– Да, моя мама умерла, а отец пропал без вести. Это было давно.

– А Галина Сергеевна? Вы действительно ее родственница?

– Нет, моя мама была невестой Андрея, ее брата. Она оформила надо мною и Тимошей опекунство. Вот мы и называем ее тетей…

– А кто такой Тимоша?

– Мой родной брат, он сейчас в Польше, работает в барбершопе, он хороший парикмахер. Андрей тоже там, у него свое СТО.

– А вы живете у Галины Сергеевны?

– Да.

– Значит, Галина Сергеевна вас воспитывала?

– Да.

– Вам повезло, она хороший человек.

– Да, очень хороший, – Настя улыбнулась. – Нам действительно повезло, мы попали к хорошим людям.

– Да… К хорошим…

Настя уловила в его голосе непонятный ей надрыв и насторожилась. Их взгляды встретились, и декан тут же растянул губы в улыбке, положил руки на стол и сцепил пальцы.

– Настя, у меня к вам не совсем обычная просьба. Дело в том, что много лет назад я… – он немного ослабил узел галстука, – я неправильно поступил в отношении Галины Сергеевны и сейчас жалею об этом, – он откашлялся в кулак. – Я много раз хотел поговорить с ней, искал ее, но она переехала. Потом как-то времени не было. И вот в моем кабинете сидите вы, – он поднял взгляд на Настю, – я искренне рад, что так получилось, – он улыбнулся.

Снова тишина. Из приемной доносятся приглушенные голоса.

– А… – в горле Насти пересохло от волнения, и она сглотнула, – а ваша просьба, Роман Ильич?

Он почесал рукой подбородок:

– Вы можете передать Галине Сергеевне мои слова?

– Могу, – с готовностью ответила Настя.

Он приосанился, развернул плечи:

– Тогда передайте, что я перед ней виноват и прошу у нее прощения.

– Хорошо, Роман Ильич, я все ей передам, – Настя с трудом скрывала удивление.

Он вынул из пластиковой коробочки визитку.

– Вот, отдайте ей.

Не успела Настя нос в коридор высунуть, как девчонки тут же на нее набросились.

– Ну, чего ты так долго? – поинтересовалась Соня.

– Чего ему надобно было? – Милка прищурилась. – Эй, на тебе лица нет! Он что, воспитывал?

– Нет, не воспитывал, – Настя отрицательно мотнула головой.

– А говорил что? – хором спросили Соня и Милка, и на их лицах было написано безграничное любопытство.

– Он говорил…

И тут пришел сигнал – это была эсэмэска от Никиты: «Ты куда после занятий?»

Девчонки тут же сунули носы в ее смартфон.

– Ой, это наш красавчик!

– Я отвечу, – пальцы Насти бегали по экрану.

– Конечно, а как же! – Милка и Соня подмигнули друг другу.

«Домой. А что?»

«Дело есть».

«Шо – опять?!»

«Да, твоя помощь нужна, но ехать никуда не надо».

«Спасибо, успокоил».

«Тогда до встречи после занятий на крыльце».

«Ага».

– Так о чем Зозуля говорил? – не унимались девчонки.

– Философствовал, – нашлась Настя.

– Философствовал? – девчонки переглянулись. – О чем?

– О том, что врач – это звучит гордо. Все, идем кофе пить.

Но с кофе не получилось – прозвенел звонок, и они бросились в аудиторию.

После пары Настя быстро выпила с девчонками кофе и, сославшись на срочный звонок, под понимающие улыбочки подружек направилась в сторону лифта. Там был тихий закуток с узким окном, туда забегали обниматься или по телефону поболтать. Слава богу, в закутке никто не маячил, и Настя, бросив рюкзак на подоконник, набрала номер Гали.

– Привет, – сказала она, глядя вниз на пожелтевшие кроны деревьев.

– Привет, – ответила Галя.

