В бессильной попытке удержать горячие слезы, которые опять полились по щекам, Катриона закрыла глаза.

– Да, Кэт, я люблю тебя, и пора кончать с этими дурачествами. Меньше двух часов осталось до рассвета, и будет лучше, если мы успеем отсюда убраться затемно.

– А что с охраной?

– Мы с ними разделались.

– Их же шестеро было! Вы что, прикончили всех?..

– Все в порядке, не переживай.

– А тела? – не унималась Кэт.

– Оставили на месте.

– Нет, так не годится! Налетят стервятники, и их могут заметить крестьяне из прибрежной деревни, и кому-нибудь любопытному может приспичить посмотреть, в чем дело. Продукты привезли вчера, так что никто здесь не появится неделю, если не случится чего-нибудь непредвиденного. Надо бросить тела в море.

Он восхищенно покачал головой:

– Мадам, вы не перестаете меня удивлять! Хорошо, мы так и поступим. А ты пока переоденься – вот твой дорожный костюм. Сюзан уже в лодке ждет нас. Когда будешь готова, спускайся к причалу. Да, и не пугайся: молодого человека, которого там увидишь, зовут Ашер. Это правнук Эстер. Часть пути он пройдет с нами.

Ботвелл поднялся и окинул ее оценивающим взором.

– Чрезвычайно заманчиво выглядишь. Будь у нас побольше времени… Эта кровать прямо-таки зовет к себе.

– Здесь – никогда! – выкрикнула Катриона. – Слишком много мне пришлось на ней вытерпеть. Лучше уж в кустах!

– Как только мы выберемся отсюда, мадам, я постараюсь исполнить вашу мечту, – заверил он ее, за что тут же получил подушкой.

Со смехом он выбежал из беседки, а Катриона спрыгнула с постели и, совершенно счастливая, подумала: «И опять я выжила!»

Радостное настроение придало ей сил, и она даже смеялась, разворачивая сверток, который ей дал Френсис. В нем она обнаружила женское нижнее белье, но остальная одежда – темно-голубые шаровары, белая рубашка, жилет, пояс, сапожки и тюрбан – была явно мужской. Быстро переодевшись, она похвалила Ботвелла за предусмотрительность и скрыла волосы под плотной повязкой, поверх надела небольшой тюрбан. Натянув сапожки, Кэт встала и начала плотно обматывать талию поясом, но, бросив на себя взгляд в зеркало, вздохнула, размотала пояс, сняла рубашку и стянула льняной тканью грудь. Одевшись, она добавила к своему наряду расшитый узорами жилет, и снова взглянув на себя в зеркало, улыбнулась. Вряд ли в это молодом человеке кто-нибудь узнает красавицу жену великого визиря.

Прощальным взглядом Катриона обвела комнату, но не увидела ничего такого, что было бы ей дорого и что хотелось бы взять с собой. Из разговоров с Эстер она знала, что все необходимое для долгого путешествия будет приготовлено. Она не возьмет с собой ничего из драгоценностей, подаренных визирем. На правой руке она носила кольцо с рубином в виде сердца – подарок Патрика Лесли – и перстень с бирюзой от Эстер Кира, в котором имелся тайничок с сонным зельем. На безымянном пальце левой руки сверкало изумрудом обручальное кольцо, подаренное Френсисом. Больше ей ничего не надо.

Без всякого сожаления она покинула беседку, быстро прошла через сад и неожиданно почувствовала огромную радость от одного лишь осознания, что человек, который использовал ее тело для удовлетворения своей похоти, как какое-нибудь животное, не будет больше наслаждаться своим прекрасным островом. Это станет ее маленькой местью Чикала-заде-паше. Он всегда будет связывать это место с ней и вскоре возненавидит свой остров наслаждений.

Неожиданно она обо что-то споткнулась, а остановившись, увидела тело, лежавшее на посыпанной гравием дорожке. Она узнала Османа, но никакой жалости не почувствовала и спокойно перешагнула его. Скоро Кэт была на причале, где ее ждали остальные.


Ровно через неделю лодка визиря подошла к острову, чтобы отвезти Инчили в его особняк. На причале никто не ждал, и надсмотрщик над гребцами, удивившись, поднялся по каменным ступеням на вершину острова, но и там не обнаружил ни одного человека ни в садах, ни в беседке. Надсмотрщик стал звать Османа, но его голос замер без ответа в прозрачном утреннем воздухе. Стало совершенно ясно, что на острове никого нет. Сбежав по ступеням к лодке, слуга приказал гребцам:

– Обратно во дворец! Быстро!

Лодка круто развернулась и понеслась по глади Босфора, а когда прибыла на место, надсмотрщик даже не стал ждать, когда ее пришвартуют к причалу, выскочил и по мелководью побежал к Хаммиду.

Обнаружив старшего евнуха беседующим с Латифой-султан, он бросился на колени и воскликнул:

– Беда, Хаммид! На острове Тысячи Цветов никого нет! Он совершенно пустынен! Я там все обыскал.

Латифа-султан увидела, как посерел лицом Хаммид. Чувства супруги визиря разрывались между сочувствием к евнуху, который был рядом всю ее жизнь в особняке, и радостью за вторую жену Чикала-заде, которая оказалась ее кузиной. Ей было жалко Хаммида из-за положения, в которое он попал, но она была рада и за Инчили, которая вырвалась на свободу. Сейчас, однако, помощь была нужна старшему евнуху: гнев визиря обрушится на него.

