Евгения Перова - Нет рецепта для любви

– Не плачь, дорогая, не надо. Хочешь, уйдем?

Ника отрицательно замотала головой.

– Точно? Тогда пошли, а то пропустим всю церемонию.

Ника еще раз посмотрела на себя в зеркальце: хорошая какая тушь для ресниц, совсем не растеклась от слез! А потом вдруг произнесла неожиданно для себя самой:

– Миш, если твое предложение еще в силе… В общем, я согласна. Давай попробуем начать всё сначала.

И Миша, глядя в ее нестерпимо-синие глаза, сказал с улыбкой:

– Давай попробуем.

Он взял Нику за руку и повел по коридору – к распахнутым настежь дверям, из которых вдруг мощной волной выплеснулся торжественно-ликующий марш Мендельсона.

Четыре года спустя Артём сидел на балконе своего дома и рассеянно вертел в пальцах бокал с красным вином «Неббиоло», которое пробовал впервые, и пытался ощутить обещанный аромат роз и трюфелей. Понравилось название: nebbia по-итальянски – «туман». В густых туманах Пьемонта и дозревал этот сорт черного винограда. Артём пил «Бароло», которое в отличие от «Барбареско» считалось мужским вином – крепкое, терпкое, оно действительно туманило голову.

Это был самый обычный, ничем не примечательный вечер после такого же обычного, полного рабочей суеты дня. Ресторан работал до последнего посетителя, и Артём приходил домой поздно. Обычно Олеся еще не спала: любовалась звездным ночным небом, сидя на балконе, или дремала перед телевизором, на экране которого почти беззвучно крутилась какая-нибудь старая комедия, запущенная с флешки. Но сейчас Артём был на балконе один. Он смотрел в темный сад, мягко шелестящий под усыпанным звездами небом, и думал, куда же подевалась его жена? Артём допил вино и поднялся было, чтобы найти Олесю, которую не видел… Черт, неужели они уже три дня не виделись? И замер: его вдруг окатило сильной волной тоски и тревоги. Причины тосковать вроде бы не было никакой: дела шли успешно. Вот только Олеся… Алекс, как ее теперь называли! Их русские имена были слишком сложны для иностранцев, поэтому Олеся и превратилась в более понятную Alex. А сам он успел привыкнуть к французскому произношению своего имени – Artème. Алекс и Артём Нейманы – он решил взять свою настоящую фамилию.

Они с Олесей долго выбирали место, надеясь найти что-то похожее на дом своей мечты, и в конце концов нашли: ресторан находился всего в нескольких минутах ходьбы от их нового дома. Артём долго торговался с прежним владельцем, и тот в конце концов уступил. Удача была просто неслыханная: Средиземноморье, курортная зона, казино, пляжи, светская тусовка. Правда, они находились слегка на отшибе, но слава у ресторана была хорошая, и Артём надеялся ее приумножить, втайне мечтая о трех звездах Мишлена. За кухню Артём был спокоен, уже убедившись на практике, что его кулинарные таланты соответствуют самому высокому уровню. Он оставил прежних поваров, а су-шефом взял Сержа, с которым подружился еще во время своей первой стажировки – у того как раз закончился контракт с парижским рестораном. Серж был лет на семь старше и несравнимо опытнее, так что Артём знал, что может во всем на него положиться. Честно говоря, Серж и был настоящим шеф-поваром: Артём сразу предложил ему эту должность, но тот отказался: «Это что, владелец будет у меня в подчинении? Никогда!» Так что официально кухней управлял Артём, но каждый свой шаг он обговаривал с су-шефом.

Больше волнений вызывала у Артёма финансовая сторона – как бы не прогореть! Он, конечно, прошел годовой курс в «Кордон Блю», но уверенности все равно не чувствовал. Артём попытался сподвигнуть на это дело Олесю – не зря же она поступала когда-то в экономический, да и вообще умная. Но Олеся не далась – да ну, скучно! – и он отступился. Поначалу полученное наследство казалось неиссякаемым, особенно по сравнению с прежними заработками, но, пожив в Европе, Артём понял, как трудно удержаться на плаву: много денег ушло на путешествия, обучение, на съемное жилье, да просто на жизнь! Покупка виллы и ресторана настолько подорвала его финансы, что Артём порой просыпался посреди ночи в ужасе: а вдруг у него ничего не получится? Олеся как-то легкомысленно относилась к его переживаниям: «А, подумаешь! Ну, прогорим, и что? Поваром ты всегда сможешь устроиться». Но Артём не хотел быть простым поваром. Он мечтал о славе Алена Дюкасса или Гордона Рамзи и слегка обижался, что Олеся не принимает его всерьез.

