– Когда мы только приехали, мне все говорили, что я очень красивый, потому что белый, – смеялся Ян, – а потом я загорел и стал, как все обычный и некрасивый.

В тот день, когда вечером Лера с друзьями вернулась из Сайгона, она вспомнила, что не заходила в Инстаграм неделю, а может, и больше. Раньше, до того, как в жизни Леры появился Максим, она могла не интересоваться жизнью соцсетевого сообщества месяцами. Но теперь она бывала здесь чаще. Первое, что сделала Лера, когда уложив детей спать, получила возможность стать на короткое время предоставленной самой себе, это зашла на страничку Всеславского. Там ничего нового не появилось, с грустью отметила она. Валерия нашла среди сотен других, свой комментарий к самому новому посту и к удовольствию увидела “лайк”, которым хозяин аккаунта оценил слова Леры.

Комментарий ни как не относился к теме публикации, а был полон восторгов, относительно недавно просмотренного фильма с участием Максима. Фильм давнишний, но Лера о нем узнала только сейчас. Прочитав аннотацию к этому фильму, Лера решила, что смотреть кино не будет. Брутальный и мужественный Всеславский, казалось, никак не вписывался в образ мальчика из травести шоу. Так думала Лера сначала. Но любопытство взяло вверх, и однажды глубокой ночью девушка все-таки включила и посмотрела фильм. Оставшуюся часть ночи Лера прорыдала. Сказать по – правде, ни сама тема, ни сюжет, ни трагический финал не нашли отголоска в душе девушки.

Она прорыдала от глубочайшего потрясения силой таланта Всеславского. Как он может вписывать себя, обладателя столь яркой внешности в самые жесткие рамки, в неожиданные образы, в которые, как кажется на первый взгляд, эта внешность ни за что не поместится. Отметок “нравится” под комментарием было штук 50, но Леру радовало другое. Ей был важен один, Всеславского “лайк”. Девушка смотрела на нее, на эту пометочку и улыбалась.

– До чего ж мы дуры, балалайка, – Лера пропела слова песенки несравненной Аллы Борисовны.

Это был не первый знак соцсетевого внимания со стороны Всеславского. Лера уже получала от него весточки и раньше, не то, чтобы она их удостаивалась часто, но несколько в своей коллекции имела. Первый значок “нравится” так и вовсе превратил день в праздник. Лера на него несколько раз посмотрела, сохранила себе на телефон, чтобы еще посмотреть при случае. Да мало ли что может с ним произойти. Вдруг Максим передумает и снимет пометочку, а у Леры “лайк”останется, в телефоне, будет радовать и греть души.

– До чего ж мы дуры, балалайка…

Валерия выложила несколько симпатичных, по ее мнению, фотографий из поездки в Сайгон. Вдруг Всеславский случайно захочет зайти на ее страницу. Ответила на пару реплик в свой адрес в одном их фанаккаунтов Максима и со спокойным сердцем погрузилась в царство Морфея.

– До чего ж мы дуры, балалайка, – это уже во сне напевала великолепная Алла Борисовна Лере.

Глава 3. Москва.

В телефонной трубке раздался один гудок, потом другой…

– Приветствую тебя, мой Персик! – бодро пропела трубка.

Лера, которая поначалу беспокоилась, что владелец бодрого и позитивного голоса давно сменил номер телефона или, что тоже вполне возможно, просто не вспомнит, кто она такая. Теперь девушка улыбалась. Оказывается, в телефонной книжке Марселя она по-прежнему записана, как Персик. Марсель давний друг Леры, с которым они вместе учились сначала в художественной школе, а потом в питерской художественной академии. Лера уехала после окончания учебы домой, в Загорск, а Марсель отправился покорять столицу.

Татарскому мальчику с красивым именем Марсель пророчили большое художественное будущее. Мальчик был талантлив. Учащиеся художественных учебных заведений делятся на два типа. Одни из них – это графики, “сухари”, прекрасно чувствующие форму, пропорции. На уроках по дисциплине “Рисунок” они часто получают похвалы педагогов и “пятерки” в журнал успеваемости. Но живопись у графиков хромает, они то ли боятся цвета, то ли забывают о нем в погоне за идеальной формой. Есть другая категория. Это живописцы, они поклоняются Богу цвета, нередко они вообще забывают о том, что есть форма, они “мучают” свои графические работы, получаю “неуды” за них, но их живопись феерична и искрится многообразием цвета в разных комбинациях. Есть третья категория. Это те, кто одинаково тонко чувствуют форму и цвет, владеют и тем, и другим. Они, словно, древние колдуны, колдуют, ворожат и заставляют их покоряться, но при этом не мешают форме и цвету сиять во всей своей красоте. Это таланты, самородки, перспективные студенты. Таким был и Марсель.