– Я сам отправлюсь на остров! – заявил евнух. – Не может быть, чтоб там никого не осталось!

– Именно так! Я облазил все возможные места, звал Османа – никого! Остров совершенно пуст.

– Смени гребцов, – приказал евнух. – Я сейчас же отправляюсь на остров.

Спустя несколько часов он вернулся в особняк и сразу направился к Латифе-султан.

– Надсмотрщик не соврал: остров и в самом деле пуст. Нет никаких следов – ни крови, ни тел, – ничего. Что я скажу господину, моя принцесса? Он обожает Инчили, к тому же она понесла его ребенка. Всё, мне не жить!

Последняя фраза была произнесена с такой скорбной уверенностью, что Латифа почувствовала жалость к евнуху и едва не поддалась искушению сказать ему правду, но все же устояла.

– Скажи ему все как есть, Хаммид. Ты ведь исполнил все его приказания. Отправил Османа и еще четырех человек на остров: доставил продукты и все необходимое на неделю, а к концу этого срока послал за Инчили и ее служанкой лодку. Посланий никаких оттуда не поступало. Как же ты мог хоть что-то заподозрить? Разве ты повинен в том, что остров пуст?

– Я завтра опять отправлюсь туда, – угрюмо сказал Хаммид. – Должно же быть хоть что-то, что прольет свет на происшедшее! Я обязательно это найду!

– Поступай как считаешь необходимым.

На следующий день, едва рассвело, Хаммид вернулся на остров Тысячи Цветов. Накануне, зная, что не сможет заснуть ночью, старший евнух принял снотворное, чтобы хорошенько выспаться и сохранить ясность ума.

Покинув лодку, он медленно двинулся вверх по саду, стараясь не пропустить взором ни одного клочка земли, тщательно всматриваясь в посыпанные гравием дорожки. Все эти дни не было дождя, который мог бы смыть какие-либо следы вроде крови. Из беседки Звездного Неба не раздавалось ни звука. Он открыл дверь и несколько секунд стоял, внимательно осматривая помещение. Громадная постель была измята и в беспорядке, на подушке сохранился отпечаток ее головы, в изножье – ее ночная рубашка. Все вещи стояли на своих местах, одежда была аккуратно сложена в сундуке, а украшения лежали в шкатулке. Ничего не исчезло.

Никаких признаков, что кто-то напал на остров. Восемь человек исчезли, и Хаммид совершенно не понимал, как это произошло. Сдаваться мудрый евнух не намеревался и горел желанием приложить все силы своего ума, чтобы разгадать эту загадку. Хорошо Латифе было говорить, что он должен сказать визирю все как есть, но что именно? «Господин мой визирь, ваша вторая жена таинственным образом исчезла, и я не знаю как»? Чикала-заде-пашу вряд ли устроит подобное объяснение.

Выйдя из беседки в сад, старший евнух всмотрелся в прозрачные воды Босфора. Лучи солнца глубоко проникали сквозь толщу воды, и не увидеть шесть темных пятен на дне было просто невозможно: они резко выделялись на фоне аквамариновой глади. Хаммид поспешил на пристань и, отдуваясь, приказал надсмотрщику направить лодку ближе к фарватеру пролива. Там один из гребцов нырнул с борта в глубь пролива, а через минуту его голова появилась на поверхности воды. Когда его втащили в лодку, Хаммид с нетерпением спросил:

– Ну что там?

Гребец поежился.

– Тела, господин: шесть тел. У всех перерезано горло.

Хаммид кивнул и распорядился, грузно опускаясь на подушки:

– Возвращаемся.

Теперь он знал – или думал, что знает, – что произошло с Инчили. На евнухов неожиданно напали и всех перебили. Инчили увезли. Тут ему вспомнился порядок в беседке Звездного Неба, и он решил, что никто ее не похищал: вторая жена визиря совершила побег. Но кто ей помог – в чужой для нее стране, отрезанной от всего мира? И все же ей удалось бежать. Перебрав в своей памяти всех, кто появлялся в особняке, он пришел к выводу, что это могла быть только Эстер Кира. Эта почтенная гранд-дама была единственной персоной, кроме домочадцев, которая знала Инчили. Но зачем старой госпоже рисковать благополучием своей семьи, устраивая побег?

Приказав грести к новому гарему, Хаммид отправился посоветоваться со своим другом и наставником Кизляром. Тот согласился с ним, что ситуация весьма деликатная, но ему не нравилась дружба между его госпожой Сафийе и Эстер Кира. Старушка довольно прочно обосновалась в покоях валиде, а ранее перебывала в задушевных подругах у четырех других. Она казалась неприкасаемой, но если будет доказана ее роль в произошедшем, то появлялся шанс избавиться от ее влияния навсегда.

Кизляр-ага смог получить аудиенцию у султана, но рассказал владыке только то, что тот, по его мнению, должен был знать.

– Похоже, вторая жена Чикала-заде-паши была похищена с острова. Мы предполагаем, что знаем, кто мог быть к этому причастен, и просим расследовать это дело самым тщательным образом. Угодно ли вам подписать соответствующий указ?

Вспомнив разговор со своим визирем, состоявшийся всего две недели назад, Мухаммед III дал советнику разрешение и даже поставил свою печать на документе, дающем Кизляру и Хаммиду полную свободу действий во время расследования. Вскоре к дому Кира в еврейском квартале был отправлен отряд янычар, а следом рабы несли в паланкинах и обоих черных евнухов.