Нищенка внимательно посмотрела на фотографию девочек из телефона Косаревой.

— Если ты их увидишь на детской площадке или просто возле парадного, то подойди и заведи разговор с родителями. Постарайся подружиться, и самое главное — узнай, как зовут детей. Если Лёля и Катя, срочно звони мне. Дальнейшие инструкции получишь позже. Ты все поняла, или мне еще повторить?

— Чего там, — лениво протянула нищенка. — Не бином Ньютона.

Косарева посмотрела на нее с удивлением:

— Ты грамотная?

— У меня в аттестате было только две четверки, и те — по физкультуре и по пению, — гордо заявила нищенка. — Не хотелось задаром ногами махать да горло драть.

— А чего тогда в нищие подалась?

— Неохота вкалывать. У меня и мамаша — профессиональная нищенка. Знаешь, сколько денег гребет?! У нас собственный дом в Радужном. Очень не хилый, я тебе скажу.

— Так у вас — бизнес семейного типа? И смена, я вижу, растет. — Косарева кивнула на ребенка. — А не смущает, что работа пыльная и грязная?

— Я по вечерам в ночных клубах, знаешь, как зажигаю? — хохотнула нищенка. — В каких прикидах, многим и не снилось.

— Ты этот жаргон брось, — резко оборвала ее Надежда. — Ты должна разговаривать спокойно, грамотно. Если училась хорошо, сможешь. Ну все, выходи.

— Нет, не все. А гонорар?

— Мы же с Крокодилом обо всем договорились. Он мне тебя сдал в аренду на некоторое время.

— Тогда пусть твой Крокодил идет и мило разговаривает с клиентами, раз ты с ним договорилась.

Эта нищенка умела за себя постоять.

— Ладно, ладно, не обижу. — Надежда огляделась по сторонам. — Вылезай, а я поеду, не нужно, чтобы меня здесь видели.


Амалия сидела в кабинете НикНика.

— Николай Николаевич, — обратилась она к следователю, — я даже не знаю, как начать… Тут такое деликатное дело.

— В милиции не деликатных дел нет, — сказал НикНик. — Просто у нас разная степень их деликатности. Слушаю вас.

— Ваши сотрудники забрали у нашего главного акционера, вернее, теперь уже бывшего главного акционера, в общем, у Юрия Владимировича Шевчука деньги… — Гжегоржевская тщательно подбирала слова.

— Дорогая Амалия Станиславовна, это не просто деньги, он пытался дать взятку. И не забрали, а конфисковали — это большая разница, надеюсь, вы понимаете?

Амалия решила воззвать к чувствам:

— Конечно, я понимаю, взятка и все такое. Но у него были благородные побуждения, он хотел избавить свою дочь от страданий в психбольнице.

— Увы, я могу руководствоваться только законом. Вот в этой книжечке, — НикНик показал Амалии толстую книгу, — которая называется «Уголовно-процессуальный кодекс», четко регламентированы все мои действия на все случаи жизни. К моему сожалению, благородные намерения не рассматриваются в ней как серьезные смягчающие обстоятельства. Увы.

НикНик развел руками.

— Значит, эти деньги вернуть ему нельзя? — спросила Амалия.

— Это конфискат. Он идет в доход государства.

Амалия вздохнула.

Ритка с суровым и неприступным видом зашла в приемную «СуперНики».

— Что-то ты рано явилась, — заметила Юлька. — Не спится? Приболела?

Ритка, не удостоив ее ответом, направилась в кабинет Доминики. Через мгновение через приемную быстро прошли, не обращая на Юльку внимания, Сергей и Татьяна.

— А Здрасьте? — возмутилась Юлька.

Те, тоже молча, скрылись в кабинете Сергея. Юлька присвистнула. Вскоре появилась Амалия. Юлька только рот раскрыла, чтобы поздороваться, но не успела — та тоже быстро оказалась у себя в кабинете.

— Да что сегодня за день такой? — вслух удивилась Юлька. — Все бегают, как тараканы перед приездом санэпидемстанции.

Доминику привели в кабинет к НикНику. Амалия к тому времени уже ушла.

— Что это вы придумали? — спросил Нику следователь. — От еды отказываетесь. Это нехорошо.

— Я официально объявляю бессрочную голодовку, — заявила Доминика. — Если понадобится, то и сухую.

— Бросьте, что за ребячество, ей-богу? Зачем вам это надо? Такая диета красоты не добавит.

— Я буду голодать до тех пор, пока не добьюсь передачи моего так называемого дела другому следователю. Я хочу, чтобы это шитое белыми нитками и полностью высосанное из пальца дело расследовал другой следователь.

— Гражданка Никитина, вас не устраиваю лично я или мои методы дознания?

— И то и другое.

— Вот как. Думаете, другой следователь лучше будет?

— Конечно, я надеюсь на то, что это будет профессионал с чистыми руками и совестью. Может, мне повезет, и будет в нем хоть что-то человеческое. Не все же такие, как вы. — Доминика говорила сухо и без эмоций.

— Доминика Юрьевна, вы напрасно обижаете наши органы.

