– Наполеон.

Роберт затаил дыхание.

– Это настолько сильное лекарство, что ненароком может убить даже пациента.

– Этот пациент, как вы выражаетесь, Испания. Она уже умирает. Такая же ситуация сложилась и во Франции перед революцией. Именно они и подготовили ее.

– И вместе с ней гильотину, – напомнил Роберт. – Да. Поэтому лучше Наполеон, чем гражданская война. Он положил конец зверствам и анархии в стране.

– Может быть. Но, как вы поняли, я не испанец… Вернее не вполне… И не позволю себе вмешиваться в вашу политику.

Монах снова уселся на скамейку. Он наклонился к гостю и опять заговорил. Его речь стала быстрой, похоже, что он долго ее готовил.

– Вы – Мендоза. Мне сказали, что сейчас вы контролируете весь дом здесь в Испании фактически, а может быть и юридически. Такая власть не может оставаться политически нейтральной. Вы можете быть либо с нами, либо против нас. Другого пути нет.

– За или против кого?

Брат Илия уже не выказывал того напряжения, в каком он находился минуту назад.

– Мы – это небольшая группа людей, которая ищет способ установить в этой стране справедливый и свободный строй.

– Ваша церковь немногим может похвастаться на этом поприще.

– Это не моя церковь. От имени церкви выступают корыстолюбивые люди. Сейчас они не могут удержать ее от того, чтобы она встала на сторону ангелов.

Именно эту фразу Роберт слышал от Хоукинса. Мендоза смогут встать на сторону ангелов, так сказал он.

– Вероятно. – Роберт не собирался упускать возможность разузнать, что же все-таки планировали эти ангелы? – Я не могу брать на себя никаких обязательств, – медленно произнес он. – Но выслушаю то, что вы мне скажете. Но я не собираюсь втягивать дом Мендоза в открытую оппозицию вам, не предупредив вас об этом.

– Вы клянетесь, дон Роберт?

– Я даю вам мое слово, брат Илия. Слово Мендозы. Это то же самое.

– Да, я верю, что это так и есть. – Монах полез в один из необъятных карманов своего одеяния и достал сложенный листок бумаги. – Здесь имя человека, который может сказать вам больше.

Роберт взял у него листок, но не стал читать.

– Один вопрос, брат Илия: какую роль во всем этом играет Хоукинс?

– Гарри с нами душой, – ответил монах. – Но это несчастное создание очень немногое может сделать. Он молится за нас, он же – святой, вы знаете это?

Роберт дождался, когда караван выедет на дорогу, которая вела в Кордову и лишь тогда достал записку, врученную ему монахом. Ему хотелось узнать имя таинственного человека. Стоило ему прочитать записку, как его глаза округлились. Он перечитал ее еще раз и повернулся к Гарри Хоукинсу.

– Ты англичанин, Гарри, не так ли?

– Это зависит от того, что Вы под этим подразумеваете, сэр.

– Только то, о чем сейчас спросил тебя. Сын своей родины – Англии, подданный его королевского величества, драгоценнейшей особы – короля Георга III.

– Нет, сэр, не совсем.

Роберт изобразил негодование на своем лице и отшатнулся от Хоукинса.

– Это что? Измена!

– Не разыгрывайте меня, мистер Роберт. Да, я родился в Англии, это так. Во мне течет британская кровь. Но, как я вам уже говорил, я живу в Испании уже двадцать семь лет, ровно столько, сколько Вы ходите по этой земле, сэр. Я говорю по-испански, следую испанским обычаям, ем пищу, которую едят испанцы. И Испания, хвала Богу – католическая страна.

– Значит твоя лояльность налицо, – мягко сказал Роберт. – Да, я теперь все понимаю. Но тебе известно об этой компании революционеров, в которую тебя втянули?

– Никакие революционеры меня никуда не втягивали, – запротестовал карлик. – Я всего лишь верю в справедливость, дон Роберт. Мой исповедник представил меня брату Илие. Он полагал, что я могу помочь ему из-за того, что служу дому Мендоза.

Хоукинс затряс своей большой головой.

– Я ничего не мог сделать для них полезного вплоть до сегодняшнего дня. Я имею в виду то, что я смог уговорить вас посетить этот монастырь и поговорить с братом Илией.

Роберт промолчал. Монах сообщил ему, что карлик – святой. Может быть, он и был таковым. Гораздо более важным для Роберта являлось то, что Хоукинс знал этих людей и их планы. Но сейчас он думал о том, как ему поступать: сохранять дому Мендоза нейтралитет во всех этих закулисных интригах, или же войти в альянс с братом Илией и его тайным обществом?!

Роберт, натянув поводья, заставил своего коня идти шагом, а затем и остановиться. К ним приближался наездник, и Роберт хотел с ним встретиться без посторонних ушей. Взгорья в окрестностях Кордовы поросли жестким низкорослым кустарником, пригодным в пищу лишь козлам, которые здесь паслись в изобилии. Невдалеке находилось ранчо, но скота видно не было, за исключением того, на котором восседали он со своими спутниками и встречный наездник, вернее наездница.

– Добрый день, дон Роберт, – приветствовала его Мария Ортега.

