– Вы хоть втрое и моложе меня, но моя память все же острее вашей, – последовал быстрый ответ. – Много лет я была ближайшей подругой и доверенным лицом Сиры Хафиз, поэтому о ней и ее семье знаю все. У нее был брат, граф Гленкирк. Инчили происходит из его семьи, как и ее первый муж, тоже граф Гленкирк. Теперь этот титул носит ее старший сын. Благодаря любезности Сиры Хафиз мы управляем громадным состоянием гленкиркских Лесли уже много лет.

Сомневаюсь, что Инчили когда-либо слышала о своей турецкой родне, но я, увидев ее в первый раз, была просто поражена: она словно зеркальное отражение Сиры Хафиз, моей давным-давно умершей подруги, как Латифа-султан как две капли воды похожа на свою прабабушку, Фирузи-кадин. Увидев их рядом, я словно перенеслась на восемьдесят пять лет назад, и даже в первый момент решила, что уже умерла и мои лучшие подруги пришли, чтобы встретить меня.

Она на минуту замолчала, чтобы оценить, какое впечатление произвел ее рассказ на аудиторию: во взоре внука уловила намек на восхищение; два евнуха сидели словно зачарованные. Эстер улыбнулась: сущие дети.

– После того как я поговорила с леди Инчили и подробнее расспросила ее, я получила уверенность в том, кто она такая, и с помощью Латифы-султан попыталась склонить ее принять нашу жизнь как собственную, но ты и сам знаешь, Хаммид, что она не находила себе места. Тогда ее второй муж и его слуга прибыли сюда, чтобы спасти ее. Я ввела их в дом как Джона Кира, нашего кузена, и его слуги, научила правилам поведения в еврейском доме, так что за все время, пока он был у нас, никто не заподозрил ни его подлинного происхождения, ни его миссии.

У меня не было другого выхода, кроме как помочь ему. Муж Инчили любимый кузен короля Шотландии, наследника старой королевы Англии. Шотландский король очень привязан к своему кузену и вполне может пожаловаться английской королеве, которая напишет своей подруге, валиде-султан Сафийе, и та поговорит со своим сыном, султаном.

Все это вызовет грандиозный публичный скандал. Представьте: лучший друг и визирь султана удерживает против ее воли в своем гареме кузину шотландского короля. Вы знаете, что эти христиане думают о плотской морали. Как вы думаете, что будет чувствовать султан, когда все это вскроется? Эту женщину, Инчили, никто не отсылал в гарем Чикала-заде-паши: все подстроила сестра визиря, ревнивая и жестокая, отвергнутая супругом Инчили.

Эстер с обвиняющим видом повернулась к старшему евнуху.

– Ты это знал, Хаммид. Инчили призналась тебе, кто она такая, и предложила за себя выкуп. Она могла бы сделать тебя очень богатым. Вместо этого ты использовал ее, чтобы удовлетворить плотские аппетиты своего хозяина в надежде обеспечить себе политическое влияние. Представляете, в сколь неловкое положение вы могли поставить султана и его министров?

Эстер Кира так изящно переложила вину за побег жены визиря со своих хрупких плеч на грузные плечи евнухов, что ее внук от восхищения даже рот приоткрыл. Кизляр-ага сидел, глубоко задумавшись.

– Инчили уже далеко, – добавила Эстер Кира. – В очередной раз я проявила верность правящему дому. Когда Чикала-заде-паша вернется с границы, скажите, что у его жены случился выкидыш и она умерла. В действительности она не была беременна, а сказала так, чтобы остаться на острове, откуда мужу проще забрать ее. Евнухи-стражи мертвы, так что не проговорятся. Гребцов надо продать и заменить другими, а надсмотрщика тоже пристроить куда-нибудь подальше. Никто больше не знает, что произошло на самом деле, и все вам поверят.

– Султан знает, – возразил Кизляр-ага.

– Скажи ему, что женщина умерла, а евнухи испугались, что их обвинят в ее смерти, разбежались и попрятались. Обязательно пообещай, что все виновные будут наказаны, и он быстро позабудет про это.

– Ты и правда, – кивнул вельможа, – хорошо знаешь обычаи Оттоманской империи.

– Пришлось, – улыбнулась старая дама. – Как-никак успешно веду здесь дела без малого сто лет.

Евнухи встали, их примеру последовал и Эли Кира.

– Прошу простить нас, господин Кира, за вторжение в ваш дом. Нас ввели в заблуждение сообщением, что совершено преступление, в котором участвовала ваша семья. Очень надеюсь, что вы не сочтете это оскорблением и не станете жаловаться султану.

– Нет, – быстро ответил банкир. – Насколько я понял, это было прискорбное недопонимание: вы просто исполняли свой долг.

Кизляр-ага поклонился Эстер Кира и сухо произнес:

– Вы просто невероятная!

Повернувшись, вельможа пошел к выходу, и за ним последовали Хаммид и хозяин дома. После того как банкир вернулся в дом, Кизляр-ага повернулся к Хаммиду:

– Действуй, как она предложила. Если возникнут какие-то вопросы, я тебя прикрою.

– Ты ей веришь?

– И да и нет, – пожал плечами вельможа.

