его любви, но жутко пасовала, когда сталкивалась.

За что? Что такого сделала, что он так со мной? Лучше бы вообще не замечал, как многих других.

Хотя, может, дело бы в том, что посмела вторгнуться в его мир увлечений?