– Привет, как Вы находите это место? – Всеславский упал в кресло напротив Леры.

– Здесь чудесно, спасибо, – Лера улыбнулась, – а еще здесь удивительный персонал, обладающий даром ясновидения. Администратору, например, достаточно просто взглянуть на посетительницу и он уже знает, как ее зовут.

Максим только пожал плечами и улыбнулся.

– У меня есть Ваша фотография, и я передал ее Арсению. Чтобы он Вас узнал, встретил и проводил за столик. Надеюсь, не обидел?

– Нет, что Вы, мне, наоборот, льстит такое внимание. Хотя, если честно, будь Вы какой – нибудь Иван Иваныч Иванов, я бы не просто обиделась, а даже немного поскандалила.

– О, да Вы горячая женщина, – Максим захохотал так по – детски искренне, что Валерия перестала дуться.

Какое то время Максим и Валерия молча смотрели друг другу в глаза. Лера подумала, то здесь, в полумраке кофейни ей легче общаться с Всеславским, она абстрагируется от звездного статуса спутника и смотрит на Максима просто, как на очень интересного собеседника.

– Огромное спасибо за приглашение на спектакль, это было божественно…

– Ой, а можно все эти восторги, “великолепно, там…. гениально” оставить на потом? – Всеславский скорчил милую гримаску и самодовольно добавил – я знал, что Вам понравится.

Ох, уж эти артисты, самолюбование у них не отнять, но какой он милый… Лера в душе улыбалась.

– Разрешите задать вопрос? – девушка прищурилась и слегка наклонила голову на бок.

Всеславский подпер свой красивый мужественный подбородок рукой и кивнул:

– Валяйте…

Откуда у творческих людей привычка прятаться за мат, слэнг, изображать “простых парней”? Лера полагала, что цель – скрыть чрезмерно ранимую душу за броню юмора, сарказма, а иногда высокомерия. Тоже относится и к эпатажу. Он – действенное оружием против хамства, агрессии, зависти, бескультурия. Поклонники талантливых людей это понимают и воспринимают склонность к различного рода провокациям, как милое чудачество. Гений имеет право на чудачество. Но только талант, гений. Печально, когда человек, не имеющий даже капли таланта по воле случая достигает Олимпа и оттуда эпатирует, шокирует поведением и становится образцом для подражания определенных слоев социума. Даже не печально, а страшно.

– Максим, объясните мне, пожалуйста, если это не противоречит Вашим… Вашему…, – Лера чувствовала, что мысли и чувства смиксовались в горючую смесь.

– Валерия, успокойтесь уже и скажите, в чем дело? Чему там моему что – то не противоречит? – он положил руку на ее ладонь, будто успокаивая. Правда, этот жест, скорее, не успокоил, а наоборот, заставил все внутри бешено запылать. Всеславский своей руки не убирал руки, хотя прекрасно видел, что происходит с Лерой.

– Почему Вы дали мне свой номер телефона и пригласили на спектакль. И вообще, вели себя так, будто мы давно знакомы. Это выходка творческой личности или что-то другое?

Максим убрал руку и отвернулся к окну, он явно хотел дистанцироваться:

– Ничего личного. Это мой рабочий номер телефона, по нему звонят мои партнеры, коллеги, подчиненные… Розалия Львовна тоже звонит. А Вы, как сказал Марсель, художница. Вдруг я на самом деле захочу заказать свой портрет. Вы его нарисуете или напишите, как у вас правильно сказать?

– Если карандашом, то нужно говорить “рисовать”, если красками, то “писать”. Нет. Я врала. Портрет – повод познакомиться с Вами, Максим. Рисовать я Вас точно не буду.

– Почему? – Всеславский удивленно поднял брови.

Лера на минуту задумалась, она подбирала нужные слова.

– Бытует мнение, что художник, создавая портрет, забирает у натуры частичку души. Немало в истории изобразительного искусства примеров, когда натурщики, что позировали великим художникам, умирали в достаточно молодом возрасте. Так, например, произошло с Лопухиной, которая позировала Боровиковскому. Возможно, это просто красивая легенда и она умерла от обыкновенной чахотки. Я не ставлю себя в один ряд с Боровиковским… Но все равно, на всякий случай, никогда не рисую своих детей и тех, кто мне дорог. Вас тоже не буду.

– То есть я Вам дорог? – в глазах Всеславского читался искренний интерес и легкое волнение.

– То есть да, – выдохнула Лера…

– Это невероятно приятно, хотя странно, ведь я для Вас, по большому счету, чужой человек, – Максим некоторое время молчал, потом, будто, вспомнил, – а почему мы ничего не едим и не пьем? И где этот Арсений, за что я ему деньги плачу?

Арсений материализовался из ниоткуда, как Чеширский кот.

– Максим Владиславович, – изволите сделать заказ? Ваша дама давеча отказалась.

– Значит, ты даму “давеча” плохо уговаривал, – чувствовалось, что Всеславский слегка раздражен.

Лере тоже захотелось его погладить по руке, успокоить. Но она сдержалась.

– Валерия, заказывайте, пожалуйста, – обратился к ней Максим.

– От чая не откажусь, только чашечку, самую небольшую и…

– Что и?

– Недорогую… Арсений мне предлагал, но когда я увидела цены, то потеряла аппетит и моментально избавилась от жажды. Они, цены, прямо скажу не демократичные.

– Что за глупости, – воскликнул Максим, – Арсений, давай ваш фирменный чаек и бутылку красного.

– Которое всегда?

