И как это уже случалось, тело снова предало ее, и ответило на ласки, хотя сердце вовсе не желало этого. На протяжении всего времени, что муж наслаждался ею, душа ее страдала по Ботвеллу. Гленкирк никогда раньше не занимался с ней любовью с такой нежностью, и это несколько примиряло ее с ним. Тело его ритмично двигалось, а когда он испустил стон облегчения, она сообразила, что не достигла вершины восторга. Он тоже осознал это и, выйдя из нее, но не размыкая объятий, нежно прошептал:

– Теперь поспи.

Катриона вдруг почувствовала такое облегчение в теплых руках мужа, что опять погрузилась в сон.

Они оставались в Эдинбурге еще несколько дней, до тех пор пока Патрик полностью не уверился в том, что Катриона сможет перенести поездку. Все это время он каждую ночь занимался с ней любовью, словно утверждался в своем положении мужа. Дома, в Гленкирке, они появились через неделю после одиннадцатого дня рождения Бесс Лесли. Причем недавняя именинница оказалась единственной, кто не проявил особой радости по поводу возвращения матери.

Джейми, наследнику Лесли, уже исполнилось пятнадцать лет, и он прибыл в родное гнездо из университета на каникулы. Ростом он уже догнал отца, и по тем дерзким взглядам, которые бросали на него девушки-служанки, Катриона поняла, что сын уже успел познать прелести любви. Мысль эта несколько ошеломила ее: ведь ей самой всего тридцать один! Когда она обняла его, он погладил ее короткие волосы и спросил:

– А где твои роскошные локоны, мама?

– Я отдала их королю, – ответила она просто.

Он увидел боль в ее глазах, которую она пыталась скрыть, и прошептал:

– Не огорчайся, мама. Мы все любим тебя и рады, что ты вернулась домой.

Колин и Робби прыгали и кружились вокруг матери, словно щенки, в отличие от шестилетней Аманды и пятилетней Мораг, которые выглядели очень смущенными. Через пару дней, однако, Катрионе удалось их разговорить, скованность исчезла, и отношения стали понемногу налаживаться. Одна лишь Бесс по-прежнему держалась с ней отчужденно.

– Да она просто ревнует! – весело заметила Мег. – Это очень тяжелое испытание для Бесс. Она обожает Патрика, и до сих пор основное внимание он уделял именно ей, но тут в доме появляешься ты, молодая, красивая, – и он проводит почти все время с тобой.

Когда стало ясно, что ночные труды Патрика не прошли напрасно и ей в очередной раз предстоит стать матерью, несчастная графиня случайно услышала разговор Бесс со старшим братом.

– По-моему, это отвратительно, – в гневе заявила девочка, – да еще в ее возрасте! И это после того, что она устроила отцу, сбежав с этим Ботвеллом.

Раздался звук пощечины, а следом – визг:

– Ты ударил меня, Джейми. Ты ударил меня!

– Да, – послышался спокойный голос. – И, мисс ревнивица, получишь еще, если когда-нибудь вздумаешь говорить о маме подобным образом. Мы не знаем, что произошло между родителями, но я знаю, что мама вернулась домой только потому, что любит нас.

– Откуда тебе это известно? – с усмешкой спросила Бесс.

– Узнал случайно. Джон Лесли из Роутсов, мы вместе учимся, как-то подслушал, как его отец говорил дяде, будто Гленкирк получил свою жену обратно только потому, что король пригрозил разорить всех наших родственников, если она не уйдет от Ботвелла.

– Какой благородный поступок! – восхитилась Бесс.

– Ты сущая дура, сестричка, – жестоко высмеял ее Джейми. – Мама отказала королю в… притязаниях, и он таким образом наказал ее – пригрозил разорить всех нас, если не оставит Ботвелла.

– Почему же тогда она зачала от отца, если не любит?

– Насколько я понимаю, чтобы наладить мир в семье. Наша мама достойна уважения, заруби себе это на носу.

Катриону очень удивило услышанное. Оказывается, в Гленкирке знали гораздо больше, чем ей бы хотелось. Ей было ясно, что сердитые рассуждения дочери взялись не на пустом месте, а отражали высказывания взрослых. Догадавшись, откуда они могут исходить, она попыталась исправить ситуацию.

Когда Катриона попросила убежища у лорда Ботвелла, ее преданная служанка так и не узнала истинной причины ее поступка. По возвращении Эллен в Гленкирк вечно занятые другими делами Салли и Люси Керр тут же сплавили ей маленькую Бесс. Месяц проходил за месяцем, о Катрионе ничего не было слышно, и недоумение верной служанки сменилось гневом, который она необдуманно и позволила себе выразить в присутствии восприимчивой Бесс. С возвращением графини Гленкирк Эллен вернулась к своим прямым обязанностям, и это лишь добавило горечи бедной Бесс, посчитавшей себя всеми забытой.

Катриона видела, как Бесс скучает по Эллен, и хотя служанка по-прежнему много для нее значила, ее порой чрезмерная забота и опека начинали раздражать. Похоже, Эллен считала, что после столь ужасного поступка Катриона должна благодарить судьбу за то, что Патрик принял ее обратно. Кэт поняла, что ситуация требует разрешения, и решила доверительно, без упреков, поговорить с верной служанкой.

