– Ну что ты куксишься? – подруга решает взять бодростью и оптимизмом, – куда он денется твой Шварц-то? Ну побудете несколько дней врознь, потом приедешь домой, а твой мишка-энерджайзер уже с сеткой апельсинов ждет тебя у ворот дома.

– Не знаю, Нит, – пожимаю плечами и обвожу зал тусклым взглядом. – Без него все как будто потеряло смысл.

– Еще десять дней назад ты говорила, что лучше бы его здесь не было, – едко замечает мисс всезнайка.

– Я помню, – грустно улыбаюсь, вспоминая наши перепалки, словно это было не больше недели назад, а как минимум полгода. – Но ты же знаешь, как мы изменчивы.

– Бабы мы просто, – фыркает Анитка, закидывая в рот кусок хлеба, – давай хватит хандрить, все будет нормально. Не нагнетай сама себя.

Я послушно киваю, но от этого не легче. С трудом запихиваю в себя пару ложек супа. Не хочется есть. Вообще теперь ничего не хочется.

– Аль, – после обеда Сашка выхватывает меня из общей толпы возле столовки и вкладывает в руку апельсин, – Шварц просил тебе передать, прости, я за завтраком забыл, а сейчас получил пиздюлей от его Превосходительства и должен сфоткать тебя как доказательство.

Не успеваю сообразить, как перед носом возникает камера смартфона и, щелкнув, запечатляет мою обалдевшую физиономию вместе с апельсином.

От фрукта исходит такое необъяснимое тепло, что я невольно начинаю улыбаться. Иду в домик, грея руки об оранжевый кусочек счастья, словно мне в ладони само солнце упало.

«Этот олух отдал тебе апельсин?» – открываю пикнувшее сообщение и впервые за полдня снова чувствую себя живой.

«Отдал. Спасибо, Шварцвальд. Это чтобы я набралась витаминов и пошла еще более активно искать нового доктора?» – прикусываю губу и отправляю, затаив дыхание в ожидании грозного ответа.

Только вместо ответа приходит видеосообщение. Воспроизвожу. На экране высвечивается родное лицо с ямочками на щеках и горящими глазами.

– Альбина, ты сейчас договоришься, что я расстегну штаны и пришлю тебе фотку своего готового шприца, которым сделаю тебе как минимум десять уколов в задницу от непослушания. А тебя заставлю поставить его на заставку, чтобы желание искать кого-либо отпало на раз. Ну потому что такого оху*нного ты вряд ли где еще найдешь.

Не понимаю как, но начинаю смеяться, стараясь спрятаться подальше от снующих рядом ушей. Пересматриваю видео еще раз пять, чувствуя себя влюбленной идиоткой и, наверное, только сейчас успокаиваюсь. Может все-таки стоит начать верить ему, а не ждать подставы? Разве сможет он исчезнуть из моей жизни?

***

Спустя три дня вечером, когда рой подростков отрывался на последней дискотеке смены, я сидела на скамейке и наблюдала за изменившемся выражении на их личиках. Нет, мое собственное настроение вроде как было на отметке «с пивом покатит», но танцевать желания не возникало. Не было для кого, а без прожигающих мое тело глаз стало скучно и пресно.

На автомате лезу в карман и проверяю телефон на наличие сообщений. Пусто. Сегодня впервые Рич не прислал мне ни одного сообщения. Знаю, что днем они должны были быть уже в Братиславе, потому что еще вчера Шварц присылал мне фотку из аэропорта. Он сфоткал себя в туалете с задратой футболкой, которую зажал в зубах, и подписью «ну где ты еще найдешь такую идеальную сволочь?». А сегодня тишина. Я старалась отодвигать гнетущие мысли и не заострять на них внимания, но сами же знаете, как это бывает сложно.

– Аль, – справа садится Юра, вырывая меня из тяжелых домыслов. Нехотя оборачиваюсь. Обеспокоенное лицо с пожелтевшим фингалом не вызывает больше никаких эмоций, кроме как желания поставить под вторым глазом еще один. Ну для симметрии. Но я же девочка, это прерогатива Шварца.

– Что, Юра?

Наверное, сейчас опять заведет свою балалайку и начнет рассказывать о любви до космоса и обратно, хотя надо отдать ему должное, видимо Шварц таки достучался до его крошечного мозга, потому что в предыдущие дни от него не было ни одного поползновения в мою сторону.

– Я не могу найти Сашку с Дашкой. Заметил их отсутствие еще сорок минут назад. Пошел искать, но их нигде нет.

Застываю.

– Что? Как это?

– Они ушли за руку. Думал гулять пошли, но они не вернулись. Облазил весь периметр, только время зря потратил.

Чувствую, как сердце начинает сбиваться с ритма. Подскакиваю на месте и ищу растерянным взглядом мою парочку Твикс.

– Будь здесь, я найду, наверное, в одной из беседок, – голос звучит слишком неуверенно, но я уже не слышу, что Юра кричит вслед.

Облетаю весь лагерь, тормоша уединенные парочки в беседках. С нарастающей тревогой обыскиваю комнаты, которые отвечают мне звенящей пустотой. Меня начинает бросать в жар, а горло сдавливает догадкой. Последняя ночь. Последний шанс для них. На негнущихся ногах повторяю проторенный маршрут Рича в другой лагерь, и готова разрыдаться от отчаяния, потому что там их тоже нет.