–Которое обычно.

Администратор удалился. А Максим и Валерия продолжили разговор.

– Портрет портретом… Но мы квиты: я тоже Вас обманул. На самом деле, свой номер телефона дал совершенно по другой причине. И по этой же причине мы здесь. Вы мне интересны с профессиональной точки зрения. Я начинаю работать над новым проектом, это будет фильм о фанатке и о ее любви к известному певцу. Психологическая драма, трагическая история. Бедная девушка страдает от неразделенных чувств, а в конце кончает жизнь самоубийством. Но у нее не получается довести дело до конца. Она оказывается в инвалидной коляске… Ой, Валерия, остановите меня, пожалуйста, а то всю история перескажу. Хотя я еще толком не знаю, чем все закончится. Сценарий пока в работе. Но не важно. Хочу понять, что лежит в основе всего этого. Только без выдержек из книг по психологии, а реально, в жизни. Зачем вам это все нужно. Почему вы дежурите у театров и подъездов, забрасываете сообщениями, что вы хотите. Интересно живое мнение живого человека, понимаете?

– В целом, конечно, понимаю… Нет, я бы не стала дежурить у театра, – Валерия на секундочку задумалась, – хотя, разочек возможно и подежурила бы, ради любопытства, ради порции новых эмоций. Вообще, это выглядит глупо и странно. Мерзнуть на ветру, чтобы получить автограф, чтобы помешать человеку, сделавшему свою работу, уставшему на работе, с этой самой работы спокойно уехать домой… Не совсем только поняла, как я могу помочь в создании Вашей психологической драмы с трагическим финалом?

– Валерия, но ведь Вы же моя фанатка. Боже, как это звучит, волнительно и трогательно, – Всеславский снова засмеялся по – детски заразительно, – я же Вас сразу тогда узнал, при нашей первой встрече.

– Господи, да откуда Вы меня знаете то? – Лера поняла, что еще секунда, и расплачется.

– Да отсюда! – Максим ткнул пальцем в свой телефон, – Вы же в социальных сетях частенько комментированием балуетесь. И слова такие приятные ободряющие находите. Бывает, чувствую, что несколько неправ, накосячил, если по – русски говорить. А прочитаю, что Валерия пишет и, вроде, не так все плохо. За это спасибо, от всей души. Не потому что оправдываете любое мое действие. Я взрослый мужик, отдаю себе отчет в поступках и отлично понимаю, где не доработал, где не так себя повел или не то сказал. Но благодаря Вам, Валерия и таким, как Вы, я чувствую, что поддержка не ослабевает, несмотря на ошибку. Фанаты всегда дают право на ошибку и любовь. А еще веру в силы авансом, на будущее. Это, как толчок, чтобы идти дальше. Кстати, я Вам как-то ответил на Ваш комментарий, а Вы даже не соизволили черкнуть что – нибудь мне…

Леру бросило в жар, ей почему-то стало страшно неловко.

– Боже, какой стыд… Я не думала, что Вы это все читаете…

– Да как – же не читаю, “сердечки” эти вам ставлю. Кстати, мой вопрос по – прежнему актуален. Почему Вы мне не ответили тогда?, – Максим смотрел на Леру вопросительно, слегка прищурив глаза.

Валерия, как могла, справилась с гаммой нахлынувших чувств, потом заговорила.

– Ну, я полагала, это Вы всего лишь так, между делом, по диагонали, не глядя, лайкуете. А потом выбираете случайную жертву и отвечаете ей что – нибудь ничего для Вас не значащее, из вежливости.

– Случайная жертва должна была подумать, что ей, как бы намекнули о желании пообщаться.

– Знаете, Максим, намек был настолько прозрачным и неоднозначным, что я бы не решилась предположить, что он вообще имел место быть.

– Ага, понял, – Всеславский скорчил опять смешную рожицу и развел руками, – мне следовало открытым текстом написать, мол, накидайте мне в “личку” пять кило зефира с добавлением меда в словесной форме.

– Оказывается, Вы зефир любите? – Валерия засмеялась.

– Ну, естественно, это приятнее, чем получить пять тонн говна (извините, конечно, за грубость). Уж чего – чего, а фекалий то мне отсыпают по – полной в этих ваших дурацких соцсетях… Не знаю, чем я людям не угодил, – Всеславский отвернулся и стал смотреть в драгоценное окно с видом на Кремль.

Лера любовалась этим человеком, прекрасным точеным профилем, пушистыми ресницами, волевым изгибом губ. Вслух она лишь произнесла:

– Максим, Вы не обижайтесь на них, они по – другому не умеют чувства выражать. Их не научили. Это тоже, в какой – то мере, признание в любви. Правда, очень неуклюжее. Среди тысяч талантливых, состоятельных, известных они выбрали именно Вас. И, как мне кажется, вот почему. Эти мужчины видят в Вас себя, если бы они сумели стать успешными, эти женщины видят в Вас своих избранников, если бы им позволили выбирать среди успешных, эти родители видят в Вас своих сыновей, если бы они умели воспитывать успешных детей. Я не оправдываю этих людей, каждый сам делает свой выбор: быть добрым созидателем или злобной, желчной тварью. Вы просто не обращайте на них внимания. Невооруженным взглядом видно, что этот негатив Вас ранит. Вы порой слишком открыты и прямолинейны по отношению к людям, не лицемерите, не лжете. Вы не используйте свои аккаунты в рекламных целях. Все, что там появляется, идет от души и от желания разговаривать со своим зрителем. Ведь так?