— Я не ваши органы обижаю, я не хочу иметь дело с вами.

— Я бы попросил вас не оскорблять меня, — вспыхнул НикНик. — Я занимаюсь своей работой, нравится вам это или нет.

— Значит, это ваша работа — калечить жизнь невиновным гражданам?!

Доминика, вначале такая сдержанная, теперь все больше выходила из себя.

— Это вы себя имеете в виду, когда говорите о невиновных?

— Да, себя. Как вы меня ловко тогда спровоцировали и — в психушку отправили. Сейчас за решеткой держите, без всяких на то оснований.

— Мы изъяли у вас важную улику, — привел аргумент НикНик.

— Да, я помню. Я тогда эти ампулы, так же как и вы, видела в первый раз. Но вам невыгодно задумываться о том, что их могли мне подбросить.

В том-то и беда, что у вас в этом деле есть, очевидно, своя выгода. Кроме этой липовой улики, у вас ничего нет.

— Вот тут вы ошибаетесь. У меня есть еще одно важное свидетельство против вас.

— Какое?

НикНик не считал нужным это скрывать.

— Опрашивая возможных свидетелей, я вышел на вашего лечащего врача. И он сообщил, что готов везде подтвердить, что вы настойчиво вызывали его на разговор о… тут у меня записано… о мезотерапии. И подробно расспрашивали, как колют, чем колют, из каких препаратов делается коктейль для уколов.

— Это бред. Какой лечащий врач?

— Тот, который лечил вас в больнице. Он сказал, что тогда даже поинтересовался шутя, не собираетесь ли вы открывать собственную клинику? На что вы серьезно ответили, что в этом нет нужды, ведь у вас всегда под рукой есть клиника доктора Медведева. Вы также расспрашивали его о препаратах, не совместимых с указанным коктейлем…

— Какой мерзавец! И не совестно так лгать! — закричала Ника, вне себя от возмущения.

— Доминика Юрьевна, не советую вам так сильно волноваться. У вас уже был печальный опыт. Тех, кто сильно волнуется, сами знаете, где держат. Вы опять туда хотите?

— Вы — изумительная сволочь!

Ника больше не сдерживалась в выборе своих слов.

— Ой, только не надо комплиментов. Что-то я устал от вас. Вы, наверное, соскучились по камере, раз так себя ведете. Не волнуйтесь, сейчас я вас туда отпущу. Подписывайте протокол и ступайте, сержант вас ждет.

НикНик подсунул Доминике бумагу.

— Какой протокол? Я сегодня никаких показаний не давала, и вы ничего не записывали. Дайте-ка почитать.

Доминика потянулась к листку бумаги. НикНик выдернул листок из рук Доминики.

— Вот видите! Вы меня контролируете. Начальство меня контролирует. Прокуратура меня контролирует. При таком неусыпном контроле я просто не имею возможности ошибиться. Я обязан быть кристально честным. Так что идите в камеру и прекращайте свою диету. Меня вам все равно никто не заменит. Незаменимый я. — Следователь незаметно для себя тоже завелся. — Со мной дружить нужно. Сержант! Проводите!

За Доминикой захлопнулась дверь. НикНик посмотрел на бумагу.

— Да… жалко, — пробормотал он себе под нос. — Хороший протокольчик. Очень помог бы мне в деле. Только подписи не хватает. Психовать — психует, а бдительности не теряет.

Амалия вышла из своего кабинета в приемную:

— Юлия, собери, пожалуйста, все руководство фирмы, пригласи Юрия Владимировича. Будет важное заседание.

— Что сообщить о повестке этого собрания?

— Скажешь, что я была у следователя, ведущего дело Доминики Юрьевны. Нам нужно принимать кардинальные решения.

Виктория Павловна и Анна Вадимовна шли по новому району Радужного. Они сверились с бумажкой, на которой был написан адрес, свернули к нужному дому и вошли во двор с детской площадкой.

— Скажите, а квартира двадцать пять в каком подъезде? — спросили они проходившую мимо женщину.

— Вам Тоня нужна? — уточнила женщина. — Да вон она с сыном на площадке, в красной кофте.

Виктория Павловна и Анна Вадимовна подошли к детской площадке, где молодая женщина гуляла с мальчиком лет пяти.

— Извините, вы — Боева Антонина Петровна? — спросила Анна Вадимовна.

Женщина тревожно посмотрела на них.

— Я — Боева. Слушаю вас, — немного испуганно ответила она.

Нищенка в приличном платье, с ребенком в коляске уже давно гуляла около дома Коркиных в Озёрке, наблюдая за нужным подъездом. Увидев подъезжающую машину Михаила, она поскорее подкатила коляску поближе. Михаил начал выгружать семейство, помогая девочкам выйти. Потом он помог выйти Танюше, глядя на нее влюбленными глазами.

— Сейчас нашей мамочке поможем выйти, выходи, любимая, — приговаривал он.

Нищенка подъехала поближе и вдруг бросилась к Танюше.

— Ой, вот так встреча! — радостно воскликнула нищенка. — Вы меня не узнаете?

— Простите, нет, — недоуменно пробормотала Танюша.