Ксюха… Очень дружили. Галя с ней сейчас редко видится. Работа у нее специфическая – днем на приеме, вечером обходит необеспеченные семьи. Очень деловая исполкомовская дама.

Если честно, то удивляться таким вот совпадениям начали после того, как узнали дату рождения Людмилы Васильевны: ее надо было отблагодарить за Андрея. Но что делать с этими совпадениями? Кричать о них на каждом углу? Нет, конечно. Наверняка у любого человека их наберется выше крыши, просто не у каждого наступает момент, заставляющий задуматься об этом. Большая семья Франко об этом тоже не задумывалась…

И вот как-то утром Галка побегала по квартире, похлопала дверями и заговорила с Инной и Зиной о вечерней школе. Вечером, когда Катя и Андрей зашли к ним, искусно вывела Андрея на то, что Тимоша и Настя – очень умные детки, в маму.

– В маму?! – Андрей выпучил глаза. – Да у нее даже аттестата нет.

– Аттестат не есть показатель интеллекта, – возразила Инна, – но он нужен. Катя, как ты насчет того, чтобы пойти в вечернюю школу?

Катя улыбается сжатыми губами, кивает.

– Зачем он тебе? – с удивлением спрашивает Андрей.

– Как зачем? Я хочу дальше учиться. Я всегда мечтала учиться.

– На кого?! – тон у Андрея неприятный, будто он разговаривает с человеком, до которого туго доходит.

– На товароведа. Я не хочу всю жизнь на базаре стоять, я там с шестнадцати лет. Хватит уже.

– И как ты себе все это представляешь? – хмурится Андрей. – Днем на работе, вечером на занятиях?

Катя сникает.

– Андрей, мы будем помогать, – говорит Инна, – я позвоню Людмиле Васильевне, она все устроит.

Васильевна действительно все устроила – она приняла документы, сунула их в папку, сверху написала: Ладная К. В.

– На занятия приходи, когда сможешь. В апреле начнутся экзамены, всего двадцать три. Не волнуйся, все сдашь.

Они шли домой, и Катя держала Галку под руку так осторожно, как никто, и Галя физически чувствовала, как в этой еще вчера робкой женщине растет уважение к себе. Занятия она старалась посещать, училась прилежно. Домой возвращалась поздно, Андрей встречал ее, и однажды зимой, рано утром – начало десятого для Галки действительно раннее утро – позвонила и спросила, можно ли зайти: у нее сегодня выходной. Катин голос встревожил Галку, и не зря – Андрей приревновал ее к соученику. Парень этот попросил конспекты по математике и истории, Катя одолжила, а он внезапно перестал приходить на занятия. Оказалось, он получил на стройке травму, лежит в больнице, трубку не берет. Катя к Андрею: мол, надо съездить в больницу, спросить, где конспекты… А он устроил допрос – сколько она с ним встречается, где…

Галя смотрела на нее, бледную, осунувшуюся, потерянную, и ей захотелось убить брата. Как когда-то отца.

– Это у него от папаши, – с горечью произнесла Галя, – он сволочь редкая, маму ревновал к каждому столбу.

– Андрюша не сволочь, – Катя прижала руки к груди, – он хороший, добрый, он просто хочет казаться плохим, как непослушный вихрастый мальчишка. Но он меняется, я это вижу.

– Меняется? – Галка удивленно вскидывает бровь.

– Да. А здесь я сама виновата, я же знаю, как он реагирует на мужчин, мне вообще не нужно было говорить про эти чертовы конспекты!

Галя взяла Катю за руку.

– Ты очень хорошая, и… – она запнулась, – я не знаю, что сказать… Если честно, я бы с таким мужчиной не жила ни минуты.

Голос Кати тихий, задумчивый:

– Он очень добрый внутри, он страдает от таких вспышек. Но я помогу ему все это побороть, и ревность тоже…

– Ты уверена? – с недоверием спросила Галка.

– Да, уверена… Я люблю его, очень люблю, – она счастливо улыбается, – а любовь – штука сильная.

Некоторое время женщины смотрят друг на друга.

– Спасибо, что ты есть, – шепчет Галка, обнимая Катю, – спасибо, что любишь моего брата.

Галка не кривила душой – теперь ее жизнь была наполнена теплом, и она уже не могла представить, что совсем недавно не знала о существовании этой хрупкой и вместе с тем такой мужественной женщины. Она восхищалась ею – она не смогла бы вот так… Работать на базаре, учиться в школе, растить двоих детей… А уйти с ними на улицу от брата-алкоголика и не побежать в суд: мол, я тут такая же хозяйка, как и он? О, нет, такое даже представить невозможно.

– Спасибо, что позволила мне прийти, – тихо ответила Катя, собираясь, – мне очень нужно было просто поговорить.

Экзамены она сдала на четверки и пятерки и тут же заговорила о поступлении на курсы товароведов, благо торговый колледж располагался в пятнадцати минутах ходьбы от дома Андрея. И еще о том, что хочет перейти на работу в супермаркет, тоже рядом с домом. А потом добавила:

– Мы с Андрюшей решили забрать детей к себе, будем как-то крутиться, совмещать смены.

