Другими словами, в тот день Брок Лукас узнал силу молитвы и хотя продолжал молиться не часто, а это означало, что Бог слышал от него больше молитв, чем раньше.

Но в эти дни, сладкие дни, его сообщения были совсем другими.

И Тесс сообщила Броку, что Дельгадо и Лоусон обращались с ней бережно. Тесс сказала ему, что через несколько минут после того, как они появились, она почувствовала себя в безопасности, и, что было более важно, через несколько минут они все получили сообщение, что ее нашли и ей ничего не угрожает.

И последняя часть заключалась в том, когда через пятнадцать минут он подошел к ней, она больше беспокоилась о его душевном состоянии, чем о себе. Как только он появился, увидел ее в слезах в объятиях Дельгадо, Хоук передал Тесс Броку, прошло немного времени, прежде чем она успокоилась и обратила свое внимание на него. У нее на глазах застрелили троих мужчин, двоих — насмерть, она плакала, но была в порядке. Той ночью она спала в его объятиях, как младенец, он же не сомкнул глаз. И они отправились на Арубу, как и планировали, и ей чертовски понравился отпуск, его ребятам тоже.

Брок в течение нескольких дней присматривался к Тесс, но, когда убедился, что она ничего не скрывает в себе, пытаясь поглубже запрятать свои переживания, когда он понял, что она оставила этот ужасный инцидент позади и решила двигаться дальше, он с облегчением выдохнул и решил идти вперед.

Тесс с ним точно чувствовала себя в безопасности. Да, дерьмо случается в нашей жизни, она выжила, и, хотя не он ее спас, а парни, с которыми ему приходилось по работе пересекаться, они сделали это ради него и его женщины, не говоря уже о том, что она облегчила им задачу. Для Тесс это был стресс, но на следующее утро она проснулась, приготовила завтрак для его сыновей также, как и всегда, выпила кофе, как всегда перебрасываясь с его парнями смешными фразами.

Дельгадо и Лоусон нашли ее, и она почувствовала себя с ними в безопасности, и они с нежностью относились к ней.

Следовательно, он в долгу перед ними.

Поэтому у него не возникло проблем стать напарником Лоусона. Митч был моложе Брока, он был умным, внимательным, хорошим полицейским, да еще стал и хорошим другом, и не только потому, что они стали напарниками.

Сейчас он смотрел в сторону от Брока так, будто наступил конец света.

Брок оглянулся через плечо и увидел на кого, смотрел Митч.

Мать твою, просто отлично.

Именно в его чертовый день рождения, никак иначе.

Оливия.

— Слим, — пробормотала она, остановившись у его стола, посмотрев сначала на Митча, потом снова на Брока.

— Оливия, черт возьми, сегодня мой день рождения.

— Да, но для кое-кого с некоторых пор этот день не особенный. Для кое-кого из нас это такой же обычный день, как и все остальные.

Он не ответил. Просто сидел и смотрел на нее, ждал.

В прошлом году Оливия вцепилась когтями в другого мужчину.

Поэтому понятно же, что она перестала с ним быть сладкой, как сахарин, вернулась к своему истинному «Я», другими словами, стала полной сукой.

Хотя, хорошая новость заключалась в том, что, запустив когти в другого мужчину, она перестала трахать ему мозги.

— Джордана переводят в Портленд, штат Мэн, — объявила она, поскольку он молчал.

Твою мать.

Он почувствовал, как в животе у него, словно гиря упала, он ощутил легкость во всем теле.

— И что? — спросил он.

— Он хочет, чтобы я поехала с ним.

Твою мать!

Брок почувствовал, как внутри у него стало еще легче.

— И что? — Повторил Брок.

— Я уезжаю.

Брок больше ничего не сказал, потому что изо всех сил старался не улыбнуться своем счастью.

Она ждала его ответа.

Брок по-прежнему молчал.

— Я смогу увидеться с сыновьями всего пару недель летом и попеременно с тобой на Рождество.

Брок с трудом сдерживал улыбку.

Лишиться сыновей на Рождество, хотя и попеременно — это был полный отстой. Но быть рядом с ними постоянно и при этом не видеть Оливию, которая теперь будет находиться на расстоянии трех четвертей континента — совсем было не отстойно.

— Пусть твой адвокат свяжется с моим адвокатом.

— Нет, пусть твой адвокат свяжется с моим адвокатом.

Господи, да при такой новости, что угодно.

— Ладно, — сказал он, и она моргнула.

Затем спросила:

— Ты им сообщишь?

Господи, вот чертова сука.

— Нет, — ответил он.

— Слим… — начала она.

Брок поудобнее устроился в своем кресле, не вставая, просто продолжал смотреть на нее, произнес:

— Ты можешь говорить, что угодно, но ничто не заставит меня сделать твою грязную работу за тебя. Они твои сыновья, ты готова уехать от них почти через всю страну. Это твое решение — твои и последствия. Послушай меня, Господи, хоть раз в жизни, послушай меня. С меня хватит тебя, с меня хватит твоего дерьма, хватит. Ты мать моих детей, вот и все, и ничего больше. Я не собираюсь делать тебе одолжений. Тебя вообще нет в моей жизни, кроме тех случаев, когда мне приходится иметь с тобой дело из-за них. Пожалуйста, Господи, оставь хоть что-то хорошее в нашей жалкой истории и вбей это в свою гребаную голову.

