Брок вернулся через некоторое время, я выпрямила спину у изголовья кровати, раздумывая о разных местах отдыха, которые сами собой возникали у меня в голове, пока я анализировала возможности побега, куда бы мы могли направиться вместе с Броком, Джоуи и Рексом, пока я наблюдала, как Брок закрывал дверь в нашу спальню.. Затем я наблюдала, как он вошел в комнату, остановился, перевернул телефон, который все еще держал в руке и нажал несколько кнопок.

Потом он поднес его к уху и подождал, я прикусила губу и собралась с духом.

Это была хорошая идея.

Оливия, очевидно, сняла трубку, потому что послышалось низкое рычание Брока:

— Даже для тебя это ниже плинтуса. К твоему сведению на будущее, с телефонами покончено. Они могут иметь их при себе в течение дня, но как только они пересекают порог моего дома, я их отключаю и конфискую их. Ты не войдешь в этот дом. Никогда.

Нет ни единого нах*й шанса, что ты можешь сюда заявиться. И предупреждаю, Оливия, ты можешь поцеловать своих сыновей на прощание, а это значит, что ты можешь поцеловать любую поддержку, которую, как ты думала, сможешь получить от меня. Ты не получишь ни парней и ни цента. Ты только что объявила войну, и запомни, женщина, я не остановлюсь ни перед чем, чтобы победить. Тебе... полный п*здец.

Потом он закрыл телефон, но остался стоять, уставившись на него, и я поняла, почему он продолжал так стоять, потому что ему очень хотелось бросить его об стену, но он боролся с этим своим желанием.

— Малыш, — тихо позвала я, и он поднял голову.

— Я только что закончил объяснять двенадцатилетнему парню, что его мать, прожив в доме Дейда больше двух лет, точно должна знать, что у них имеется первоклассная система сигнализации. И я сказал ему, что если она еще раз начнет волноваться по поводу несанкционированного проникновения в их дом, то должна позвонить 911, как делают все нормальные люди — звонят 911, у них в доме даже есть собаки, обученные набирать девять, бл*дь, один, бл*дь, один.

О боже.

Брок продолжал:

— Потом я сказал ему, что если она настолько испугалась, то должна была отправиться к мужу. И если он не смог бы ее успокоить, и она все продолжала бы оставаться напуганной и забыла бы позвонить 911, то должна была только в том случае непосредственно позвонить мне.

И чего она совсем не должна была делать ни при каких обстоятельствах, так это звонить двенадцатилетнему сыну посреди ночи и пугать его до усрачки. А потом мне пришлось объяснять Джоуи, почему она позвонила именно ему, чтобы он испугался до усрачки, тем самым нажав на его болевые точки. И мой ребенок заплакал.

Да, я однозначно, полностью и окончательно ненавидела ее.

— Дорогой, иди сюда, — прошептала я.

Он смотрел мне в глаза, и я в отчаянии обнаружила, как в его глазах происходила борьба, он опустил голову, взглянув на свои ноги, поднял руку и обхватил себя за шею.

Хорошо, я ошиблась.

Ранее его бывшая жена мне очень не нравилась.

Теперь, я мать твою, всею душою ненавидела ее.

— Брок, детка, иди сюда, — позвала я, он опустил руку и поднял на меня голову.

— Я не хотел такого для своих детей, — прошептал он, и у меня сжалось горло.

— Иди сюда, — хрипло повторила я.

— Я бы сделал все, что в моих силах, чтобы защитить их от такого дерьма, — продолжал он. — Я не должен был работать под прикрытием, я лишил их своего общения на целый гребаный год.

Я сдалась, откинула одеяло, спрыгнула с кровати и подошла к нему. Прижалась и обняла.

Запрокинув голову назад, как только он обхватил меня своими руками за талию, и мои глаза встретились с его, тихо прошептала:

— Она такая, какая есть. И поскольку она есть такая, если бы ты не стал бы работать под прикрытием, твои дети, в конце концов, все равно бы поняли, кто она есть на самом деле, потому что она такая, какая есть. Ты не должен нести ответственности за ее действия. Ты выполнял свою работу, которая очень важна, и которая требовала пойти на определенные жертвы.

Есть много видов деятельности, которые мужчины и женщины принимают на себя, требующие от них определенных жертв. Взять хотя бы солдат. И тайных агентов под прикрытием или другие виды деятельности.

— Да, Тесс, но…

Я прервала его.

— Ты должен быть тем, кто ты есть на самом деле. Если ты занимался чем-то важным и верил в то, что ты делал этот год важное и нужное, несмотря на то, что тебе пришлось пожертвовать своим детьми. Ты обязан был поступить именно так, как и поступил, потому что именно своим примером ты учил их поступать и делать также.

— Тэсс…

И в этот раз я опять перебила его, сжав в своих объятиях.

— Да, она так себя ведет. Как ты думаешь, даже живя в страхе перед ее реакцией, перед ее вспышками гнева, они не поймут этого в конце концов? — Спросила я, но не стала дожидаться ответа, а только покачала головой, снова сжав его в своих руках. — Никогда такого не будет, Брок. Это твои сыновья, и они далеко не глупы.