– Галя, я разговаривала с Зозулей…

– Да? О чем? – в ее голосе звучала нешуточная обеспокоенность.

– Ну, во-первых, он понял, что мы его обманули. Вернее, он решил, что это все я, что я боюсь рассказывать тебе про смартфон, вот и попросила чужого человека прикинуться тобой.

– Ой… А как он узнал?

– Из фейсбука, он нашел тебя на моей страничке.

– На твоей страничке?

– Да, там полно фотографий.

– Господи, ну зачем ты их выставила?

– А что такого? Все так делают.

В трубке послышался шорох.

– Галя, алло!

– Да здесь я! Сейчас таблетку приму, голова разболелась.

Шум воды, стук чашки о поверхность стола.

– Галя, он просил тебе кое-что передать.

– Передать?

– Да… Он сказал, что когда-то поступил с тобой неправильно и жалеет об этом. Он искал тебя, чтоб поговорить, но ты переехала.

– Ну переехала… и что дальше?

– Он сказал… ой, как же он сказал?.. Вот! «Я перед ней виноват и прошу у нее прощения».

– Так и сказал?

– Да. Он тебе еще визитку передал.

– Гм… Хорошо, Настюша… Спасибо…

– Галя, он что, сильно тебя обидел, да?

– Да не обидел он меня, – проворчала Галя. – Я ж тебе говорила – мы в молодости повздорили, и все.

– Хорошо же вы повздорили, коль столько лет об этом помните!

– Поверь, это все пустяки.

– Неужели? – с обидой фыркнула Настя и стащила рюкзак с подоконника. – Ладно, мне на пару. Пока, – и она спрятала смартфон в карман халата.

Ох, и любят взрослые шифроваться, подумала девушка, и в ее голове завертелся-закрутился вихрь, а в нем картинки, обрывки фраз, лица. И все это окутано расплывчатым, едва уловимым предчувствием – Галя говорит неправду, там полно «непустяков».

* * *

Галя оставила смартфон на столе, подошла к окну и прижалась лбом к стеклу…Господи, сколько лет она хочет поговорить с Ромой, посмотреть ему в глаза… С того дня он ни разу не взглянул на нее, встретившись в здании суда, отворачивался. Однажды осенью, теплым воскресеньем, после посещения могилы Кати она пошла к могиле Аллы. Положила цветы, села на скамеечку и вдруг увидела Рому, он шел по аллее под руку с Раисой Ивановной. Они тоже ее увидели и остановились. В тот момент Галке показалось, что время тоже остановилось, и в себя она пришла уже на улице, плохо помня, какими путями выбралась с кладбища. Но пути явно были окольными, потому как на колготках не было живого места, а ноги местами были поцарапаны до крови.

Он просит у нее прощения? Хм, значит, икона Божией Матери, замеченная Ленкой, неспроста в его шкафу. Если тебя ударят по левой щеке, подставь правую? Так, кажется? Что ж, она ему позвонит. А почему нет? Даже если придется подставить свою правую щеку, она подставит, и они будут квиты.

А вообще вся эта история ей надоела! До зубовного скрежета! Надоело всеобщее молчание. Мамы, Вадима, Андрея. И ее молчание надоело! Но как же страшно сделать первый шаг! Вот если бы кто-то из них вот так же, как Рома, прощения попросил… Вот тогда она скажет им все, что думает. Заставит посмотреть ей в глаза и увидеть в них то, что натворили.