Ох, как Инна обрадовалась такому повороту – тут и до свадьбы недалеко. И до своего внука. «…Ты собираешься еще рожать?» – спросила как-то она у Кати. «Да, я очень хочу ребенка от Андрюши, а лучше двоих». Отлично! А на свадьбу мы тебе подарим норковую шубку, о которой ты мечтаешь, но не говоришь, тут же подумала Инна, она ведь все замечает. Она еще зимой увидела, как Катя на улице провожала взглядом девушку в норковой шубке, цена которой около шестисот долларов. Ее вполне можно купить в складчину. Потому что себе Катя не купит, хотя в том магазине можно кредит оформить. Мне ничего не нужно, говорит она и ходит в одних и тех же джинсах. А Андрея преобразила, одела со вкусом, привнесла уют в его холостяцкую квартиру. Да, она любит его, а что еще матери нужно?

Она тут же позвонила сыну:

– Вы меня со счетов не списывайте, я могу забирать деток из школы, заниматься, готовить могу. В общем, приспособимся.

И началось удивительное время. Удивительное тем, что Катю было не узнать – она не ходила, она порхала над землей. На день рождения семья подарила ей мясорубку – у Андрея не было, и надо было видеть, с каким лицом она раскрывала коробку! Галка получила в подарок красивый кулон из молодой бирюзы. Катя сама его выбирала. А с какой радостью она показывала Настюшины обновки к школе! Забежит по дороге домой, сияющая, счастливая…

– Вот, купила! Если не подойдут, поменяю. Настюша именно такие хотела.

Это были синие лаковые туфельки с белым бантиком в синий горох.

– Очень красивые, – Галка вертит туфли в руках, а у самой сердце щемит – ее ребенку тоже было бы семь, если бы…

– Ты так считаешь? Ох, ты не представляешь, как я счастлива, это все вы, – ее голос дрогнул, на глазах слезы, – я не знаю, за что мне такое счастье… Ведь вы могли меня оттолкнуть.

– Оттолкнуть? – лицо Галки вытягивается. – Почему?

– Из-за детей.

Галка грустно улыбнулась:

– Я понимаю, всем это кажется странным, но мы другие, мы совсем другие.

– Я знаю, – Катя кивает, – ваша семья удивительная, и вы такие открытые!

О! Мы совсем не открытые.

Галка направляется в кухню, включает чайник, опирается на край стола.

– Ты чего? – слышит она и не оборачивается: не хочет, чтобы Катя видела ее слезы.

Поворачивается к холодильнику, прячется за его дверью, быстрым движением руки проводит по щекам:

– Ты с чем будешь бутерброды?

– С чем угодно.

Галка берет сыр, помидоры, все это кладет на стол.

– Галя, я чем-то расстроила тебя? – слышит она встревоженный голос Кати.

– Нет, что ты! – как можно бодрее восклицает Галя. – Нет… – она мотает головой, а непокорные слезы стекают по щекам, до краев наполняют сердце.

Еще мгновение, и она захлебнется, задохнется от горя, от нестерпимой муки, терзающей душу, и тут приходит неожиданное спасение – синие глаза-озера, наполненные состраданием, таких она еще не видела, нет… и… о чудо! Теплые руки гладят ее по голове, будто она маленькая девочка.

– Поплачь, иногда это очень нужно – поплакать.

Ей ничего не остается, кроме как уткнуться в Катино плечо и рассказать…

…В середине июля Галка приехала в министерство, бухгалтерский отчет привезла. Поселилась, как обычно, в уютной гостинице в центре Киева, в ней два года как сделали «евроремонт». Она собиралась спать, когда в дверь постучали. Накинула халат, открыла, а на пороге тот самый мужчина в темно-сером костюме, она видела его во время завтрака, и он запал ей в душу. Как-то сразу. Так бывает. Что привлекло в нем? Все. Пару секунд они смотрели друг на друга, но этого было достаточно, чтобы Галка едва сознание не потеряла. Это не преувеличение, так оно и было – от затылка вниз по позвоночнику будто горячая волна пробежала и так хлестанула по копчику, что Галке захотелось тут же, не медля, утащить его в свой номер. Не за руку взять, а зубами за шею и утащить…

– Простите, что беспокою, но мне нужна ваша помощь.

От его голоса у Галки дух перехватило – низкий, бархатный, хрипловатый. Откровенно любуясь его белоснежными зубами, еле выговорила «Слушаю вас»: в горле пересохло.

– Помощь не совсем обычная… Понимаете, в моем номере девушка…

Галка медленно втянула носом воздух – спокойно… Спокойно.

– Понимаю, и что? – Она скрещивает руки на груди.

– А то, что я прошу ее уйти, а она не уходит, – отвечает он тоном обиженного ребенка.

– Куда не уходит? – если честно, Галка плохо понимает, о чем речь.

– Из номера.

Ах, из номера!

– Это не ко мне! – Галка быстро закрывает дверь, но он упирается в нее обеими руками.

– Прошу вас, не закрывайте! – его глаза очень близко. И очень близко его смуглое лицо.

Она отпускает дверь. Она не понимает, что с нею – такого еще не было. Никогда.

Какой-то незнакомец имеет над ней власть, черт возьми, и власть эта парализует ее волю!

– Да что вы себе позволяете?! – ее голос неуверенный, дрожащий.

– Прошу вас, помогите мне, – в его голосе мольба.

– Послушайте… – Галя кривится, она недовольна собой, очень недовольна.

Способная контролировать себя временами даже во сне, она вдруг оказывается во власти незнакомого кобеля! Этот кобель стоит на пороге ее номера… Нет, он уже вошел в номер и просит прогнать из его постели какую-то девку!