– Это очень много!

– Ничего, под вино пойдет. Есть красное и белое.

– Я пью любое. Давай помогу все разложить по тарелкам.

– Давай…

Катя опускает глаза, и Галка видит, что ее смущение совсем не наиграно, оно такое же естественное, как ее ненакрашенные ногти и лицо без макияжа. Как вязаная крючком кофточка, плотно облегающая тоненькую фигурку. Неестественно смотрятся только пятна псориаза – большое на правой ключице и несколько мелких на руках.

Галка вытаскивает тарелки, ложки, вилки, бокалы и, боковым зрением наблюдая за Катей, ловит себя на том, что ей очень уютно рядом с женщиной, которую она знает всего пять минут, если не считать приятного, хоть и заочного знакомства по телефону.

С подносами вышли в коридор и оказались у большого зеркала. Посмотрели на свои отражения и обмерли – они были похожи. Как могут быть похожи сестры: фигурами, прическами, улыбками.

– Надо же!

– Гм… Действительно…

Они идут в комнату, садятся в кресла.

Журнальный столик заставлен едой – Галя старалась купить побольше вкусного. Старалась побольше приготовить.

– Жаль, что детки кашляют, я очень хотела с ними познакомиться.

– Они тоже очень хотели к тебе. Плакали, когда я уходила.

– Да, погода совсем испортилась, дожди будут всю неделю, – Галка берет вино, – давай свой бокал.

Они пьют за знакомство, и вместе с ароматным напитком Галку наполняет тихая радость.

– Я никогда не ела сыр с плесенью, – с придыханием говорит Катя.

– Так ешь! – радушно угощает Галя.

…Она старше Андрея на два года. Двое деток. С первым мужем ее развела свекровь – она не желала делить власть над сыном с какой-то девчонкой, пусть даже матерью своего внука.

– Я не хотела никакой власти над Сашей, я просто его любила. Первая любовь, романтика, свадебное платье, фата. Мне так хотелось быть счастливой, любить… Хотела красивое платье, чтобы все вокруг попадали, – Катя грустно усмехается. – Поселились в доме его родителей, и с первых дней свекровь повела себя странно, везде совала свой нос. То мы в выходной спим долго, а на часах начало восьмого, то слишком громко смеемся. Доходило до абсурда – мы соберемся в кино, а она вдруг заявляет, что у нее страшно болит голова и она боится оставаться дома одна. Я-то вижу, что у нее ничего не болит – когда болит, глаза совсем другие. Мы остаемся, Саша бегает вокруг нее с таблетками, а она только глаза закатывает: ах, я ничего не буду принимать, я уже принимала, совсем не помогло. Саша набирает номер скорой, а у самого вид такой, что скорую ему впору вызывать… Потом мы развелись, я снова встретила человека, отца Насти. Он пропал без вести. После этого у меня вот… – она коснулась пальцем темной бляшки псориаза на ключице, – говорят, пройдет вместе со всем плохим.

Галка не задает вопросы, она слушает. Как губка впитывает рассказ, взгляды, жесты, каждой порой чувствует необъяснимую важность происходящего. Такое у нее было только однажды, когда она слушала Юру. И еще она остро чувствует перемены в настроении девушки. Пружина в ней ослабла, наверное, от вина, но иногда давала о себе знать – то она внезапно замолчит, то глотает слова, будто боится, что не успеет всего сказать.

Когда она замолкает, Галка берет бокал, предлагает снова выпить. Они делают по глотку. Другому человеку Галя с удовольствием предложила бы: «Если тебе тяжело, не рассказывай», только бы не перегружать мозги. Но сейчас ей даже в голову это не приходило – она чувствовала, что Кате нужно выговориться. Очень нужно. И еще она удивлялась себе – ей хочется ее слушать. Ей нравится ее голосок, жесты. Ей хочется спросить, как она познакомилась с Андреем, но она не спрашивает – всему свое время.

– Андрей не ворчал, что ты пошла ко мне?

– Нет, это он посоветовал купить «Киевский». И еще сказал, что, как бы я ни старалась, я тебе не понравлюсь, – она опустила глаза.

– Не понравишься? – удивилась Галка.

– Да, – Катя кивнула. Взгляд испуганный.

– Передай ему, чтобы за меня не отвечал, – Галка пыталась скрыть раздражение, но у нее плохо получилось.

Повисшую тишину нельзя была назвать неловкой, она была извиняющейся – Галкино сердце извинялось за брата.

– А я смотрела в Интернете видео с тобой, – Катя улыбнулась.

– Видео? Какое?

– Месяц назад ты была на дне рождения одного писателя, на тебе было черное облегающее платье и нитка жемчуга.

– А, да, – вспомнила Галя, – но мне никто не говорил, что это выложили в Сеть.

Они снова помолчали.

– Я давно была у Андрея, мне интересно, как у него теперь? – спрашивает Галка.

– Ну как… Я привезла из своей квартиры гардину с бусинками, повесила в кухне.

– Это хорошо. А где ты живешь?

– На Горизонте.

– С родителями?

– Нет, – отрицательно мотнула головой.

И тут зазвонил Катин телефон. На экране высветилось «Солнышкин». У Галки мороз по коже…

– Это Андрей, – она прижала телефон к уху, – привет… Да, у Гали… Все хорошо, сидим, вино пьем. Через час…

– Ты знаешь, что мы называли Андрея Солнышкин? – спросила она, когда Катя закончила разговаривать.

