— Синьорина, да какая разница? Хуже не будет, если мы немножко ускорим естественный ход событий. — Синьора Морини громко щелкнула пальцами.

— Не будет хуже? Не будет? А если я проснусь поутру и обнаружу, что связана навечно с самым отъявленным распутником Британских островов? — Наверное, это было нечестно и неправильно, но Абигайль не собиралась позволить правдивости слов Морини повлиять на ее собственные, разумные, по сути, доводы.

— Герцог любит вас. И не такой уж он распутник.

Абигайль указала пальцем на поднос со стаканами.

— Я так понимаю, вы сами приготовили этот напиток? Только знаете, я не стану пить любовное зелье, которое затуманит мои мозги и напрочь лишит способности мыслить здраво.

Морини поднялась со стула и взяла два стакана.

— Синьорина, вы меня не слушаете. Вы ведь хотите провести ночь с красавцем герцогом?

Абигайль посмотрела на стаканы и сдержанно произнесла:

— Если мне предоставится такая возможность, отказываться не стану.

Экономка протянула ей стаканы.

— Тогда у вас есть шанс, синьорина. Герцог гордый и благородный человек, он не будет пытаться вас соблазнить. Вот это заставит его забыть обо всем. Напиток раскроет для вас объятия красавца герцога.

На столе мигала лампа, придавая напитку маслянистый и какой-то радужный блеск. Экономка слегка поболтала напиток в стаканах.

Абигайль скрестила руки на груди.

— Ну и что в них такое?

— Немного лимонного ликера и других составляющих.

— Каких других? — Абигайль, прищурившись, посмотрела на расставленные на столе пузырьки.

— Это секрет. Но ничего вредного. — Синьора Морини соблазнительно покачала стаканами.

Абигайль смотрела, как искрится в свете лампы таинственная жидкость, провела языком по нёбу, которое вдруг отчего-то пересохло. Дрожащими пальцами она взяла стакан из рук экономки и поднесла к глазам.

— Точно ничего вредного? Вы уверены?

— Уверена. Напиток лишь дарит любовь.

— Надеюсь, — произнесла Абигайль, растягивая слова, — поблизости нет священника на случай, если я стану вести себя как умалишенная?

— Нет, синьорина, не бойтесь, это напиток для любви.

— А сегодня такая красивая ночь. Идеальная ночь для…

— …любовников, — закончила за нее синьора Морини.

Абигайль поворачивала стакан так и эдак, любуясь чистотой напитка, который, казалось, светился. От него исходил слабый аромат лимона. Поднесла стакан к носу и вдохнула глубже. И в то же самое мгновение ее охватило восхитительное чувство умиротворения и томного предвкушения.

— Как чудесно, — выдохнула она.

— Видите, ничего плохого. Это просто судьба.

— Судьба. Да. Я немедленно отнесу это Уоллингфорду. — Абигайль повернулась, чтобы уйти.

— Подождите, синьорина! Напиток не сработает, если его выпьет только один человек. — Экономка легонько взболтала содержимое второго стакана и протянула его Абигайль. — Нужны двое. Леди и джентльмен.

Легкое чувство беспокойства промелькнуло в затуманенном рассудке Абигайль и тут же растворилось без следа.

— Стало быть, один напиток для леди?

— Так.

Слова синьоры Морини были не лишены смысла. Абигайль казалось, что все сейчас имеет смысл и все вокруг правильно и идет своим чередом. Она взяла стакан.

— Ну хорошо, если так нужно.

— Очень нужно, синьорина. А теперь ступайте к красавцу герцогу. И подарите ему самое заветное желание его сердца.

— Обязательно, Морини! Обязательно! — воскликнула Абигайль и, пританцовывая, направилась к двери, крепко сжимая в руках стаканы с драгоценным напитком.

Однако спустя мгновение ее голова вновь возникла в дверном проеме.

— Морини, одна маленькая деталь. Полагаю, вы этого не знаете… Да и почему вы должны все знать? В общем, я хотела спросить…

Синьора Морини взяла со стола поднос и, не оборачиваясь, произнесла:

— Он в библиотеке, синьорина. Там вы найдете своего герцога.

Глава 14

Рев трубы, снова и снова выдувающей одни и те же звуки, влетал в окно библиотеки, и вскоре герцог Уоллингфорд готов был отдать любое из своих поместий за возможность запихнуть толстого раскормленного фазана в ее раструб.

Сначала он попытался закрыть окно, но старые рамы все равно пропускали звуки, лишь приглушая остальные инструменты. Кроме того, Уоллингфорд вскоре понял, что лишил себя единственного источника свежего воздуха в душной, забитой книгами библиотеке, которую к тому же всю вторую половину дня нагревало солнце.

Так что теперь: задохнуться или медленно сойти с ума? Выбор за ним.

Наконец Уоллингфорд все же открыл окно, ибо счел, что раз уж он и так ступил на путь сумасшествия, то хуже не будет.

Он вернулся к столу, снял сюртук и накинул его на спинку стула. Но не успел он закатать рукава рубашки и усесться поудобнее, как дверная ручка повернулась и в библиотеку вплыла Абигайль Харвуд.