Марсель родился в семье потомственного военного. Папа, бравый командир и самый настоящий полковник, сделавший удачную карьеру, хотел видеть сына продолжателем военной династии. Но при этом, как человек умный и интеллигентный, осознавал, что затаптывать в землю талант сына к рисованию нельзя. Отец воспитывал Марселя настоящим мужчиной, приучал к дисциплине, к физическим нагрузкам, но, помимо этого, помогал ему развиваться, совершенствоваться, как художнику. В результате к врожденным талантам прибавились такие прекрасные черты, как дисциплинированность, работа над собой, аккуратность, вежливость. Марсель был мечтой всех девчонок на курсе, сначала в художественной школе, а позже в институте. Красивый, с копной черных вьющихся волос, с открытой, располагающей к себе улыбкой, блистающий остроумием, парень всегда оказывался в центре внимания.

После окончания ВУЗа Марсель вдруг сделал неожиданный поворот. Ему пророчили блестящее будущее станкового живописца. Все полагали, что с такими возможностями и творческим потенциалом он обязательно станет писать картины. Марсель же прошел дополнительное обучение и посвятил себя дизайну одежды. Вместо картин и этюдов на его мольбертах располагалась россыпь эскизов платьев, юбок, шляпок и брючек.

Следует заметить, что в этом деле Марсель преуспел. Слава о молодом перспективном модельере разнеслась по столице и ее фешенебельным окрестностям. Парня стали приглашать на показы и модные вечеринки, он сделался любимцем московского бомонда, в особенности его женской части. Марсель слегка изменил свой имидж. Теперь в этом броско одетом, с нотками гламура в образе, молодом человеке сложно было узнать того любителя потрепанных кедов и растянутых свитеров.

Спустя пять лет после окончания ВУЗа, бывшие однокурсники встретились, чтобы вспомнить юность, рассказать о своей сегодняшней жизни. Марсель опять оказался в центре всеобщего внимания. Сначала он отшучивался, отмахивался и страдальчески закатывал глаза. Но после того, как перестал гримасничать и потягивать шампанское, как полагается модному дизайнеру, а перешел на более крепкие напитки он рассказал, почему выбрал именно такой путь.

Он, Марсель Касимов, мог бы стать блестящим художником – живописцем, этаким Титаном в пропахшем потом свитере и источающим амбре вчерашнего творческого кризиса. Художник Марсель Касимов писал бы талантливые, да что там, он писал бы гениальные картины. Эти картины, скорее всего, публикой бы не принимались. Потому что он писал бы душой, так, как чувствует. Он не стал бы в угоду потребителю на скорую руку стряпать шаржики, тиражировать компьютерную графику, рисовать голых женщин в объятиях мужчин, которые отлично вписываются в интерьеры дорогих отелей. Он писал бы то, что хочет и как хочет. Он был бы нищий, несчастный, непонятый, запойный (потому что непонятый). Так бы художник Касимов прожил бы свою жизнь, про него бы все говорили, что он гениален, но просто судьба не сложилась. Потом бы горестно вздыхали, а про себя с облегчением отмечали, что у них, менее талантливых, но более удачливых, жизнь как раз сложилась не плохо. Марсель не хотел такой судьбы. Он выбрал свой собственный путь.

Марсель писал картины, как видел, как чувствовал. Некоторые из них жили в уютной мастерской, некоторые дарились друзьям, но они приносили радость, а не деньги. Деньги приносило ремесло модельера, которое тоже приносило счастье и удовлетворение. Это ремесло давало возможность окружать себя дорогими вещами, ездить на хорошей машине, жить в просторном доме, помогать материально родным, осуществить давнюю мечту отца, который после выхода на пенсию увлеченно познавал мир в путешествиях. В результате все, и сам Марсель, и его окружение были довольны и счастливы.

После той встречи Лера больше не видела Марселя. Первое время они переписывались, иногда созванивались, а потом и такое общение прекратилось. У каждого была своя жизнь, свой круг интересов. В юности Марсель придумал называть Леру Персиком. С чего все началось, Валерия уже не помнила. Кажется, причиной тому стал милый, но совершенно не модный берет персикового цвета. Берет Лере связала бабушка, которая была прекрасная мастерица. Но бабушка не понимала, что когда все девчонки щеголяют в мальчиковых шапочках – “петушках”, ее внучка выглядит в этом женственном берете, как белая ворона. Лера держалась мужественно. Она любила бабушку и не могла ее обидеть отказам. Валерия не обращала внимания на косые недоумевающие взгляды сокурсниц. На все комментарии, относительно немодности берета, Лера отвечала, что он, берет ей очень идет и ничье мнение по этому поводу ее особенно не интересует.

– Лерчик, не расстраивайся. Тебе, правда, очень идет этот беретик. Ты в нем такая нежная и хрупкая. И цвет очень приятный. Ты похожа на персик в этом берете. Классика всегда будет в моде, это твой цвет, твой фасон. А мода меняется ежедневно. Позже ты это поймешь, – Марсель был тем единственным человеком, который поддержал Леру в ситуации с беретом бабушки.

Эти воспоминания нахлынули теплой волной в тот момент, когда она услышала в трубке голос Марселя.

– Привет, – улыбнувшись, пропела Валерия, – приятно, что Вы, Марсель Рамзиевич, не забыли подругу детства. Как дела? Как жизнь в столице?

– Как – же, старых друзей нельзя забывать. Мои друзья – мое богатство… Жизнь столичная идет по – тихоньку. А ты как живешь, прелесть?