Фиона не удержалась от смеха, а Катриона вполголоса произнесла:

– Боже мой, все в сборе. Похоже, нет только одного человека – нашего дядюшки аббата.

– Нет, и он здесь, просто наклонился поднять перчатку тети Мег, – давясь от хохота, пробормотала Фиона.

– О господи!

– Только, похоже, они здесь не ради нас, Кэт. Все пришли приветствовать его светлость графа Гленкирка-младшего, – прошептала Фиона, когда собравшаяся толпа двинулась к ним.

Она оказалась права. Бедный Джейми вопил от негодования, когда его, буквально выхватив у Салли, стали передавать из одних родственных рук в другие.

В конце концов Кэт не выдержала, забрала сына, успокоила и больше не спускала с рук, пресекая все возражения.

– Давайте возьму его, миледи, – предложила Эллен.

– Ни в коем случае! – бросила Кэт. – Ты слишком хорошая служанка, чтобы отдавать тебя этому карапузу. Тем более что у него уже есть няня.

Эллен с облегчением вздохнула, а Кэт повернулась к Салли:

– Забирай своего мокрого подопечного.

Новоприбывшим еще пришлось выдержать приветственный банкет, устроенный матерью Патрика, поэтому, когда за окнами стало темнеть, Кэт уже еле сдерживала зевоту. Мег Лесли негромко хохотнула и шепнула невестке:

– Полагаю, ты вполне можешь позволить себе уйти.

Катриона склонила голову к Патрику.

– Гленкирк! Должна ли я упасть лицом в десерт и уснуть, но все же досидеть до конца этого ужина?

– Хорошо, милая, ступай к себе, но я все же останусь. Давай сейчас вместе встанем, а заодно избавим остальных от необходимости ожидать конца приема.

Они поднялись из-за стола, давая тем самым сигнал тем, кто хотел уйти. Катриона вежливо извинилась перед гостями, пожелала всем спокойной ночи и поспешила в детскую.

Джейми даже не думал спать. Посверкивая глазенками, лежал на животе и посасывал свой крохотный кулачок.

– Он такой хорошенький, – с умилением произнесла Люси.

Катриона взяла сына на руки и стала укачивать, но его маленький носишко сразу задергался.

– Ну, надо же, какой смышленый малый, молоко сразу учуял, – сказала Салли.

Джейми расплакался, и Люси взяла его у Катрионы, чтобы Салли помогла госпоже расшнуровать и снять корсет. Кэт села в кресло, приняла из рук Люси сына и приложила к набухшей груди. Когда ребенок наелся и заснул, она улыбнулась, глядя на него:

– Он так быстро растет.

– Да, мадам. – Салли улыбнулась, забрала у Катрионы младенца и положила в колыбельку, прикрыв одеялом.

– Когда я смотрю на него, такого беспомощного, такого крошечного, – сказала Кэт, – просто невозможно поверить, что со временем он станет таким же громадным и самолюбивым, как его отец.

Обе служанки хихикнули, а графиня поднялась с кресла, застегнула корсаж и, пожелав им доброй ночи, быстро прошла в свои апартаменты, где Эллен уже приготовила ей ванну. Избавившись от одежды, Катриона с удовольствием погрузилась в ароматную воду. Она, привыкшая ежедневно принимать ванну, была лишена этой возможности две недели, с того момента, как они выехали из Эдинбурга.

– Эллен, передай слуге графа, Ангусу, чтобы тоже приготовил ему ванну. Не хочу, чтобы он забрался ко мне в кровать, не помывшись с дороги.

Служанка ушла выполнять ее распоряжение, а Кэт не стала ее дожидаться и тщательно вымылась сама. Выйдя из ванны, не одеваясь, она села к камину, и вернувшаяся Эллен принялась вытирать и расчесывать ей волосы. Когда наконец они высохли и заблестели, Кэт поднялась и потянулась было за ночной сорочкой, когда от двери послышалось:

– Богиня! Само совершенство!

Его взгляд ощупал каждый дюйм ее тела, и она смело смотрела на него в ответ.

Катриона повернулась к мужу.

– Ангус приготовил тебе ванну, милорд.

– Ты свежа, как утренний ветерок, любовь моя.

– А от тебя несет как из конюшни.

Он ухмыльнулся:

– Сейчас мы это исправим. Доброй ночи, Эллен.

Граф отправился к себе, а служанка, стараясь скрыть улыбку, спросила:

– Подать ночную сорочку, миледи?

– Не беспокойся, я возьму шаль.

Катриона забралась в постель и накинула на плечи теплую шерстяную шаль.

– Иди отдыхать, Элли.

– Спокойной ночи, мадам.

Оставшись одна, Катриона с любопытством прислушивалась к звукам, доносившимся из спальни Патрика. Он плескался и притом ужасно немелодично что-то напевал. Когда раздалось нечто похожее на утиное кряканье, она не выдержала и громко рассмеялась. Спустя несколько минут, не потрудившись одеться, он показался в дверном проеме, соединявшем их спальни, и бросился к ней в кровать. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, затем он заключил жену в медвежьи объятия, и она уютно устроилась у него на груди.

– Ты рада, что вернулась домой, Кэт?

– Сейчас – очень, но я не шутила, когда сказала, что хочу часть года проводить в Эдинбурге. Вскоре юный король отметит совершеннолетие, женится и заведет собственный двор. Я не хочу быть простой верноподданной, когда это произойдет.

