Славик тоже не подавал виду, что был вчера свидетелем её душевных откровений, и, изогнув уголок губ в улыбке, стал предлагать варианты. Кажется, он и сам был бы не прочь хорошо подкрепиться… где-нибудь подальше от дома.

По пути в холл им встретился Иван Витальевич.

– О, вижу, вы вчера хорошо отметили праздник, с огоньком, так сказать, – кивнул дед на укушенную губу Ники. Видимо, подумал, что это результат их страстных лобзаний.

– Да, вчера у нас был замечательный вечер, полный… эм, откровений. Правда, сладкая моя? – усмехнулся Ковалевский… и получил вполне заслуженный тычок в бок.

А вечером, когда Ника вышла из ванной и собралась ложиться спать, на её прикроватной тумбочке обнаружилась чёрная бархатная коробочка, записка на которой гласила: «Пусть отныне слёзы в твоих глазах будут только от радости». Руки слегка дрожали, когда Вероника открыла коробочку и обнаружила там серьги с крупными голубыми камнями. Какое-то время она просто сидела и рассматривала украшения, а потом вдела в уши.

Подвески с камнями колыхались от каждого движения, прозрачная голубизна оттеняла глаза, в которых, как ни парадоксально, показались слёзы. Была ли это радость, или Ника растрогалась, а может, просто вспомнила, как вчера вечером Славик вытирал влагу с её щёк. Она так и заснула в серёжках, и, засыпая, думала, что очень редко общается с Пашей и почти не скучает, но, странное дело, по Славке начинает тосковать уже через несколько часов после расставания. Да и вообще, что-то слишком часто он ночует в кабинете.

Однако за следующие две недели ситуация почти не изменилась. Ковалевский с головой погрузился в работу и почти не спал, будто куда-то торопился и боялся не успеть. Что он там делал, Вероника толком не знала, а он не спешил афишировать. В перерывах между встречами и собраниями Слава «нырял» в ноутбук и пропадал для мира. Тёр уставшие глаза и снова утыкался в экран и стучал по клавишам.

Ника со своей стороны приносила ему поднос с едой, потому что Свят частенько забывал поесть, и спрашивала, может ли чем-то помочь. Но каждый раз благоверный говорил, что всё хорошо, что осталось совсем немного… «Немного до чего»? До погашения долгов отцу? Или ещё до чего-то? – хотелось спросить Веронике. Но она молчала, потому что прекрасно понимала: Славка обязательно всё расскажет, когда придёт время.


Первого марта, ровно за месяц до их со Стасом дня рождения, что-то изменилось. Днём у Славы тянуло в груди и появилось чувство, что вот, уже совсем близко тот миг, когда он посмотрит в лицо своему «отражению». Вечером ощущения усилились, внутри словно всё перевернулось – и предчувствия подтвердились: из больницы пришло известие, что брат пришёл в себя. Навестить его можно будет только завтра с утра, после ряда необходимых обследований, а сейчас в связи с этими важными новостями Красовские отослали слуг и собрались на семейный совет. Ну, и Нику со Славкой, разумеется, позвали.

Сначала старшее поколение горячо обсуждало и планировало, как будет проходить реабилитация Стаса, что при этом нужно делать Славе и как себя вести. В итоге разговор подошёл к тому, что всю эту комедию с браком нужно срочно заканчивать, да и Славик вскоре вновь должен стать тенью брата, но перед этим ему необходимо ввести Стаса в курс дела, чтобы тот влился в работу.

Слушая подобные рассуждения, Ника еле сдерживалась, чтобы не накричать на этих снобов, которые так легко распоряжались их со Славиком жизнями. Стой здесь, иди туда, сиди там и всё в таком же духе. Дальше они стали обсуждать, как лучше скрыть сходство Славы и Стаса и добавить ли образу Ковалевского больше деталей, ту же окладистую бороду или ещё что. Может, вообще сменить цвет волос?

– Нет! Вся эта маскировка полная ерунда, которая годится только для прошлого века. А теперь нужно принять кардинальные меры, – вдруг заявила почти бывшая свекровь.

– О чем ты? – глянул на неё свёкор.

– Он должен сделать пластику! – как гром среди ясного неба провозгласила Дарья Андреевна и повернулась к Ковалевскому, соизволив теперь обращаться непосредственно к нему: – Давно нужно было так поступить. Каждый раз, глядя на тебя, я вспоминаю своего Стасика. И больше не хочу! Мы постоянно сидим на пороховой бочке. Сейчас век интернета. Одно твоё неосторожное фото, просочившееся в сеть после выздоровления моего сына, – и журналисты начнут копать. Наша семья и всё, чего мы достигли, не должны быть разрушены из-за тебя! Ты ведь сам понимаешь, что не сможешь прятаться и скрываться всю жизнь. Ваше со Стасом сходство должно исчезнуть, так будет спокойнее и тебе, и ему. Смени внешность – тогда продолжишь и дальше спокойно работать в компании. Где ещё ты сможешь так хорошо устроиться?! Всем скажешь, что это последствия аварии (ты же не зря якобы валялся в коме столько месяцев), тебе даже посочувствуют.

Владимир Иванович опешил от её слов, Иван Витальевич присвистнул. А Дарья Андреевна, кажется, вошла в раж.

