— Я уже впустила тебя, — прошептал я напоминая, заметив тень в его глазах, прежде чем он ответил:

— Да, дорогая, но после того, как ты кончила, ты посмотрела на меня, как будто я был единственным парнем во всем гребаном мире, а потом назвала меня Джейком.

— Я думала, что это тоже твое имя, — защищаясь произнесла я, и его рука у меня на шеи сжалась сильнее.

— Я знаю, но, когда я нахожусь внутри тебя, хочу услышать, как ты произносишь мое имя. Это было между нами тогда, ради меня. А теперь этого больше нет. Я хочу четко прояснить тебе, что может быть между нами. Можешь так сделать?

И изо рта у меня внезапно вылетели слова:

— Кто такая Дарла?

И его настолько сильное теплое отношение исчезло в одно мгновение, вернулось статическое электричество.

— Какого хера? — тихо спросил он.

— Кто такая Дарла? — Повторила я.

Его глаза сузились, подбородок превратился в камень, прежде чем он рявкнул:

— Кто рассказал тебе о Дарле?

Я уставилась на него и решила, что увиденное мне не понравилось.

Затем прошептала:

— Ну.., — и снова начала толкаться.

Для меня это хорошим не кончилось главным образом потому, что он убрал свою руку с меня, чтобы наклонить нас обоих в сторону и поставить бутылку пива на столик, потом крутанул меня кругом, и я оказалась, лежа на спине на диване, а он был не только на мне, но его бедра улеглись между моими ногами.

Наша поза совсем не способствовала продолжению беседы о будущем наших отношений, когда он ошеломлял меня своей сексуальностью, страстью и искренней честностью, эта поза была намного хуже.

— Я спрошу еще раз, Тесс, — прорычал он. — Кто рассказал тебе о Дарле? Эльвира?

— Эм... — пробормотала я, его глаза сузились, и я быстро выпалила: — Она была на вечеринке со своими подругами, и одна из них была по имени Гвен. Гвен сказала мне.

Он приподнял голову, смотря поверх моей головы, зарычав:

— Черт.

— Брок, — я вздрогнула, и его глаза резанули по мне.

— Дарла, это не ты… — выдавил он.

— Но…

— Нет, Тесс, это не ты. Я говорил тебе раньше, что мне нравилась моя работа в течение четырех месяцев, это значит, что мне нравилось быть с тобой. Скажем так, мне не все нравилось в моей работа, но это был единственный план, который я мог осуществить тогда с ней.

— Ты горячая штучка, — мягко сказала я.

— Что? — резко выпалил он.

— Ты горячая штучка, — повторила я. — Я знаю. Я даже могу представить, как тебя отправляют, когда…

— Неаааа, — он покачал головой, прижимая свое тело к моему, и электричество щелкнуло и заискрилось по комнате. — Я не местная проститутка УБН с членом, — прорычал он.

— Роль, которую я играл с Дарлой, был моим выбором, долгой работой, жертвой, которую я решил принести жизни, которой жил под прикрытием, и из которой должен был выбраться. Она затягивала меня вниз.

Она душила меня. Это дерьмо, люди, с которыми мне приходилось проводить время, я не мог вздохнуть чистый воздух, жить приличной жизнью, общаться с хорошими людьми, меня затягивало все глубже вниз. Я должен был сыграть на «статую Свободы», и я сделал это. И, бл*дь, я пошел на эту жертву, и все пошло не так, Тесс, я вынужден был наблюдать, как эти идиоты хватают хорошего человека и почти убивают его. Ты же была совсем другой. Моим заданием с тобой было легкое прикрытие. Сблизиться. Разнюхать все вокруг. Они изучали твои финансы, пекарню, прочти не подозревая тебя, не думая, что ты участвовала в его операциях, скорее даже ты была случайным свидетелем, но он общался с тобой и твое имя было в его счетах, они хотели убедиться в этом. Я взялся за это задание, примерно через час с тобой я понял, что ты чиста, а также я понял, где хотел бы оказаться после окончания расследования. И когда я взялся за эту работу, ты была светом теплого, солнечного дня, Тесс. Дарла была мертвой холодной, темной гребаной ночью. — Его лицо приблизилось, голос стал низким, и он закончил: — Было приятно снова почувствовать солнце.

Я смотрела в его сверкающие глаза.

Затем мои губы прошептали:

— Твоя работа довольно напряженная, Слим.

Он в упор смотрел мне в глаза. Затем искры исчезли, разлилось тепло, он перекатился на бок, прислонился к спинке дивана, потянув меня за собой, его руки крепко обняли меня, ноги переплелись с моими.

— Да, детка, так и есть. И это трахает тебе мозги. Вот почему, когда я встретил женщину, чей дом всегда пахнет тортом в духовке, которая крепко держится за меня, прижимая свои сиськи к моей спине, когда мы мчимся на байке, которая смотрит на меня так, будто я могу заставить остальной мир растаять для нее и останусь только я, я понял, что хочу удержать эту женщину.

И от чувств, от теплоты, брызнувшей из меня, я выпалила:

— Это в моем животе.

И увидела, как он медленно моргнул, прежде чем спросить:

— Что?

