— Хочешь пива?

— Ты или я, чтобы принести мне пиво, нужно тебе или мне встать, пройти по комнате, а на улице чертовски холодно, у меня отказала в грузовике печка по дороге домой, а с тобой тепло, поэтому ответ на этот вопрос... нет.

— Хорошо, — пробормотала я одновременно, наклонившись вперед, поставив свою чайную чашку на подставку рядом с его ботинком, затем придвинулась к нему поближе, обняв его за торс, обнаружив, что он действительно весь холодный, поэтому сильнее прижала к себе.

Потом я посмотрела на Коба, он задумчиво наблюдал за моими действиями, а потом выражение его лица стало напряженным.

— Слим, — начал нерешительно Коб, — я знаю, что ты меня не поблагодаришь, если я укажу тебе на очевидные вещи, но у тебя есть леди, которая печет райские торты и жарит отменную говяжью отбивную, и я не уверен, что благодарность будет подходящей, если ты будешь морозить ее задницу в своем грузовике по дороге домой.

Я почувствовала, как тело Брока напряглось, и именно в этот момент я поняла, почему Коб колебался и пытался сохранить спокойствие, и почему он спросил, какую позицию занимал его сын. Потому что напряженное тело Брока говорило мне, что он хотел, чтобы его сыновья узнали своего дедушку, он хотел мира в своей семье, ему не нравилась идея, что его больной отец одинок, но он ни в коем случае не позволит отцу влезать в его дела или подпускать его ближе к себе.

— Пап, — начал он предупреждающим тоном.

Коб перебил его мягко:

— Купи новый пикап, Слим.

Треск искр начал появляться в комнате, и я напряглась.

Коб чувствовал это, он должен был чувствовать, но поскольку времени ему оставалось мало, как он думал, поэтому следующие слова больше относились к человеку, которому уже нечего было терять.

— Тебе нужно разобраться со своей бывшей женой, — объявил он.

Тело Брока стало твердым.

— Мы не..., — начал он.

— Нет, — снова перебил его Коб. — Эта сука... а она... сука. Я слышал, как она кричала всю дорогу, направляясь к парковке. И послать моего сына нах*й перед моими внуками? — Он покачал головой, — нет. — И еще выпил пива.

— Я разберусь с этим, — прорычал Брок.

— Когда, через десять лет? — Выстрелил Коб в ответ.

Ой-ой.

Напряжение в комнате поднялось до красной линии, Брок снял ноги с журнального столика, слегка подавшись вперед вместе со мной, сказав:

— По осторожней, папа.

— Посмотри на меня, сынок, осознай то, что ты сейчас чувствуешь, и посмотри на меня, на человека, который заставляет тебя это чувствовать, — произнес Коб, наклонившись к Броку. — Я всю жизнь откладывал на завтра то, что должен был сделать сегодня, а ты, — он указал на сына бутылкой, — чувствовал себя еще хуже. Учись у меня, не заставляй своих сыновей чувствовать то, что чувствуешь ты сейчас, глядя на меня. Я не знаю, что происходит в доме этой суки. Но я точно знаю, что там что-то происходит, семь лет назад у меня было двое внуков, которые чувствовали себя прекрасно в своей шкуре, а теперь они выглядят так, будто готовы в любую секунду выпрыгнуть из нее. Либо она, либо ее мужчина, за которого она вышла замуж, но что-то там происходит, и тут дело не в тебе. Ты ушел со своей работы, стал более свободным, у тебя стабильная жизнь, теперь у тебя не будет оправданий.

— Я не могу поверить, что у тебя есть яйца, чтобы сидеть на моем диване и учить меня, как мне воспитывать своих парней.

Брок опустил ноги на пол.

Коб сделал огромный глоток пива, встал, с грохотом поставил бутылку на стол и посмотрел на своего сына.

— Нет, у меня мало времени, чтобы лелеять себя надеждой, что ты не облажаешься, как я — твой старик, и сделаешь все правильно со своей семьей.

Воздух стал колючим, царапая кожу, Коб перевел на меня взгляд.

— Хороший ужин, Тесс, прекрасный торт. Польщен, что ты поговорила со мной, дорогая, клянусь своей душой. — При этих словах тело Брока стало каменным, Коб перевел взгляд на него. — Я не сержусь, когда ты злишься на меня, потому что я этого заслуживаю, но, Слим, как только ты перестанешь злиться, то поймешь, что я прав. Ты можешь мне ничего не говорить, просто разберись со своим дерьмом. — Затем он поднял вверх подбородок, направившись к входной двери, пробормотав: — Я сам найду дорогу.

И ушел.

Я неподвижная и молчаливая сидела на диване возле разъяренного Брока, ничего не предпринимая, потому что не хотела опрокинуть чашу весов его ярости.

Мне следовало отодвинуться.

— Польщен, что ты поговорила с ним о чем?

Я отстранилась, передвинув руку, откинула голову назад и посмотрела на него.

— Что?

— Польщен, что ты поговорила с ним о чем?

— Мы... ну…, — неуверенно начала я, слишком осторожно.

— Выкладывай уже, Тесс. О чем ты говорила с Отцом Года?

О, боже.

Все становилось серьезнее, семье Лукас нужно разобраться со своими проблемами в самое ближайшее время.

— Он переживал, что я могу оказаться похожа на ОЛевию, что я не настоящая с тобой, а та, какую бы ты хотел видеть, — как можно мягче ответила я, Брок упал на диван.

Поднял обе руки к лицу и потер, выплюнув:

— Господи Иисусе!

— Я не обиделась, — сказала я, он опустил руки, резанув по мне взглядом.