Девушка улыбнулась:

– Да, он сказал мне… Он и правда Солнышкин, но старается казаться Тучкиным.

Снова молчание.

– А я родилась в один день с вашей мамой, девятнадцатого августа, – тихо произносит гостья.

– Что, серьезно?

– Ага… – она заливисто смеется.

– Надо же…

– Андрей не поверил, пока я ему паспорт не показала.

– Да, удивительно… Расскажи мне о своих детях.

– Насте пять, Тимоше восемь.

– Тимоша ходит в школу возле вашего дома? – Галя намеренно сделала ударение на слове «вашего».

– Нет, он учится в школе-интернате.

– В школе-интернате? Почему?

– Я сейчас работаю на рынке, начинаю в семь, а по четвергам еще ночные смены.

– А Настя где?

– В круглосуточном детском садике.

– Хочешь, я покажу тебе семейный фотоальбом? – спросила Галка, почувствовав, что на сегодня хватит вопросов.

– Конечно!

Катя рассматривала детские фотографии Андрея и смеялась, и в ее смехе Галя слышала любовь.

– Он и сейчас такой, когда спит, – девушка провела пальчиком по фото маленького спящего Андрея, – он очень хороший, у него светлая душа, но он не хочет это признавать. Не обижайся на него, он тоже переживает, что вы мало общаетесь.

– Переживать не нужно, достаточно просто звонить и просто приходить, вот и все, – довольно жестко возразила Галка.

– Я очень хочу, чтобы ваши отношения наладились, – Катя смотрела Галке прямо в глаза, – это очень важно…

Галя заерзала в кресле:

– Он тебе рассказывал, почему все так сложилось?

– Да, мы открылись друг другу, я ничего не утаила, и он рассказал о себе.

Незаметно опустошили бутылку. Галка осмелела. Забравшись в кресло с ногами, она задала давно мучивший ее вопрос:

– Скажи, а тогда на остановке, ты меня ждала? – она сделала ударение на слове «меня».

Снова красные пятна вспыхнули на щеках гостьи:

– Да, я хотела познакомиться с тобой.

– Так почему не подошла?

– Боялась.

– Боялась? Чего?

– Тебя. Это сейчас я вижу, ты такая… нормальная, а раньше… Я и сегодня на работе вообще ничего не соображала, я думала, что ты… – она пожала плечами. – Я была уверена, что ты придумаешь что-нибудь и отменишь встречу.

– Откуда у тебя такие мысли?

– Ну, понимаешь… Твой брат живет с женщиной, у нее двое детей.

Галка скривилась.

– Вот этого не нужно. Для нас это нормально, понимаешь? Для нашей семьи главное – любовь, а не сколько у тебя детей… Да не смотри ты на меня так, – она рассмеялась, смущенная взглядом гостьи, который иначе как удивленно-восхищенным не назовешь, но крошечная тень недоверия к Галкиным словам в нем все же мелькала.

Повисла тишина. Потом Катя рассмеялась каким-то своим мыслям. Галка поддалась ее настроению и тоже рассмеялась. В комнате стало уютнее.

– Мне вот еще что интересно, – Галка потерла подбородок, – у меня была точно такая сумка, как у тебя, но давно. Тогда, на остановке, я обратила внимание на сумку, а потом на тебя.

– Так это твоя сумка! – воскликнула девушка.

– Моя?

– Ну да… Я нашла ее в кладовке. Андрей сказал, что ты давно ее не носишь, а мне как раз не с чем было ходить. Забирай, если хочешь, – она сделала жест в сторону коридора.

– Нет, что ты! – Галка мотнула головой. – Пусть у тебя остается.

– Но она еще очень хорошая, крепкая.

– Пусть она остается у тебя, я из этой сумки давно выросла.

– Выросла? Глупости! Я бы в жизни не дала тебе тридцать два. Ну от силы двадцать шесть, честное слово!

– Это приятно слышать…

– Это правда!

– Но я не буду ее носить.

– Ну… Тогда спасибо… Ты знаешь, много лет назад, еще подростком, я увидела эту сумку в магазине. Я так хотела ее купить, но не получилось… А как увидела ее у Андрея, то аж до потолка подпрыгнула. Будто кто-то осуществил мою мечту! – ее глаза искрились счастьем.

– Вот и хорошо, носи на здоровье. И продолжай мечтать. Мечты, знаешь ли, материализуются.

– Да, материализуются, – сказала Катя, и Галка уловила в ее голосе немного детской наивности. И немного грусти.

Она ушла в начале десятого. Через полчаса позвонила, что уже дома и что дети спят.

– Все было отлично, – сказал она, – спасибо тебе большое.

– И тебе спасибо.

– А мне за что?

– За все.

Оставшись одна, Галя долго не находила себе места, а ночью ей снились странные сны без начала, без конца и без смысла. Проснулась она, когда город еще был в плену серых сумерек. Она смотрела в окно, и ее не покидало ощущение, что ускользнувшие сны на самом деле что-то значили, да только она так ничего и не поняла. Утро было обычным – завтрак, почта, работа. С работой вышла заминка – Галка не могла не думать о вчерашнем вечере. Она ждала десяти часов, чтобы позвонить, – воскресенье, из-за простуды деток Катя отпросилась с работы, и они вряд ли проснутся рано. В половине десятого зазвонил телефон. Это был Андрей.