— Пожалуйста, называйте меня просто Дианой, я пока не привыкла к отчеству.

— В таком случае, я — Коля.

— Лучше — НикНик, если можно, конечно. Я слушаю вас, — благосклонно проговорила Диана.

— Можете ли вы охарактеризовать вашу сестру как личность?

— Если честно, я ее мало знаю, мы — сводные сестры и воспитывались в разных семьях. Я родилась и жила с мамой в Радужном, а отца узнала совсем недавно.

— И сестру вы узнали недавно?

— Да. Вы спрашиваете, что она за человек. Я думаю, она — человек очень сложный. Во всяком случае, нашу первую встречу я бы не назвала нежной и родственной. Она устроила из нее форменный скандал, почти поссорила нас с отцом…

— Вы знаете, на меня она тоже произвела впечатление человека неуравновешенного.

— Но, я надеюсь, мое и ваше эмоциональные мнения не повредят моей сестре. Я не успела с ней подружиться, и мне совершенно все равно. Мне отца жалко.

— Что вы, Дианочка, я всего лишь расследую это дело. Без пристрастий и приоритетов.

— Да я, в общем-то, помочь вам ничем не могу. Только личные впечатления. Они роли не играют.

— Не скажите, — возразил НикНик. — Конечно, безусловно, я буду оперировать только фактами. Но и личные мнения для меня играют не последнюю роль. В моей работе очень важно понять психологию людей, с которыми приходится иметь дело. Поэтому я беседую с разными людьми, пытаюсь составить объективный портрет подследственного… вот такие маленькие секреты, — доверительно сообщал следователь Диане. — А вы чем занимаетесь?

— Я сейчас поступаю в институт.

— О, пора экзаменов. Волнующая, прекрасная пора. Еще все дороги открыты перед тобой, иди куда хочешь, — пафосно заметил НикНик. — А может, решитесь поступать на юридический? Я вам помогу подготовиться. Еще не все забыл.

— Я подумаю.

— Вот моя визитка, звоните. И не только по делу.

Его чрезмерная настойчивость и навязчивость уже начали раздражать Диану.

— Я всегда рад буду вас слышать и видеть, — закончил разговор следователь.

Выйдя из милиции, Артем и Юрий Владимирович размышляли, чем помочь Нике.

— Я сейчас поеду в клуб, — сказал Артем, — к другу Глебу. Он медик, у него везде свои люди. Пусть наведет справки. Не нравится мне этот следователь. В его действиях нет объективности. Мне кажется, он сначала придумал себе версию, а теперь все подгоняет под нее, а не наоборот. Такие люди наиболее страшны. Он будет цепляться за свое видение дела руками и ногами. Но мы поборемся. Вы сами домой доберетесь?

— Я подожду Диану и — в офис, хочу посоветоваться с Амалией Станиславовной, — рассказал о своих планах Юрий Владимирович.

Артем поймал такси и уехал.

В кабинет НикНика ввели Борюсика. Куда делся улыбчивый и приветливый Коля? Перед Борисом Михайловичем сидел мрачный, грубый следователь.

— Проходите, — распорядился он, — начнем нашу беседу с уточнения вопросов, так сказать, второстепенных, но… где вы взяли мобильный телефон?

— Какой мобильный телефон? — изобразил недоумение Борюсик.

— С помощью которого вы совершили ночью несанкционированный звонок, — уточнил следователь.

Борюсик молчал, опустив голову.

— Я надеюсь, у вас нет еще склероза. На всякий случай напомню вам: вы позвонили вчера Доминике Никитиной и рапортовали, что вас скоро выпустят за недоказанностью, — сказал следователь.

— Можно, я сяду?

Борюсик был ошарашен и лихорадочно соображал, откуда о его звонке стало известно следователю.

— Сядете, непременно сядете, это я вам гарантирую. А пока присядьте. Итак, вот аппарат Никитиной. В нем зафиксирован ваш звонок и номер телефона, с которого вы звонили. Я ваш звонок и принял.

— Да, я вижу, отпираться бессмысленно.

— Именно. И ради бога, не выдумывайте, что вы случайно нашли телефон, принадлежащий нашему сотруднику, на улице возле пивного ларька. Уважайте меня хоть немного, я ведь знаю правду.

— Жаль, такая красивая и, главное, правдоподобная версия. Я имею в виду пивной ларек.

— Вам смешно? Итак?

— Придется колоться, — сокрушенно ответил Борюсик. — Я вытащил телефон у конвоира из кармана, когда он передавал мне в камеру передачи.

— И он не заметил?

— Да, не заметил. Я позвонил и сразу же вернул телефон хозяину. Это небольшое прегрешение, и я готов принять за него такое же небольшое наказание. В виде лишения меня сладкого на десерт. — Борюсик притворно-огорченно вздохнул, поблескивая стеклами очков.

— Вы меня радуете вашим веселым оптимистическим настроением. Жаль, что придется мне его немного подпортить. Вчера ночью ваша подельница Доминика Никитина арестована. Предварительное обвинение — попытка совершить предумышленное убийство.