Что ж творишь, Дашка? Ругаю на чем свет стоит решившую подарить свою честь несмышленую девчонку тому, кто вряд ли вспомнит о ней уже через несколько дней. Не потому что она ему не нравится, скорее всего даже очень. А просто потому что это лагерь. Смена, в которой все имеет свойство заканчиваться и любые отношения, завязанные в течение этого короткого срока, всегда обречены на провал. Всегда. Расстояние в таком возрасте слишком непреодолимое испытание.

Возвращаюсь в лагерь с обливающимся волнением сердцем. Мне бы только найти их, и я убью обоих. Руки дрожат, ноги больше походят на ходули, отказываясь сгибаться от напряжения. Главное, чтобы они были в порядке. Большего мне не нужно. Пожалуйста.

Будь здесь Рич, он бы уже давно нашел их, потому что его самообладание всегда превосходит мое. Только его нет… Как все еще нет ни одного сообщения.

Прислушиваюсь к каждому голосу, попрятавшихся прощающихся парочек из-за деревьев, как вдруг слышу откуда-то со стороны хранилища для провизии приглушенные всхлипывания. Одно за другим. Сердце замирает, а ноги, вспомнив свое прямое предназначение, несут меня к небольшому зданию. Влетаю в дверь и, посветив себе фонарем от телефона, замечаю в углу одинокую забившуюся фигурку моей Мисс ХэдЭндШолдерс.

– Господи, Даша, – выдыхаю нервно и в два прыжка оказываюсь около нее. Падаю рядом и начинаю обсматривать с ног до головы на случай… да на любой случай!

– Аляяяя, – жалобно тянет моя девочка, утыкаясь мне в плечо мокрым носом, и обхватывает руками за плечи.

– Что? Что случилось? Даш, скажи, и я убью его! Вы с ним… – даже до конца договорить не в состоянии. Это же дети. Боже. Что же я наделала? Как могла не досмотреть? Внутри все сжимается, пока я глажу руками взлохмаченные волосы Даши. Меня саму разрывает от боли, глядя на её состояние.

– Нет, мы не переспали, – сквозь слезы всхлипывает котенок и начинает плакать еще сильнее.

О Боже… облегчение взрывает гранитную плиту обреченности. Слава Богу. Только сейчас понимаю, что я все это время практически не дышала.

– Тогда что? – интересуюсь, поднимая зареванную мордашку.

– Он меня бросил, – нос напротив морщится гармошкой, а в глазах столько боли, что не выдержал бы даже самый отъявленный сабмиссив. – Я сказала, что люблю его, но не готова пока к такому шагу, а он сказал, что только зря потратил на меня всю лагерную смену и ушел.

Ах ты ж… с силой сжимаю зубы и прижимаю к себе дрожащую Джульетту. Я убью его! Еще один подрастающий мудак. Скоро в мире на одного придурка станет больше, и можно только представить, сколько таких вот чистых сердец он разобьет.

– Тогда ты радоваться должна, Дашуль, – аккуратно стираю пальцами слезы на красном личике, пытаясь поддержать хоть как-то, – представь, если бы вот этому не самому лучшему представителю мужского пола ты бы подарила самое важное, что у тебя есть? Было бы гораздо хуже.

– Угу. Наверное.

– Не наверное, а точно! Он бы тебя и не вспомнил, а ты бы всю жизнь жалела. Теперь у тебя появился шанс потом в будущем, и лучше не в самом близком, – на всякий случай считаю нужным уточнить, а то эти детишки все слишком буквально воспринимают, – подарить самое важное достойному мужчине. Даш, только не спеши. И не делай этого ради другого.

– Ну, просто я думала, что нравлюсь емуууу, наверное, во мне дело, да? – мои утешения отдаются эхом от стен, но в нужные ушки не влетают, как и всегда. Женщина, пусть даже маленькая, почувствовав себя брошенной, чаще всего ищет проблему в себе, а не в носителях фаберже.

– Нееет, ты что! – уверенно сжимаю острые плечи, – я даже знаю одного человека, которому ты очень нравишься, и он всю смену об этом молчал.

Ну наконец-то хоть какой-то просвет. Даша поднимает на меня блестящие глазки и недоверчиво заглядывает в лицо.

– Ты о ком?

– О Сашке, физруке нашем.

Прости меня, Сашка! Но самооценку девочки нужно срочно поднимать! В таком состоянии я не могу позволить ей уехать домой!

Глазюки в удивлении округляются, но девчонка заметно приободряется.

– Он же старше меня, – хмурит брови и вытирает ладошкой нос.

– Конечно старше. Поэтому никак и не показывал своей симпатии. Это же уголовно наказуемо. Но этот Сашка гораааздо лучше твоего, уж поверь. И будь ты постарше, лет так на пять, думаю, все сложилось бы иначе.

Ох, мне надо язык оторвать за откровенную ложь, но главное ведь результат. Завтра все разъедутся, а у моей девочки вместо разбитого сердечка останется на память грезы о старшем парне – физруке. Да и еще о таком симпатичном. Через время она о нем и не вспомнит, зато таким образом самооценка Дашуты не будет расшатана.

По-хорошему, наказать бы еще и Казанову малолетнего, но думаю, у него еще все впереди. Жизнь всегда возвращает с торицей.

Глава 25

Рич

Автомобиль подъезжает к одной из немногочисленных высоток Братиславы, и отец с довольной улыбкой выбирается на улицу, кивком головы указывая следовать за ним.

За всю дорогу и во время нахождения в отеле он ни словом не обмолвился о причине приезда в Словакию. На кой хрен меня вырвали из райской Одессы и затащили сюда можно только догадываться. Хотя вариантов немного. А точнее всего один. Отец опять что-то задумал, и главным персонажем в его режиссерской работе должен стать не кто иной, как я.