— Ну, детка, это хорошо, но…

— Брок…

— И это все?

— Э…

— Тесс, давай уже выкладывай, — прорычал он.

— Он знает, что со мной произошло, — прошептала я.

Брок нахмурился, мне стало не по себе, а затем зарычал:

— Бл*дь, мать твою, бл*дь, — он вскочил, схватил бутылку пива своего отца со стола и бросил через всю комнату, она разлетелась об стену, пиво фонтаном залило все вокруг, и он выдохнул: — Черт!

Во время его действий я заползла обратно в угол дивана, прижала ноги к груди, обхватив их руками. Я наблюдала за ним, он стоял, качая головой, схватив себя за волосы, проводя руками по волосам до шеи, его руки остановились, он все еще продолжал качать головой.

Затем он опустил руки и повернулся ко мне.

— Кто? — потребовал он ответа.

— Что кто? — Спокойно переспросила я.

— Кто из сестер? Джилл или Лаура?

— Брок, я не против, — осторожно ответила я ему.

— Мать твою, — выстрелил он в ответ, и мне ничего не оставалось, как признать, что он был прав. — Этот человек не должен был узнать, что с тобой произошло.

— Но твоя семья знает, — пояснила я.

— Именно, — отрезал он, — а этот человек — не семья.

— Брок, — прошептала я, — он твой отец.

— Да, что ты? — с сарказмом спросил он, и я решила, что сейчас мне самое время заткнуться.

Не смотря на ярость, Брок понял, что я решила отстраниться от него, поэтому выбрал новую цель, вытащил свой телефон из заднего кармана и нажал несколько кнопок, приложив к уху.

И начал расхаживать по комнате.

Затем произнес:

— Привет, Джилл, это я, — подняв голову, — я чертовски зол.

О, боже.

Он догадался сам.

Продолжая ходить.

— Почему? Я скажу тебе, почему. Потому что Тесс не рассказывала своей гребаной лучшей подруге, что ее изнасиловали, мать твою, шесть лет. Марта узнала об этом месяц назад. Ее мать и сестра не знают до сих пор, но знает, знаешь кто? Наш отец.

Он остановился, чтобы послушать, но ненадолго, потом продолжил:

— Не притворяйся, что ты думаешь, что представляешь, каково это дерьмо на самом деле. Лаура точно знает. Вот почему Лаура, бл*дь, ничего не сказала. Ты не имела права, выплескивать, мать твою, это дерьмо отцу. Я уехал, чтобы отвезти своих парней домой, оставил Тесс с отцом, а он, бл*дь, решил поговорить с ней на эту тему. Она находилась у меня дома с мужчиной, которого едва, черт побери, знала, а поскольку он корчит из себя отца, то почему-то решил, что его роль — поговорить с моей, бл*дь, женщиной об изнасиловании.

Последовала еще одна недолгая пауза.

Затем.

— В порядке ли она? А как, ты, бл*дь, думаешь? Она свернулась клубочком в углу проклятого дивана, который купила мама, потому что я был настолько чертовски зол из-за того, что моя, мать твою, ненормальная сестра все рассказала отцу, и как только узнал бросил проклятую его бутылку пива об стену. И причина, по которой я так чертовски зол, Джилл, в том, что она должна ощущать себя со мной в полной безопасности. А моя чертовая сестра решила сыграть по своим правилам и где, стоило, черт возьми, мне исчезнуть на полчаса, в моем доме, когда она сидела на моем чертовом диване, Тесс должна понять, что в моем доме ей ничего не угрожает.

Хорошо, но после слов Брока, я почувствовала себя более спокойной, несмотря на его неуправляемое, дикое, раздраженное поведение.

Наступила еще одна короткая пауза.

Затем.

— Джилл, похоже у тебя был другой отец, нежели у меня. У тебя и у Лауры был другой отец, чем у нас с Леви. Годами я освобождался от этого дерьма, еще до того, как он заболел. Но ты должна вытащить свою голову из задницы, женщина. Ни один человек, даже отец, не заслуживает умереть в одиночестве и быть брошенным сыном. Но это все, что тебе нужно понять, и ты должна показать мне, пока я прикрываю твою спину, что ты прикрываешь мою, и я, черт побери, совершенно официально заявляю тебе об этом прямо сейчас. Ты прикрываешь меня, прикрываешь Тесс, и ты можешь думать, что хочешь, но я предполагаю, что ты поймешь все правильно. Все понятно?

О, Боже.

Он говорил именно о том, о чем я подумала?

— Господи, — отрезал Брок. — Эм... ага. Проснись, Джилл, она познакомилась с моими парнями. За семь лет ни одна женщина, с которой я был, не знакомилась с моими сыновьями, или, если на то пошло, даже с тобой?

Боже.

Он говорил именно о том.

Я снова ощутила фонтанирующий поток тепла в животе.

— Нет, — твердо заявил он. — Тесс, конечно, скажет тебе, что с ней все в порядке, потому что Тесс милая, и она не хочет, чтобы ты переживала, так что нет. Ты не будешь говорить с ней на эту тему. Ты слушаешь, что я тебе говорю, то дерьмо, что ты сделала, было неправильным. И ты знаешь, — он понизил голос, — знаешь, Джилл, и наблюдая за Остином, я пришел к выводу, что должен контролировать это всю жизнь. Этот призрак скрывается в тени нее, как у Лауры, и я знаю с чем имею дело, и я также знаю, что моя семья тоже знает с чем имеет дело. Это последний раз, когда мы говорим на эту тему, но прежде чем закончим, я должен знать. Ты согласна?