Она уже собиралась отойти от окна, но вдруг увидела картину, созвучную происходящему в ее душе – порыв ветра в одно мгновение захватил кучу уже истлевших листьев, только что собранную дворником, закружил, поднял вверх и с силой бросил на ничего не подозревающего прохожего. Сердце забилось в груди, смятение поглотило Галку – она чувствовала себя этим прохожим, а ветер… Ветер – это Настенька, юное существо, маленькое звено в спутанной судьбами цепи, это она, сама того не понимая, закрутила вихрь событий, казалось бы, уже истлевших от времени. И как наилучший обзор картины гарантирует наибольшее расстояние, так и прошлое в это мгновение воспринималось Галкой совсем иначе. Будто оттуда, из недавних и навеки ушедших дней к ней протянулась тоненькая ниточка, связывающая время и людей. Людей живых и ушедших. Эту ниточку она «увидела» давно. Иногда держала в руке, а иногда упускала и боялась, что потеряла навсегда. И тогда силилась нащупать ее, как падающий с обрыва тянется за спасительной веревкой, брошенной другом, и верила, что найдет ее. Найдет! Она шла по знакам, оставленным невидимой рукой, как следопыт. Она умело ориентировалась на крутых поворотах, включая разум и чувства, и, как дитя, радовалась тому, что идет своей дорогой.

Началось это давно. Ох, нужно собрать мысли в кучу. Галя прижала ладонь ко лбу – горячий! Нет, она не больна – она оживает. К ней возвращается пульс ее жизни. Она держит в руках свою веревочку… Галя смеется сквозь слезы – может, она сходит с ума?

Началось это, когда в ее жизнь пришла Катя. Может, это бред сумасшедшего – то, что она почувствовала, увидев Катю первый раз, первый раз обняв ее? Нет, то был не бред! Она чувствовала, что это родной человек! Как Юра. Родной не по крови, а по душе. А родство душ глубже и крепче. Оно неразрывно. Она точно знала, что связана с Катей, и связь эта существовала до их появления в этом мире и останется после ухода из него, а Настя и Тимоша – звенья этой связи, как Андрей, мама, Вадим.

А то, чем они делились? До Кати она ни с кем об этом не говорила, чтоб не сказали: «Да ты чокнутая…» А Кате сказала так легко! И не удивилась, что та приняла ее признание с радостью: «Галка, это дар, о нем не нужно молчать!» Как это не нужно? Галка однажды попробовала рассказать маме, так та накричала на нее: мол, хочешь, чтоб тебя тоже считали сумасшедшей, как деда из Космача? Нет, она не хотела и больше с мамой не разговаривала о своих ощущениях, видениях, снах. О ее интуиции – внутреннем мире, невидимом и работающем только на нее. Как он работает? Ну, например, Галя спит и ей снится, что электрический чайник в кухне плавится, будто сделан из воска. Она идет в кухню, а чайник, как ни в чем не бывало, сверкает стальными боками. Галка зевает, набирает воду в стакан, пьет и слышит щелчок… Это чайник включился. Сам. Она выключает его, а он снова включается, будто невидимая рука давит на кнопку. Утром она тащит его в мастерскую, и ей говорят, что если бы он включился, то уже не выключился, пластмассовые части расплавились бы, а там до пожара недалеко. А Катя рассказала ей, как за неделю до того, как они переехали к Андрею, она видела во сне белый потолок с прилепленными к нему обгоревшими спичками. Таким и был потолок в его подъезде, прямо возле квартиры. А Галка тут же про самолет… Ох, тяжкое воспоминание. Она ехала в междугороднем автобусе с Азовского моря. Накануне сообщили, что будет шквальный ветер и гроза. Только вывернули на трассу, как налетел обещанный ветер и усеял дорогу обломанными ветками. Некоторые ветки были большие, водитель их аккуратно объезжал. И вот во время одного из объездов Галя увидела, как из белого-белого облака вынырнул самолет. Ничего необычного, но ей стало как-то не по себе, ей будто кто-то сказал, что только что упал пассажирский самолет. Она посмотрела на часы – без девяти двенадцать, проводила встревоженным взглядом самолет, пока его не закрыли деревья, и вернулась к разговору с подружкой. О том, что пассажирский самолет действительно упал без девяти двенадцать в двухстах километрах от того места, где они были, Галя узнала уже дома из телевизионных новостей.