– Твоя мать подписала документы, что ты обязуешься не претендовать на наше имущество и состояние. Мы и без того сделали для тебя так много! – воскликнула она и ткнула в Ковалевского пальцем, лепка на котором стоила, наверное, больше, чем месячная зарплата рядового сотрудника компании. – Но я устала жить в постоянном страхе, что всё раскроется, что кто-то узнает. Я ночью нормально спать не могу! У меня мешки под глазами не проходят, никакие процедуры уже не помогают. Стасик должен был родиться один, зачем появился ещё и ты?! Все эти годы терзаешь меня одним своим существованием.

Взгляд Славы потемнел, челюсти сжались, да и все черты как-то заострились. Кулаки были стиснуты так сильно, что костяшки пальцев побелели. Кажется, он сдерживался из последних сил. Нет-нет-нет, с ним так нельзя. Что это вообще за обращение такое? Чем он заслужил подобное пренебрежение?

Ника, сначала онемевшая от ужасных заявлений этой жуткой женщины, постепенно стала обретать дар речи. В ней начало поднимать голову возмущение. Ну нет, она не позволит! Ей Славка дорог таким, какой есть, и не надо в нём ничего менять! Хватит молчать, пора высказать этой мегере, да и всем остальным, всё, что они заслужили!

– Знаете что... – начала она и машинально встала перед мужем, будто защищая его от этой «милой» семейки. – А вы вообще подумали, что чувствует ОН? Хоть когда-нибудь задумывались об этом?! Славик не кукла, чтобы вертеть им и распоряжаться так, как вам вздумается! Я своего мужа люблю в любом виде: и таким красивым, как сейчас, и в жутких очках с кошмарной причёской. Потому что это он, таких больше нет. Но это не значит, что я буду спокойно смотреть, как вы превращаете его в пугало. Хватит! Свят меня полностью устраивает со всеми его достоинствами и недостатками, и я не позволю вам что-то с ним сделать и не дам ему вам в угоду лечь под нож!

– Что? Как ты смеешь качать права в этом доме?! – Дарья Андреевна едва ли не захлёбывалась от гнева. – Ты здесь вообще никто и звать тебя никак! Всего лишь временная приживалка, которая вот-вот вылетит на улицу пинком под одно место.

– А как ВЫ можете называть себя матерью?! – всё, у Вероники отказали тормоза. – Ваш это ребёнок или чужой, женщина, достойная называться матерью, никогда его не обидит. А ваш дом, знаете ли, не предел мечтаний. Да я с огромным удовольствием заберу Святика из этого серпентария! Будем жить в трёшке с моими родителями, если потребуется, но там уж точно никто не станет попрекать его тем, что он родился на свет. Славик замечательный и столько сделал и для вас, и для компании, я вообще не понимаю, как у вас поворачивается язык говорить о нём гадости?!

М-да, высказалась Ника по полной! Она сейчас стала врагом номер один для его семьи. Да и плевать! Лишь бы разгладилась складочка между Славкиных бровей, лишь бы не видеть столько боли в его глазах.

– Ты… – недосвекровь готова была убивать взглядом. – Если я сказала, что ему нужно сделать опера…

– Он не будет делать никакую операцию! – ударил кулаком по столу Владимир Иванович, по всей видимости, вспомнив, кто здесь хозяин.

– Но дорогой...

– Я сказал! – и вышел, громыхнув дверью.

– Вова, постой… – Дарья Андреевна отправилась вслед за мужем.

– А невестка-то у нас огонь! – хмыкнул дед и подмигнул внуку. – Повезло тебе, Славка, – и, хлопнув его по плечу, покинул кабинет, напевая какой-то мотив.

Вероника посмотрела на мужа. Она прекрасно понимала, что сейчас он хотел бы побыть один, но в то же время ей хотелось хоть как-то его поддержать.

– Я буду в комнате. Если захочешь поговорить, зови и не бойся разбудить. Хорошо? – Ника заглянула в его глаза, в которых сейчас было так холодно и пусто.

Он только кивнул, и она с тяжёлым сердцем покинула кабинет.


Несколько часов Вероника металась по комнате, не в силах успокоиться. Не получалось ни спать, ни работать, ни просто читать или смотреть телевизор. А Славка всё не объявлялся. Понятное дело, большинство мужчин предпочитает переживать сложные ситуации без свидетелей, но это уже невыносимо!

Не выдержав неизвестности, Ника отправилась на поиски мужа. В отцовском кабинете его не было, в кабинете Стаса тоже, в итоге он нашёлся в гостиной брата перед электрокамином. Слава явно был зол и обижен. Он пил виски и смотрел в камин, спустив галстук и расстегнув пиджак. Так и не переоделся после офиса.

– Я не вовремя? – осторожно спросила Вероника. – Попозже зайти? Просто ты тут уже долго сидишь…

Славик посмотрел на неё – и его взгляд смягчился. И так приятно стало, что он рад её видеть!

– Ты из-за меня не ложилась? – он отставил бокал и жестом подозвал Нику к себе.

– Как я могу заснуть после такого?! – она подошла и положила ладошку ему на плечо. – Не слушай ты эту мегеру. Вон, отец на твоей стороне, да и дедушка тоже.

– На моей стороне ты, Вероничка, и это для меня самое главное, – его рука накрыла её ладонь. – Верусь, ты ведь сейчас защищала меня перед семьёй? – и улыбка до ушей.