Олеся ничем решительно не занималась, хотя он, как и обещал, устроил для нее мастерскую в садовом павильоне. Но, когда Олеся попробовала, оказалось, что работать со стеклом труднее, чем ей представлялось, и бесхозное оборудование только зря пылилось в мастерской, куда она почти не заходила. Иногда Артём чувствовал себя виноватым: мало уделяет внимания своему Журавлику. Увез ее от родных и друзей, от любимой работы! Как она проводила время, пока он учился поварскому искусству в Париже? Музеи, магазины, прогулки по узким улочкам старинных городов. В отличие от него, серьезно подходившего к изучению языков – французский он освоил блестяще, английский, правда, знал на школьном уровне, но в Италии и Франции этого хватало, а сейчас постигал итальянский, – Олеся особенно не утруждалась, ловко управляясь с тем ограниченным запасом французских слов, что у нее был. Правда, английский она знала гораздо лучше Артёма.

Олеся «искала себя», пробуя то одно занятие, то другое: увлеклась фотографией, потом керамикой, начала собирать кружево, попыталась писать акварелью. Хорошо хоть, машину водить научилась, но водитель из Олеси получился плохой, так что дальше Ниццы она обычно не заезжала. Хотя путешествовать ей нравилось, и Олеся порой срывалась куда-нибудь на два-три дня: Франция, Италия, Швейцария – все рядом. Артёму казалось, что его Журавлик стал на крыло и свободно парит, наслаждаясь воздухом свободы, поэтому никак и не определится. Да и какой там Журавлик – райская птица! Олеся расцвела, похорошела, вполне освоилась: мужчины оглядывались на нее, темпераментные итальянские парни восхищенно свистели ей вслед: «О, белла, белла синьорина!» Рыжая, стройная, она предпочитала яркие цвета в одежде, любила экстравагантные украшения в тибетском стиле – серебро с бирюзой и кораллами. Пусть, думал Артём. Пусть играет в свои бирюльки, развлекается, наряжается – лишь бы улыбалась, лишь бы радовалась жизни! Сам Артём напряженно работал, быстро продвигаясь к заветной цели – первой звезде Мишлена, ресторан процветал, маленькая вилла была красивой и уютной.

Исполнились эротические фантазии Артёма: вилла стояла на отшибе, и Олеся вполне могла разгуливать голышом – правда, времени полюбоваться вволю Артёму явно не хватало. Так что с эротикой была напряженка: отдельные спальни не слишком способствовали близости, да и Артём, честно говоря, уставал просто чудовищно, чтобы с прежним пылом предаваться страсти: оказалось, что не так-то просто быть одновременно и владельцем ресторана, и поваром. Поэтому Артём и тосковал на балконе, пытаясь вспомнить, когда же они с женой последний раз исполняли супружеский долг.

Артём вздохнул и отправился в сад – фонтан они так и не устроили, но бассейн был. Там и нашлась его райская птица: обнаженная Олеся плавала в подсвеченной голубой воде. Артём засмотрелся на ее отливающее перламутром тело, так легко скользящее от одного бортика к другому, и хотел было присоединиться, подумав, что они ни разу не занимались любовью в бассейне, и каково это, интересно? Но, пока он думал, Олеся вылезла из воды и быстро побежала в дом. Не заметить его она никак не могла, и Артём, недоумевая, пошел за ней, снова ощутив всплеск тоски и тревоги, как давеча на балконе. Когда он добрался до спальни, Олеся уже слегка подсушила волосы, которые казались совсем темными, как и глаза на бледном лице – она никогда не загорала, потому что от солнца на нежной коже мгновенно выступали россыпи веснушек. Артём смотрел на нее с нежностью и все сильнее разгорающимся желанием – шагнул к Олесе, но она ловко ускользнула и ушла к окну, присев на широкий подоконник.

– Олесь, что происходит? – Артём внутренне поморщился, услышав раздражение в собственном голосе: так нельзя! Он взял себя в руки и спросил более нежно:

– Милая, что-то не так?

Олеся взглянула на него и отвернулась, потом выпалила – он не поверил своим ушам:

– Я тебе изменила.

– Что? – Артём рассмеялся. – Что ты сделала?

Он смотрел на Олесю, закутанную в белый махровый халат, и ничего не понимал. Совсем ничего.

– Ты слышал. Я. Тебе. Изменила. Не ожидал?

Олеся усмехнулась. Он подошел ближе и заглянул в ее глаза – любимые глаза цвета гречишного меда. И вдруг поверил:

– Кто он?

– Какая тебе разница?

– Я хочу знать! И давно? Как долго это продолжается?

– Недавно. Всего раз и было.

– Ты что – влюбилась?

– Нет.

– А что же тогда?

– Ничего.

– Что значит – ничего? Объясни!

Чем сильнее он ярился, тем спокойнее становилась Олеся. Она выпрямилась, подняла голову и смотрела на него с насмешливым вызовом. Но Олеся только казалась спокойной – Артём хорошо чувствовал ее напряжение и внутреннюю дрожь. Даже воздух вокруг вибрировал, словно она была высоковольтным проводом. Он видел: Олесей овладело какое-то помрачение ума, ожесточение души, заставлявшее ее произносить ужасные слова и заводить его все больше и больше, пока ярость не затмит рассудок. У них пару раз случались подобные ссоры, и Артём обычно сбегал с поля боя – от греха подальше. Но сейчас дело было куда серьезнее, чем та ссора из-за… Он даже не помнил, из-за чего! На пустом месте!

– Ну? Говори! – Артём встряхнул ее за плечи.