Прежде чем ответить на ее приветствие, он внимательно ее разглядывал. Выглядела Мария эффектно и элегантно: привычно сидела в седле, из-под ее черной длинной юбки выглядывали изящные сапожки для верховой езды, ее рыжие волосы покрывала широкая черная шляпа с притороченным к ней букетиком желтых коготков какого-то зверька. На ней было элегантное болеро того же черного цвета. Несколько странным казалось ее темное одеяние.

– Спасибо, что приехали встретиться со мной, донья Мария.

– Брат Илия сообщил мне, что Вы дадите о себе знать. Я не удивилась тому, что Вы согласились с ним встретиться.

– Ах, да, этот неистовый монах. Могу я верить, что он служит объяснением вашей… вашего общения с доном Доминго?

– Я ведь была любовницей Доминго, это вам хорошо известно. Поэтому проще называть вещи своими именами.

Роберт не ожидал подобной откровенности.

– Ради нашего общего дела, – добавила она.

– А что же это за наше, да еще общее?.. Я не могу пока разобраться.

– Мы не смогли бы добиться успеха без опоры на дом Мендоза ни в Андалузии, ни вообще в Испании. Заполучить Доминго добровольно надежды не было. К сожалению, он не обладал широким кругозором и не мог предвидеть грядущие события. Поэтому пришлось использовать иные, более надежные методы…

– Но со мной они же не пройдут, сеньорита.

– Я знаю, поэтому очень обязана брату Илие, который сумел вас уговорить.

Роберт отрицательно покачал головой.

– Я лишь сказал ему, что готов продолжать разговор. Никаких обязательств я на себя не брал.

– Это только начало.

– Если вы хотите от меня большего, тогда скажите, кто еще вас поддерживает?

Лошадь доньи Марии попятилась назад, испугавшись прошмыгнувшего в кустарнике кролика. Резким, привычным жестом, натянув поводья, наездница вернула ее на прежнее место.

– Этого я не могу вам сказать. Многих я и сама не знаю – это один из способов обезопасить себя, инквизиция все еще применяет пытки и никто из нас не может быть уверен, что из него получится образцовый великомученик, если его этим пыткам подвергнут.

– Может только Гарри Хоукинс. Брат Илия говорил мне, что он святой.

– Возможно, – согласилась она, – но ему известно немного. – Меня, например, он не знает.

– Или об истинных мотивах поступков Хавьера, алькальда Мадрида? – По ее глазам он понял, что попал в точку.

Эта была внезапная, молниеносная догадка, сверкнувшая в его голове словно молния.

– Хавьер абсолютно преданный нам человек, – призналась она.

– И вы решили организовать для этого, абсолютно преданного вашему делу, человека «незначительную» сделку. Доминго взял у него десять тысяч реалов под залог поместья. Вы ему помогли приобрести хоть небольшой, но все же контроль за домом Мендоза. Так же у вас все получилось?

– Я пыталась приобрести влияние Мендозы, я уже говорила вам об этом.

– Если вы желаете моей помощи, то постарайтесь убедить меня в том, что вы ее заслуживаете. Так поступить – в ваших же интересах. Иначе я превращусь в вашего противника и постараюсь не проиграть… У меня это получится, уверяю вас, донья Мария. Не ошибитесь…

– Не бойтесь, я не совершу ошибки, – она повернула лошадь в ту сторону, откуда появилась. – Я должна ехать.

– Но мы еще поговорим об этом?

– Как только вы пожелаете. Adios,[10] дон Роберт.

– Adios, донья Мария.

Она уже пришпорила коня, но вдруг повернулась и вновь оказалась рядом с Робертом.

– Еще один вопрос, если можно. – Он кивнул. – Что вы сделали с моими жемчужинами?

– Продал. Благодаря вам, у нас некоторое время не хватало наличности. Но теперь это уже позади.

– Понимаю. Рада, что вам удалось решить сложные проблемы, дон Роберт, но жемчуга мне все же жаль – это были очень красивые бусы, мне они очень нравились.

Вновь встретиться с доньей Марией Роберту довелось только в октябре. На этот раз его пригласили в дом, который стоял в горах. Это была не просто хижина фермера, а кое-что посолиднее – одноэтажное глинобитное здание, одним боком прилепившееся к склону горы. Стоял вечер и с гор веяло прохладой. В очаге горели, потрескивая, сосновые поленья.

– Вы здесь живете одна? – спросил Роберт.

– Нет, еще трое слуг при мне. Когда вы меня выставили, один из моих друзей любезно предоставил мне этот дом.

– Вы ожидаете, что рассыплюсь в извинениях за свой поступок. Но вы сами его заслужили.

Мария пригнулась к камину и перевернула горящие поленья в нем. Поднялись легкие, яркие искры, приятно запахло дымом.

– Вполне возможно. Особенно, если взирать на это с ваших позиций.

– С любых позиций. Вы ведь шантажировали Доминго, позорили его супругу.

– Не для себя, а ради нашего дела, – не соглашалась она.

– А моего кузена вы убили тоже ради вашего дела?

Она вскинула на него испуганные зеленые глаза.

– Что? Убила? Нет! Кто вам это сказал? Доминго умер от разрыва сердца!