— Подождите, не пойму, убийство кого? — У Борюсика не укладывалось в голове услышанное. — Что за чушь? Ника — и убийство? Бред какой-то!

— Убийство Маргариты Калашниковой. Которое она заказала совершить вам или подставила вас, подкинув препарат для вашего коктейльчика. Следствие разберется.

— Да вы что?! Это нонсенс! — закричал врач.

— О! Начинаете выгораживать? Значит, все-таки имел место сговор. Есть еще одна новость. В связи с ухудшением психического здоровья Никитина госпитализирована в спецотделение городской психиатрической лечебницы. Смешно?

— Так не шутят, — настороженно заметил Борюсик.

— А я и не шучу. Психиатры ее освидетельствуют, и вы вместе пойдете под суд. Должен вас предупредить — чистосердечное признание облегчает следствие и смягчает наказание. Молчать вам уже не имеет смысла. Так что, как говорилось в одном хорошем старом фильме: будем запираться или будем признаваться?

НикНик открыл сейф и достал оттуда надорванную упаковку препарата, найденную у Доминики, и положил ее на стол перед Борюсиком.

— Вот, прошу ознакомиться, — сказал следователь. — Только не трогайте руками, а то ваши пальчики будут свидетельствовать против вас. А мне нужна только правда. Это тот препарат, о котором мы с вами уже говорили?

— Да.

— Им пользуются при лечении последствий травм, которые были у гражданки Никитиной?

— Это препарат довольно широкого спектра действия…

— Напоминаю, что именно его нашли в крови Калашниковой, и вы лично мне подтвердили, что именно он привел к столь плачевным последствиям.

— Было дело. К чему вы клоните?

— К тому, что эта упаковка была изъята лично мной этой ночью у Никитиной, при обыске в номере ее санатория. Как вы объясните этот факт? Никитина тоже нашла его у пивного ларька и решила сохранить как сувенир? На сегодня допрос закончен. Пройдите в камеру и поразмышляйте, так ли вам нужно брать на себя явную вину Никитиной.

Амалия беседовала с Сергеем в своем кабинете.

— Я уже думала, что все наконец закончилось, — сказала она. — Доминика известила, что выходит на работу, мы можем встретить ее с гордо поднятой головой и прекрасными производственными успехами… и вот. Меня это известие просто огорошило.

— Что же делать? — вырвалось у Сергея.

— Я вас для того и позвала. Во-первых, давайте разберемся и попытаемся разложить все по полочкам. Я бы разделила случившееся на два больших вопроса. Первый: Доминики опять с нами нет. И ее нужно вызволять. Второй: что делать с фирмой, ее активами и личными средствами Доминики, если ее объявят невменяемой? Извините, я хотела сказать, недееспособной.

— А до этого может дойти?

— Да, я уже консультировалась с компетентными лицами. Они сказали, что попасть в спецбольницу легко, но выйти оттуда с опровержением диагноза — довольно сложно. Как правило, к ним просто так не попадают.

— Все так внезапно, — растерялся Сергей. — У меня в голове не укладывается…

— Хорошо, что я еще не сложила с себя полномочий главы фирмы. «СуперНика» не обезглавлена. Мы можем продолжать свою деятельность. А вот как быть с личными средствами? Для того чтобы вызволить Доминику, понадобятся деньги, деньги и еще раз деньги. У вас они есть?

В приемную влетел Юрий Владимирович.

— Где Амалия? У себя? — с порога закричал он.

— Здравствуйте, прошу подождать, у нее сейчас Сергей Анатольевич, — спокойно ответила Юлька.

Юрий Владимирович махнул рукой и решительно направился в кабинет Амалии. Увидев там Сергея, он понял, что зять уже в курсе произошедшего.

— Что будем делать? — с порога приступил к делу Юрий Владимирович.

— Я только что сказала Сергею Анатольевичу, что понадобятся деньги, и немалые, — объяснила Амалия. — Вызволить человека из психбольницы сложнее, чем из тюрьмы, а снять поставленный диагноз — практически невозможно.

— У меня больших наличных нет, но есть акции фирмы, — сказал Юрий Владимирович.

— А у меня нет ни того и ни другого, — вставил Сергей. — Доминика Юрьевна считала, что в одной семье должен быть один держатель акций. Это, оказывается, укрепляет супружеские отношения.

— Справедливости ради хочу напомнить, что вы появились в жизни Доминики и нашей фирмы, когда мы уже процветали, и не поучаствовали в ее становлении ни одной копейкой, — заметила Амалия. — Откуда у вас могут быть наши акции?

— Амалия, Сережа, сейчас не время сводить мелкие личные счеты, — примирительным тоном сказал Юрий Владимирович. — Амалия, что мы должны сделать, чтобы спасти Нику?

— Я пока сама не знаю. Мне нужно подумать.

Самвел и Косарева находились в особняке Самвела. Самвел общался с кем-то по телефону, а Косарева поправляла макияж перед зеркалом.

— Спасибо, дорогой, приезжай ко мне на рынок, не обижу, — говорил Самвел в трубку. — Милиция должна хорошо питаться, чтобы нас хорошо защищать.