– Нет, милая, мы не станем придворными короля Якова. Моя бабушка всегда говорила, чтобы выжить, надо держаться как можно дальше и от политики, и от королевского двора. Мы всего лишь мизерная часть нашего клана, пусть и самая богатая. Нам удавалось избегать любых перипетий только потому, что оставались в тени. И так будет всегда.

– Тогда зачем ты купил мне этот дом в городе?

– Потому что я всегда отдаю долги, мадам, – проговорил он ей на ушко и, склонившись, принялся ласкать языком и легонько покусывать вершинки ее грудей.

Соски тут же порозовели и заострились, и она, рассердившись на свое тело за столь быструю реакцию на его ласки, сердито отодвинулась.

– Я обставила этот дом на собственные средства! И что? Мне теперь нельзя побыть хотя бы в холодное время года?

– Да сможешь ты бывать там. Мы будем туда ездить каждый год, обещаю. Ты сможешь ходить по магазинам, посещать театры, навещать подруг, но придворными Стюартов мы не будем. Все прекрасно знают, что они транжиры и живут в долг. Вряд ли кто-то сможет отказать королю в займе, а уж попросить вернуть долг и подавно. За год-другой мы лишимся всех своих средств!

Он уложил ее на спину и навалился на нее всем телом.

– Но я больше не хочу говорить об этом, графиня Гленкирк. – Его золотисто-зеленые глаза опасно блеснули. – Согласна ли ты быть послушной и покорной женой, шалунья?

Ее тонкие пальцы проникли в гущу его темных волос, и, запрокинув ему голову, она медленно и умело принялась целовать его.

– Великий боже! – выдохнул Патрик, когда она на мгновение отстранилась. – Откуда?.. Я не учил тебя этому!

– Разве, милорд? – медовым голоском промурлыкала Кэт.

Ее нежный смех еще больше раззадорил его, и, ухватив ее за волосы, он прошептал:

– Издеваешься? Как только представлю, что кто-то другой хотя бы в мечтах пожелает насладиться твоими прелестями…

Она опять засмеялась, но в ее взгляде и изгибе губ явно читался вызов. В следующее мгновение с дикостью, от которой она вскрикнула, он овладел ею. Она попыталась было выскользнуть, но он не позволил. Его большие ладони ласкали ее бедра, губы лихорадочно покрывали поцелуями лицо, шею, груди.

– Патрик! – едва ли не в панике выкрикнула Катриона, чувствуя, что теряет контроль над собственным телом, но не понимая, почему продолжает сопротивляться. – Пожалуйста, Патрик!

– Нет, милая! Не надо бороться со мной. Отдайся этому, отдайся.

И она сдалась, позволила радужному вихрю, который всегда приносил такое наслаждение, закрутить ее, унести в небесные выси. Она уже не замечала больше ничего, кроме тех волн утонченной чувственности, которые одна за другой накатывали на нее, вздымая на пик наслаждения.

Позднее, внезапно проснувшись, она увидела в лунном свете, проникавшем сквозь оконные стекла, как Патрик лежит на спине, раскинувшись и тихонько похрапывая. Осторожно, чтобы не разбудить мужа, она вытянула из-под него свою ногу, повернулась на бок, и, приподнявшись на локте, принялась разглядывать спящего мужа.

Как же он красив! За две недели путешествия верхом кожа Патрика местами покрылась загаром. Густые темные ресницы веером лежали на высоких скулах. Прямой крупный нос и четко очерченные губы придавали лицу монументальность античной статуи. Взгляд ее скользил по его широкой, лишенной волос груди, потом ниже, к островку между длинными мускулистыми ногами, и она отчаянно покраснела.

Ее муж необычный мужчина. С одной стороны, относился к ней как к равной и вроде бы искренне стремился понять те противоречивые чувства, которые порой возникали в ее душе, а с другой – как к рабыне. Он мог быть мягким, вдумчивым, мудрым, но порой проявлял жестокость и деспотизм. Она понимала, что муж личность незаурядная, но ведь и она сама далеко не простушка. Этот брак устроила ее бабушка, когда Кэт едва исполнилось десять лет, и она ужасно обиделась на нее. Теперь-то она понимала, что эта умная и невероятно красивая пожилая дама каким-то образом знала, что они отлично подходят друг другу.

Удовлетворенная этими мыслями, Катриона перевернулась на живот и заснула крепким сном счастливой женщины.

Глава 12

Картина домашней идиллии просто очаровывала. Вдовствующая графиня Гленкирк сидела перед натянутым на раму гобеленом и вышивала крылышки ангела. Ее двухлетний внук Джейми играл на полу около камина под бдительным присмотром Салли Керр, а сын Адам за столом тщательно проверял счета. Сам граф обсуждал какие-то дела со своим банкиром, мистером Кира, приехавшим из Эдинбурга. Две ее дочери: двадцатилетняя Джанет, которая стала женой наследника Сайтена и уже ждала ребенка, и семнадцатилетняя Мэри, обрученная со старшим сыном Грейхейвена, – усердно шили детские вещички, поскольку младенец вскоре должен был появиться на свет. Их мужья, Чарлз Лесли и Джеймс Хей, устроившись в углу зала, были поглощены игрой в кости.