— Напряженная, ядовитая змея свернулась калачиком. Он может становиться очень маленькой, такой маленькой, что я забываю о ней. Но когда она раскручивается, увеличивается и становится такой большой, что заполняет меня, пробирается в горло, глубоко в горло, Брок, иногда я думаю, что она меня задушит, когда она начинает раскручиваться, я всегда ужасно боюсь ее удара.

Одна из его рук скользнула по моим волосам, вокруг глаз появились лучики, потом он прошептал:

— Это он оставил в тебе?

— Да, — прошептала я в ответ.

Он вздернул подбородок вверх, его пальцы просеивали мои волосы, затем он наклонил свою голову к моему горлу.

И когда он снова заговорил, его голос был густым, тягучим, я поняла, что это значит, тягууучим, я знала, что это означает для меня, я придвинулась к его длинному, худому телу, он спросил:

— Ты собираешься работать над этим дерьмом?

— Я..., — его рука напряглась у меня в волосах, а мои пальцы сжались на его футболке, потом я прошептала:

— Да.

— Ты разрешишь мне помочь?

Я закрыла глаза.

И шепотом повторила:

— Да.

Его руки сжались, придвигая меня, я напряглась.

— Ты боишься, детка? — Спросил он.

Я не стала повторять свое «да», просто кивнула.

Его руки сжались, а голос стал еще гуще, я почувствовала, как его шея согнулась, а губы сказали мне:

— Не надо. Пугающая, как п*здец и дикая, это просто, обычная неудержимая тварь. Ты только что прицепилась к другой неудержимой твари, Тесс, и я клянусь, детка, клянусь, — его руки сжались, и он закончил: — Я покажу тебе, что это хорошее, безопасное место.

Я глубоко вздохнула, потому что поверила ему.

Затем прошептала:

— Хорошо.

Брок ничего не ответил. Он просто крепко меня обнимал. Он держал меня так долго. Достаточно долго, чтобы я расслабилась в его объятиях. Достаточно долго, чтобы мои пальцы распрямились, а затем опустились расправленные на его теплую, твердую грудь. Достаточно долго, чтобы я поняла, что «Космо» на задней веранде действительно плохом бэби-шауэр с девушками, которые переживали за меня до глубины души и хотели лучшего, не пролили даже малую толику света на то, что у меня происходило на этом диване в этот момент. Единственный, кто знал, что происходит, это была я и Брок.

И после того, как прошло достаточно долго, он толкнулся вверх, схватил свое пиво, прислонился спиной к дивану, головой к моим подушкам, приподняв их на подлокотник, я в основном расположилась на его теле, его бутылка с пивом стояла у него на груди, и когда я подняла голову, чтобы взглянуть на него, увидела его «жидкого серебра» глаза, наблюдающие за мной.

Затем он пробормотал:

— Хорошо, детка, теперь расскажи мне о Кентукки.

Я прикусила губу.

Брок усмехнулся.

Я перестала прикусывать губу и улыбнулась в ответ.

Потом прошептала:

— Я должна снять линзы и надеть очки.

Его взгляд потеплел, губы расплылись в улыбке, рука ослабла, и он тихо произнес в ответ:

— Хорошо, дорогая, я буду здесь.

Это заставило меня снова улыбнуться.

Потом я вскочила, чтобы снять линзы и надеть очки.

6.

Недостаток аннулирован

— Черт, — пробормотала я, открыв глаза и увидев перед собой грудь Брока в футболке.

Мы спорили на диване и очевидно заснули, потому что раннее утреннее солнце светило через жалюзи.

Я поняла, что было утро, потому что услышала, как Фиона Эппл пела Fast as You Can из моей спальни, а это был рингтон моего будильника.

— Черт, — пробормотала я, перемещаясь и собираясь подняться, выбираясь из-под его колена и руки на подушке, когда внезапно сильные руки схватили меня, и мое расслабленное тело столкнулось с твердым телом Брока, его рука скользнула мне в волосы, и он приблизил мою голову к себе.

Поцеловал долго, сладко, глубоко и влажно.

Мои пальцы свернулись, в животе разлилась теплота, тело расплавилось от него, одна из моих рук скользнула по его шее в волосы, другая обвилась вокруг спины.

Когда он прервал поцелуй, я приподняла голову на дюйм, лениво открыв глаза, и услышала, как Фиона Эппл стала петь громче (но мне было все равно).

— Ты отключилась до того, как мы приступили к веселью, детка, — сказал мне Брок глубоким, сексуальным, сонным, хриплым голосом.

— Правда? — Спросила я.

— Да, — я наблюдала, как его губы растянулись в улыбке, — прямо посреди разговора ты просто провалилась.

Дерьмо.

Неудобно как-то.

Я уставилась в его сексуальные, сонные глаза и прикусила губу.

Брок опустил взгляд на мой рот.

Затем я оказалась на спине на диване, Брок надо мной, он поцеловал меня снова, уже дольше, слаще, глубже, влажнее, и еще чертовски стал действовать руками… много.

Мм. Так приятно просыпаться.

Фиона перестала петь Fast as You Can и перешла к Get Gone на моем непреклонном замысловатом будильнике, туда можно подгрузить MP3, и он начнет будить вас мягкой, приятной музыкой, которая нравится, но чем дольше его игнорировать, тем громче становится музыка.