По крайней мере Уоллингфорду показалось, что это она. Белая маска, украшенная перьями, скрывала лицо, а платье было с таким глубоким декольте и такой короткой юбкой, что Уоллингфорд не мог сосредоточиться больше ни на одной детали, с помощью которой можно было бы определить личность таинственной гостьи.

— О, привет. — Это в самом деле была мисс Харвуд. — Вот ты где. Можно войти? — поинтересовалась она.

Уоллингфорд прикрыл глаза, чтобы не видеть этой соблазнительно округлой груди, но было поздно: образ уже прочно поселился в его сознании.

— Мне бы этого не хотелось, — буркнул он.

— Помешала чтению? Ну, извини, — сказала Абигайль, но в ее голосе не слышалось ни капли раскаяния.

Уоллингфорд оторвался от книги. Абигайль держала в руках два маленьких стакана и робко улыбалась. Только вот он слишком хорошо изучил мисс Харвуд и знал, что за этой напускной робостью скрывается дьявольское коварство.

Абигайль смотрела на него выжидательно, и Уоллингфорд понял, что так ей и не ответил.

— Да, помешала. Что ты тут делаешь? Разве ты не должна угощать гостей оливками?

— О, оливки давно закончились. Теперь они танцуют. Я имею в виду гостей, а не оливки. Что читаешь? — Абигайль двинулась к столу, и Уоллингфорду показалось, что она робеет. Робеет? Нет, только не мисс Харвуд.

Уоллингфорд убрал стопку бумаг в кожаную папку.

— Ничего интересного.

Абигайль рассмеялась:

— Ну и зачем ты читаешь то, что не представляет для тебя интереса?

— Ты неправильно меня поняла. То, что я сейчас читал, не представляет интереса для вас, мисс Харвуд. — Герцог откинулся на спинку стула и сложил пальцы домиком, подобно одному из напыщенных преподавателей Оксфорда. — А вот для меня эти документы чрезвычайно интересны.

Абигайль остановилась в нескольких шагах от стола, вытянув руки со стаканами перед собой. Лампа отбрасывала свет на ее каштановые волосы, и они переливались на ее голове, подобно нимбу.

— Понимаю. Ты все еще сердишься на меня?

Уоллингфорд смотрел на Абигайль, стараясь не обращать внимания на соблазнительные изгибы ее тела в этом провокационном платье и забыть все, что он знал о ней и чувствовал. Усилия для этого потребовались неимоверные. Точно такое же напряжение воли потребовалось бы от него, если бы он захотел одной рукой отодвинуть огромный камень, заслонявший вход в пещеру, куда очень хотелось заглянуть.

— Скажите что-нибудь, мисс Харвуд, — тихо произнес герцог.

— Не называй меня так. И не надо говорить со мной таким отстраненным тоном, потому что сейчас ты выглядишь как настоящий герцог.

— Я и есть герцог.

Абигайль подошла к столу и поставила на него стаканы.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Уоллингфорд не сводил взгляда с ее лица, чтобы ненароком не уставиться на вырез платья.

— Скажите-ка мне, мисс Харвуд, как давно вы знакомы с моим дедом, герцогом Олимпия?

Удивление на лице Абигайль было столь глубоким и искренним, что Уоллингфорд на мгновение усомнился в собственных подозрениях.

— С твоим дедом? Прошу прощения. А я должна его знать?

— Это ты мне скажи.

— Я… я не знаю, что сказать. Кажется, я с ним не знакома, но Александра постоянно знакомит меня с важными джентльменами на званых обедах, только вот я никак не могу запомнить их всех. А как твой дед выглядит?

Уоллингфорду хотелось поставить локти на стол и податься вперед, но выпирающая из декольте грудь Абигайль оказалась бы как раз на уровне его глаз, поэтому он предпочел сидеть, откинувшись на спинку стула.

— Высокий, седовласый, держится властно и разговаривает повелительно.

— Наверное, таким будешь ты в пятьдесят лет.

Губы Уоллингфорда дрогнули:

— Породу видно сразу.

— В общем, я не могу сказать наверняка. В любом пабе за твоего деда можно принять добрую половину посетителей. Он хорошо одевается?

— Безупречно.

— В таком случае большинство претендентов можно отсеять, оставив всего нескольких. А вообще даже если я с ним действительно встречалась, то совершенно не помню лица, не говоря уже о беседе, если таковая, конечно, имела место. А почему, черт возьми, ты об этом спрашиваешь?

«Потому что подозреваю, что дед решил выставить меня дураком».

— Ты уверена? — спросил Уоллингфорд.

— Разве я не сказала секунду назад, что ни в чем не уверена? К чему ты клонишь? — Глаза Абигайль под маской прищурились.

Он с силой прижал подушечки пальцев и произнес как можно обыденнее:

— Не встречалась ли ты с ним, например, зимой, чтобы заключить сделку, в результате которой ты получишь титул герцогини, а он приструнит наконец своего безнравственного внука? — Как только эти слова сорвались с губ, Уоллингфорд понял всю их абсурдность.