Это определенно его квартира! Вот, и надписи на стене те же!

Безумно обрадовавшись, надавила на звонок, прислушалась: внутри раздались слабые трели — и больше ничего. Тишина.

Снова набрала его номер: "абонент выключен или вне зоны действия сети…".

Не выдержав, начала стучать, грохая кулаком о деревянную дверь, и звонить одновременно. Он должен быть дома, где же ещё ему быть?

Скрипнула дверь напротив. Предусмотрительно оставив накинутой цепочку, в небольшом проёме появилась седая голова заспанной старушки:

— Ты чего тут хулиганишь? А ну кыш отседа! Сейчас милицию вызову! — беззубо прошелестела она и, причитая, громко захлопнула дверь.

Из уважения к старости не послала её ко всем чертям, продолжила стучать ещё громче. И тут меня осенило. Вот я дура! Он не дома, он у Меркуловой! Поэтому телефон отключен, поэтому не открывает… Идиотка, придумала себе, что он там страдает без тебя! Такая вот у него любовь, даже не поговорили, как он снова вцепился за прежнюю юбку! То-то она так хитро улыбалась вчера…

Накрутив себя по полной программе, уже было собралась уйти, как вдруг услышала хриплое:

— Кто там?

Я настолько настроила себя, что он кувыркается с этой неадекватной, что буквально потерялась, не сразу сообразив, что ответить.

— Кость, открой. Это я, Рыжова.

— Чего тебе? — не открывая, уже громче спросил он.

Его голос, искаженный эхом бетонных стен, показался совсем чужим. Каким-то надтрестнутым, не живым.

А действительно, чего мне? Так и сказать, что я, как истеричка билась к тебе двое суток по телефону и, не получив ответа, помчалась на всех пара?х в твой Богом забытый район, битый час искала твою квартиру, чтобы убедиться, что ты с горя не наложил на себя руки? Размечталась! Я явно не из тех, из-за кого стреляются на дуэли, и уж точно не та, из-за кого сиганут в Неву.

— Я просто… хотела с тобой поговорить, объяснить… — оправдания звучали жалко, но это было единственное, что я могла произнести в тот момент.

Он ничего не ответил. Несколько минут стояла тишина, мне даже показалось, что он ушёл. Только собралась позвонить снова, как раздался скрежет ключа, и дверь со скрипом распахнулась…

Часть 50

Ничего не говоря, не приглашая войти, Костя развернулся и, покачиваясь, пошёл в кухню, оставив меня топтаться на пороге. Немного подумав, вошла — сейчас не время для укора в отсутствии манер.

В комнате было тесно, маленькую прихожую почти целиком занимал огромный шкаф советских времён. Явственно ощущался стойкий запах перегара. Пройдя следом за ним, нерешительно остановилась в дверях и ужаснулась: в кухне творился полный бедлам. Всюду были разбросаны пустые пивные бутылки, окурки плавали в недопитом содержимом гранёного стакана, колбасные шкурки валялись прямо на полу… Чистюля Костя — и такой хаос!

С подоконника спрыгнул ухоженный чёрный кот и, подойдя ближе, осторожно обнюхал мои кроссовки.

Костя, согнувшись, сидел за столом, и безуспешно пытался прикурить. Выглядел он плачевно: волосы всклокочены, щетина на одутловатом лице не придавала брутальности, а скорее говорила о запущенности, под глазами залегли тени. Он вообще спал эти дни? Или только пил?

— Что за праздник? — в надежде разрядить обстановку, кивнула на недопитую водку.

Он медленно, будто желая убедиться, что ему не послышалось, поднял на меня глаза и угрюмо отчеканил:

— У меня вся жизнь — праздник. Разве не видно?

— Кость, я волновалась за тебя… — смахнув со стула крошки, осторожно присела напротив. — Ты не брал трубку, и я решила убедиться…

— … что я ещё не сдох? — перебил он.

— Ну зачем ты так… Я правда волновалась, вдруг что-то случилось…

— Случилось. И что дальше? — взгляд исподлобья. Полный презрения и боли. — Какая тебе вообще разница? Иди к нему. Чего расселась? Иди! — повысил голос, указав на дверь.

Я вздрогнула, но осталась сидеть на месте.

— Впервые вижу тебя в таком состоянии…

— Может, потому что я впервые в таком состоянии?

Взяв бутылку, плеснул содержимое в не совсем чистый стакан. Я с ужасом наблюдала за происходящим и просто не могла поверить, что это Костя. Позитивный Костя, который всегда держал себя в руках, никогда не позволяя ни грамма лишнего.

— Знаешь, что я тебе скажу? На твоём месте я бы тоже выбрал его. Хорошая тачка, квартирка явно не съёмная, куча бабла, престиж и уважение на работе. Большой босс. Мечта! — невесело усмехнулся. — Ну а то, что женат, это же не страшно. Не сотрётся. На то он и большой, на всех хватит. Да, Рыжова?

Было до слёз больно и обидно слышать подобное. Не выслушал, сам сделал выводы, сам обиделся. «Прям как и ты» — шепнул внутренний голос. Раздувать из мухи слона, придумывать проблемы на пустом месте — это я практиковала с завидным совершенством. Хотя сейчас Костя не заблуждался, и слон действительно был слоном.