Кизляр-ага забрался в паланкин и дал знак носильщикам отправляться, а вернувшись в новый гарем, решил для себя что влияние Эстер Кира на императорскую семью должно быть прекращено, а сама она, вне всякого сомнения, должна исчезнуть. Даже в своем преклонном возрасте она представляла собой опасность. Кроме того, она была представительницей тех времен, когда султаны Оттоманской империи правили сами, не нуждаясь в советах жен и евнухов, и Кизляр-ага не хотел, чтобы те времена возвратились.

Глава 58

Ранним утром на побережье Фессалии еще стояла тьма. Пурпурные вершины гор вздымались в посветлевшее от первых лучей солнца небо, и выше других поднимались покрытые снегом вершины Олимпа и Оссы. Между этими двумя гигантами протянулась горная цепь Пинда, огибающая плодоносные равнины Фессалии, по которым, рассекая их надвое, протекала река Пиньос, впадавшая в Эгейское море.

В короткий промежуток между отливом и приливом, когда темно-зеленые воды реки лениво смешивались с лазурными водами моря, небольшая лодка вошла из Эгейского моря в устье Пиньоса.

Она всю ночь стояла на якоре неподалеку от побережья, ожидая затишья, чтобы спокойно войти в воды реки и, воспользовавшись приливной волной, которая подгоняла их, начать подниматься вверх по реке. Случайный рыбак с берега мог бы заметить, что в лодке четверо мужчин и женщина, и для него было бы очевидно, что это семейная лодка прибрежных торговцев, направляющихся в Лариссу, чтобы продать там свой товар.

В самой же лодке ее обитатели испустили общий вздох облегчения. Закончился еще один этап их путешествия, оказавшийся на удивление простым. С того самого момента, когда они отчалили от острова Тысячи Цветов, небеса благоволили им, а морские волны только подгоняли их лодку. Они прошли вдоль всего Мраморного моря, миновали остров, давший название этому морю, на котором невольники Оттоманской империи добывали мрамор, который султан продавал в Европу. Через пролив Дарданеллы они вышли в Эгейское море и пересекли его, причем навстречу им попалось всего два судна. Причалили к берегу они всего один раз, на острове Лемнос, чтобы запастись свежей пресной водой.

После голубых и золотых красок моря воды реки поражали своими оттенками. Катриона была ошеломлена окружающей суровой красотой. С носа лодки, где женщина сидела, завернувшись в свой темный плащ, она едва успевала смотреть по сторонам. Справа – обитель богов гора Олимп, ниспадавшая к реке отвесными отрогами, а гора Осса была самой высокой слева. Долины покрывала буйная растительность, и на зелени лугов паслись великолепные кони.

– Они дикие? – спросила Катриона, не заметив нигде поблизости ни домов, ни людей.

– Нет, – ответил ей Ботвелл. – Их специально так разводят, на свободе, причем с древнейших времен. Ими владеют турки, но скорее всего мы не встретим людей, пока не достигнем Лариссы. Турки живут в деревнях и в городах, а эта река протекает только через два города.

Река начала сужаться, исчезая в ущелье.

– Долина Темпе, – сказал Френсис, когда их лодка скользнула в тесный, пронизанный зеленоватым светом мир. – Согласно легенде Посейдон, греческий бог морей, создал ее в надежде завлечь в этот укромный уголок дочь богини реки.

Катриона взглянула на него, и в ее изумрудных глазах отразился зеленоватый свет ущелья.

– Какая красота! И удалось ему полюбить ее?

– Я не знаю, но это одно из самых романтичных мест для любовников. Легенда связывает это ущелье с богом солнца Аполлоном. Девушка по имени Дафна пыталась скрыться здесь, чтобы избежать его домогательств. Дафна была посвящена сестре-двойнику Аполлона, девственной богине луны Диане. Аполлон воспылал страстью к Дафне и загнал ее в это ущелье. Тогда Дафна обратила мольбу к Диане, умоляя спасти ее от позора, и богиня превратила девушку в цветущий куст лавра. С тех пор долина Темпе посвящена Аполлону, и в античные времена ветки лавра для победителей Пифийских игр брали именно отсюда.

– Если бы ты был Аполлоном, а я – Дафной, я никогда не стала бы убегать от тебя, Френсис.

Он улыбнулся, и она улыбнулась ему в ответ. Путешествие по морю придало ее розовой коже густой золотистый цвет, на фоне которого глаза казались еще зеленее. Волосы цвета густого меда здесь, на просторах Эгеиды, ничем не прикрытые, выгорели и посветлели, стали бледно-золотистыми. Она выглядела прелестно, и прошло уже много месяцев с тех пор, как они с Френсисом занимались любовью. К сожалению, сейчас для этого не было времени, хотя место для романтических свиданий вряд ли можно найти лучше. Впереди виднелись руины храма Аполлона, возведенного в свое время высоко над рекой в роще огромных античных дубов. Он представил себе, как можно было бы насладиться любовью с ней в таком месте.

Френсис вздохнул и, поймав на себе ее взгляд, виновато улыбнулся. Она негромко рассмеялась и сказала, словно прочла его мысли:

– Я тоже жалею об этом, Ботвелл.

– Ты сущая ведьма!

– Вовсе нет, просто твоя вторая половина, – возразила Кэт и, схватив его большую руку, прижала к своим губам, а потом с тревогой спросила: – Доберемся ли мы спокойно до дому, Ботвелл?