– Элли, мне нужна твоя помощь с Бесс. Ей сейчас требуется опытная рука, а ты присматривала за ней, когда меня не было. Вот я и хочу, чтобы ты и впредь была при ней, тем более что она так тебя любит.

– Я сделаю так, как вы желаете, но кто же будет заботиться о вас, мадам? Особенно в вашем нынешнем положении.

– Элли, ты стареешь и глупеешь. Ведь это далеко не первый мой ребенок. Без помощи мне, конечно, не обойтись, но, полагаю, твоя племянница Сюзан отлично справится.

– Да-а, – растерянно протянула Эллен. – Она, конечно, не какая-то там вертихвостка, будет выполнять свои обязанности хорошо, но не лучше ли ей прислуживать госпоже Бесс?

– Нет, в этом возрасте дочь будет лучше ладить с тобой. Я ведь помню, как ты была добра ко мне, – но если ты против, что ж…

Эллен решила, и Катриона была уверена в этом, что теперь ее хозяйкой станет Бесс. Куда проще прислуживать молоденькой девушке, чем Катрионе, которую служанка порой уже не понимала. Снова преисполнившись собственной значимости, Эллен взяла на себя заботу о Бесс и перестала при ней высказываться о матери.

Графиня взяла себе за правило в равной степени уделять время всем своим дочерям. Аманда и Мораг вскоре перестали робеть перед ней, и это безмерно радовало. Бесс все еще относилась к ней настороженно, но тоже стала куда дружелюбнее и даже порой принимала участие в играх, которые Катриона затевала с младшими дочерьми.

Через восемь месяцев после возвращения к Патрику Лесли у Катрионы начались роды.

– Что-то слишком быстро, – обеспокоенно заметил граф в разговоре с матерью.

– Напротив. Удивительно, что это не произошло месяц назад, – успокоила сына Мег. – К ночи в этом доме будет по меньшей мере на двух Лесли больше. Катриона носит близнецов, а такие роды очень часто происходят раньше срока. Так было у твоей бабушки, моей матери, и у прабабушки. У всех в нашей семье.

Вдовствующая графиня оказалась права: 1 мая 1594 года, еще до того как солнце успело опуститься за горизонт, Катриона произвела на свет сына и дочь. Мальчик был крещен Иэном, а девочка – Джейн. Патрик был счастлив узнать, что по воле его жены дети получили имена их бабки и деда по отцу. Перед тем как уснуть, Катриона подержала новорожденных на руках, а потом тихо, но твердо заявила, что выкармливать грудью их не будет. Для близнецов быстро нашли кормилиц.

В середине июня в Гленкирк с деловым визитом прибыл банкир семьи Лесли – Бенджамин Кира, и в результате их беседы Патрику пришлось отправиться в Лондон. Решив, что Катриона тоже захочет развеяться, он предложил ей поехать вместе с ним, но она отказалась.

– Но меня не будет до следующей весны, дорогая. Мы так мало были вместе.

– Нет, Патрик, я не могу. Ты обещал ему, что, перед тем как он покинет Шотландию, мы встретимся. А если я буду с тобой в Англии, то никогда его больше не увижу.

Граф решил не настаивать, хотя не мог не признаться самому себе, как огорчил его ее отказ. Он очень надеялся, что рождение детей сблизит их, поможет ей забыть пограничного лорда, но, увы, этого не произошло. 15 августа Патрик Лесли отправился в Лондон.

Ровно через месяц графиня Гленкирк вдруг получила приглашение от Джорджа Гордона, могущественного графа Хантли, посетить их родовое имение. Ходили слухи, что Ботвелл сейчас находится где-то там, на севере, и если они имели под собой какое-то основание, Катриона знала, кого увидит у Гордонов.

Через два дня графиня Гленкирк верхом выехала из замка и направила коня в Хантли.

Глава 35

Перемирие между Джеймсом Стюартом и его кузеном Френсисом Хепберном не продержалось долго. Хоть король и подписал 14 августа 1593 года соглашение, в котором говорилось, что его кузен прощен, как и его благородные сторонники, а все имущество, поместья, титулы и почетные звания возвращены, вскоре он почувствовал искушение взять свое слово назад. На состоявшейся 8 сентября в Стирлинге сессии парламента он попытался изменить обещания, данные в августе, а 22 сентября огласил указ, в котором запретил своему кузену и его сторонникам приближаться к нему ближе чем на десять миль. Нарушение этого предписания приравнивалось к государственной измене. Влияние Мейтленда не ослабевало.

Перчатка, брошенная королем, была, разумеется, поднята Ботвеллом и его вооруженными друзьями. В начале октября они собрались на окраине города Литлингоу, когда там находился король, а 22 октября Ботвелл был вызван на заседание Высшего совета, чтобы отвечать на обвинение в государственной измене. Отказавшись явиться на слушание, исход которого был ясен, Ботвелл подвергся осуждению. На несколько месяцев все затихло, но весной 1594 года Джеймс объявил сбор своему воинству, надеясь захватить кузена и подвергнуть королевскому правосудию. Внезапно Ботвелл появился со значительными силами своих приверженцев на окраине городка Лит, чтобы сражаться, по его словам, с испанцами, о скорой высадке которых ходили слухи, но истинной причиной его действий была демонстрация силы. Он все же надеялся убедить своего кузена решить дело полюбовно, без кровопролития.