— Я знаешь чего понять не могу, — продолжил, пьяно запинаясь, — какого хрена в жизни так происходит? Встречаешь человека, относишься со всей душой, а что получаешь взамен? Ни хрена не получаешь! Тебя ни во что не ставят! Пока я вкалывал на двух работах, чтобы мой сын ни в чем не нуждался, бывшая за спиной со своим мажором крутила. Приходила обдолбанная от него, и со мной в одну постель ложилась… — подавив гримасу отвращения, протяжно выдохнул. — Ведь я ничего ей не сделал плохого, спокойно подал на развод, без всяких скандалов, а хотя мог навалить по щам за то, что рогоносцем ходил. Нет, хотел по-человечески разойтись, ради сына, а чем она мне отплатила? Увезла ребенка, что теперь не подобраться. Сама по тусовкам, вечно под кайфом, а ребенок с бабкой неизвестно где…

Костя снова взял бутылку и, пролив добрую половину, кое-как наполнил стакан.

Удручающая картина. Сердце кровью обливалось при виде его такого.

— Кость, пожалуйста, больше не стоит пить, на тебя смотреть больно…

— Больно — не смотри, — выпив содержимое, с громким стуком ударил тяжелым дном стакана о стол. Потянувшись за заветренным куском сыра, задел локтём пустую бутылку. Та, не удержав равновесия, упала, позвякивая, быстро покатилась по заляпанной скатерти и через секунду вдребезги разлетелась, ударившись о кафельный пол. Кот тут же подбежал, обнюхивая осколки. Костя даже глазом не повёл. Думал о чем-то своём, медленно выдыхая дым скуренной уже практически до фильтра сигареты.

Надо было что-то сказать, извиниться, попытаться объяснить, оправдаться наконец, но слова застряли где-то в горле — невозможно было произнести ни звука.

— А ведь я влюбился в тебя, как последний кретин, — нарушил он гнетущую тишину. — Сразу же, как только в офис вошла. Зарекался ведь впредь больше не впускать никого в душу, фильтровать чувства, и все к чертям собачьим, стоило тебя только увидеть. Никогда не думал, что так вообще бывает: смотришь на человека и понимаешь — моё! Ты колючая вся такая поначалу была, помнишь, как послала, когда предложил проводить в первый день? «Губу закатай, я сюда не романиться пришла», — лицо его чуть посветлело. Улыбнулся, а в глазах боль. — Сразу понял, что просто с тобой не будет, решил не давить, не брать напором, друг — значит пока только друг. Сам после развода не быстро отошёл. А надо было давить, наверное. Брать нахрапом. Хорошие парни мало кому нравятся, а вот если ты подонок, изменяющий жене, то да, на таких сразу вешаются. Прямо нарасхват. Парадокс. Я-то думал, что ты не такая… Все вы такие! — сказал, словно камнем бросил. Смотрел прямо в глаза, обвиняюще, зло. — Он же использует тебя, неужели ты настолько слепая?

— Всё намного сложнее, чем ты думаешь… Не нужны мне его деньги, квартиры и прочее, плевать я хотела! Просто… у меня к нему любовь… есть… Была…

Почему-то эти слова о любви самой показались фальшивыми. Как будто клещами вытянула, и отклика в душе никакого, просто слова.

— Тогда зачем говорила, что с ним всё кончено? Зачем подпустила меня к себе? Из жалости? Видела же, что я по тебе сохну! Когда ты замутила с этим… — запнулся, подбирая слово, — … я попробовал тебя забыть, отстраниться, попытался построить что-то с Ленкой, думал, что с глаз долой и из сердца вон. Как бы не так! Мне так хреново не было даже после измены жены. Потому что мог от нее подлость ожидать — натура такая, а тебе я верил! Какими ты глазами смотрела в ту ночь, что ты мне тогда говорила… Ну невозможно же врать настолько искусно! Я видел, что небезразличен тебе, действительно думал, что с ним точка… А ты снова к нему побежала, стоило ему только пальцем поманить.

— Но ты мне правда небезразличен! — пролепетала настолько жалко, что самой стало противно.

— Да ладно? — чуть приподняв бровь, криво усмехнулся. — Его ты любишь, я небезразличен. Разберись уже, чего и кого ты на самом деле хочешь.

Его слова, как пощёчины, больно ударяли, оставляя жгучий след. Самое ужасное, что он был прав, прав во всём.

Через силу взяв себя в руки, попыталась исправить ситуацию, донести ему то, что творится на душе:

— Пожалуйста, дай мне немного времени. Я запуталась! Раньше я искренне верила, что испытываю к Марату не просто привязанность, а что-то большее. Именно он помог мне прийти в себя после тяжёлого разрыва с Ноем, вернул уверенность, что я могу нравиться мужчинам, могу быть желанной. Но в прошлую пятницу всё изменилось… После той ночи ты… стал мне гораздо ближе. Я поняла, что к тебе у меня тоже проснулись чувства, которым я пока не могу дать определение. Ты мне очень нужен, очень! Прошу тебя, не руби с плеча. Ты даже не представляешь, что у меня сейчас происходит внутри…

— Не драматизируй. "Чувства!". Смешно даже слушать. И если тебе нужно время — ради Бога, у тебя его полно.

— Ты это о чём? — на душе неприятно заскребло.

— О том, что я в эти игры больше не играю. Сходитесь-расходитесь, спускай с рук все его загулы, бегай за ним как собачонка — мне теперь плевать, — небрежно махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.