Она перевела взгляд на Митча, заметив:

— Ты как всегда такой очаровательный.

Лоусон подавил лающий смешок, скорее всего потому, что Лоусон прекрасно знал Оливию, которая попыталась запустить свои когти в Лоусона, перед тем, как запустила их в другого мужчину. Лоусон все знал об Оливии, Митч был не дурак и обладал острым умом, поэтому она ему ужасно не нравилась. И это было что-то, потому что Митч Лоусон был хорошим парнем, но недостаточно хорошим, неоднократно советуя своему напарнику быть менее обаятельным с Оливией, которая совсем не была обаятельной с ним, так что это говорило о многом.

Брок вздохнул.

Оливия снова посмотрела на него.

— Прекрасно, — отрезала она. — Я сама скажу им. — Она сказала это так, словно тем самым делала Броку одолжение.

Брок не ответил.

Она скрестила руки на груди и посмотрела ему в глаза.

Брок по-прежнему молчал.

Она топнула ногой.

Наконец, Брок заговорил:

— Мы закончили?

— Тебе нечего мне сказать? — спросила она, протягивая к нему руку.

— Что, например?

— Не знаю, — ответила она. — Ну…. Ради Бога, я переезжаю все же в Мэн.

— И что? — спросил он.

— И что?! — воскликнула она в ответ.

Брок вздохнул.

— Слим, мы были женаты и прожили вместе больше десяти лет, и тебе нечего сказать, когда я сообщаю тебе, что уезжаю?

— Счастливого пути, — пробормотал Брок, Митч попытался подавить очередной взрыв смеха, но не смог, поэтому быстро вскочил со стула и направился в коридор.

Оливия покраснела.

— Мило, — прошипела она, одарив Брока и удаляющегося Митча долгим взглядом, повернулась на каблуках и вышла.

Он даже не смотрел ей в след.

Брок повернулся к своему столу, мгновенно схватил телефон, открыл, нажал кнопки почти не глядя, потому что выучил номер Тесс наизусть.

Тесс ответила на втором гудке.

— Милая, — произнес он, как только Тесс поприветствовала его, — ты не поверишь, какой подарок я только что получил.

* * *

— Брок, дорогой. — Ответила Тесс в трубку, пока он заходил через заднюю дверь на кухню. После того, как они, наконец, разобрались с комнатой Рекса, он решил разобраться с единственным старым гаражом в задней части дома, у которого была сломана дверь, и Тесс не пользовалась им, а парковалась на улице. И он переделал его, во-первых, его полностью отчистили и покрасили, и на его месте построили приличный гараж на две машины. Он не был большим поклонником соскребать лед с ветрового стекла своего пикапа, поэтому и занялся гаражом. Он сделал новый гараж еще и потому, что любил Тесс, поэтому сделал это для нее, а так как ему не нравилось соскребать лед с ветрового стекла своего чертового грузовика, то тем более ему не нравилось соскребать лед с ветрового стекла ее машины. И, наконец, он построил новый гараж еще и потому, что для нее было намного безопаснее въезжать в гараж, в котором теперь имелась дверь на огороженный задний дворик с датчиками движения, освещенный задний двор, как и гараж, в который она спокойно могла попасть из дома, а также в дом, как только в него въезжала на своей машине.

Хотя теперь гараж занимал большую часть заднего двора.

Тесс не сказала ни слова. Каким-то образом она чувствовала, что для него это было важно, и не спорила. Ни разу.

Ему это нравилось. Ему также нравилось, что она не придавала большого значения такому никчемному дерьму, как то, что он (или его парни) пили молоко из бутылки или пакета. Если бы это имело для нее большое значение, она могла спокойно поговорить с ним (или с его мальчиками) на эту тему. Если она могла найти решение этой проблемы, то она просто находила нужное решение, не устраивая сцен. И, она нашла решение — у каждого из них теперь появлялась своя бутылка, на которой она писала маркером их имена, прежде чем поставить их в холодильник.

Таким образом, она отдавала ему (и его мальчикам) свою сладость все время.

Именно так.

И от этого жизнь становилась просто прекрасной.

Для него.

И для его сыновей.

— Детка, я дома, тебе не стоит мне звонить, — произнес он в трубку, улыбаясь, потому что она тоже должна была уже находиться дома. Он пришел к ней и своим парням, которые должны были быть уже дома, потому что они собирались поужинать с его семьей в «Фабрике спагетти».

— Гм... я не дома, я в больнице.

Брок остановился как вкопанный, не видя уставился на причудливую подставку для торта на углу столешницы, где еще лежали остатки его именинного торта, который был почти съеден им и его парнями сегодня утром.

— Со мной все нормально, с мальчиками тоже, я здесь из-за Ленор. С ней не так все... — она сделала паузу, — хорошо. У нее начались схватки три часа назад. Леви отвез ее в больницу, они не разрешили ему пойти с ней, сказали, что существует угроза жизни матери и ребенка.