Он оторвал от меня свою руку, обхватив меня за шею, прошептав:

— Детка.

— Твой долг научить их быть хорошими людьми. Ты научился, потому что у тебя хорошая мать и несмотря на то, что с отцом было не все гладко. У них все наоборот. Ты обязан научить их в любом случае, но в данной ситуации ты все, что у них есть. И от этого никуда не деться, и не важно, с чем они сталкиваются в своей жизни, тебе все равно придется их научить многому. Быть хорошим человеком — значит стать сильными, делать то, во что веришь, защищать себя и тех, кого любишь, защищать их от неправильных вещей, что ты и делаешь. Подумай о том, что происходило в твоей жизни, пока ты рос. Я уверена, что Ферн хотела всеми силами защитить тебя тогда, но не могла, поскольку это была твоя жизнь. Ты не можешь всю жизнь защищать их от всего, потому что неприятности могут появляться в их жизни. Что ты точно можешь сделать, это помочь им осознать и понять, что происходит вокруг них и научить их справляться со всяким дерьмом. Очень хреново, что тебе пришлось объяснять своему сыну про его мать, которая специально ночью напугала его, чтобы любыми средствами заполучить тебя, но ты был прав в данной ситуации.

Его пальцы впились мне в шею, в глазах вспыхнул огонь.

Затем его хватка у меня на шеи ослабла, голова опустилась, и он смог прикоснуться своими губами к моим.

Когда он отстранился, я мягко произнесла:

— Нам нужно поговорить о твоем прошедшем разговоре с сыновьями.

— Он был менее болезненным, чем произошедшее только что дерьмо.

Это были плохие новости.

Я облизала губы, затем сжала их вместе.

Нежно я подтолкнула его к кровати и прошептала:

— Ладно, пошли в кровать, расскажи мне все попорядку.

Брок минуту молча изучал выражение моего лица, затем его пальцы соскользнули с моей шеи, зарылись в волосы, потом они опустились ниже, пройдясь по спине.

Мы легли в кровать, и он стал рассказывать.

Потом он выключил свет, обнял меня, я держала его в своих объятиях до тех пор, пока он не заснул.

Только тогда я позволила своим молчаливым слезам разочарования и бессилия пролиться на подушку.

Но, к счастью, их было немного.

А потом я прижалась к своему мужчине и заснула.

17.

Наггетс победили

— Они выглядят чертовски здорово! — Воскликнула я, не солгал.

Келли сидела за столом из нержавеющей стали в задней части моей пекарни (где происходило настоящее волшебство) и украшала шоколадные кексы огромными завитками шоколадно-кофейной глазури. Она уже украсила целый поднос кексов, которые были слегка присыпаны какао-порошком и апельсиновым сахаром с шоколадной крошкой.

Они выглядели потрясающе.

Она перевела взгляд с кондитерского мешка на меня.

Затем кончик языка, который она высовывала в уголке рта, исчез, она спросила:

— Ты так думаешь?

Я посмотрела на кексы, потом снова на нее.

— Э-э... да.

Она улыбнулась мне.

Выдался напряженный день, и когда она пришла из школы ко мне в пекарню, мои запасы намного поубавились, поэтому я усадила ее украшать кексы с собой, наблюдая за толпой после работы, которая только прибывала, чтобы купить сладости домой. Я только что вернулась, наполнив банки печеньем (сдобное тесто на арахисовом масле, буквально пальчики оближешь, с рисунком сверху от перекрещивающихся вилок и овсяной муки с сушеной клюквой и белым шоколадом).

Я впервые выпустила Келли на свободу без присмотра и помощи. И, судя по всему, она отлично справилась.

Я подошла к ней, обняла и поцеловала в висок, потом отпустила и мягко произнесла:

— Дорогая, да у тебя талант!

— Значит, они заслуживают называться «Тортами Тесс»? — спросила она.

— Однозначно, — ответила я.

— Круто, — прошептала она, и ее глаза заблестели.

Я улыбнулась ей. Потом стащила у нее один кекс с подноса.

Затем отправилась на выход, отодвинув с кекса вниз коричневую бумагу, сказала:

— Когда закончишь, выстави их на продажу, выпусти в мир.

— Ладно, Тесс, и передай привет дяде Слиму, — крикнула она мне вслед.

— Передай ему сама. — Я остановилась у двери кабинета, повернулась и взглянула на нее. — Теперь он обвиняет меня в том, что ты редко к нему заглядываешь.

— Ну, скажи ему на это, что он не платит мне, чтобы я заглядывала к нему, и у него дома нет огромных мисок с домашней глазурью, — ответила она.

Это была правда.

Я ухмыльнулась ей и исчезла в своем крошечном кабинете, откусив кусочек такого же вкусного кекса, каким он был на вид.

Однозначно «Торты Тесс».

Как только я преодолела оргазм от шоколадного кекса, взбитой шоколадно-кофейной глазури с привкусом апельсина, вошла в свой крошечный кабинет.

Моя жизнь была в беспорядке из-за внешних факторов. У меня в доме всегда был порядок. И это означало, что в доме Брока тоже всегда должен был быть порядок.