– Как это возможно, мадам? Стать еще красивее за эти четыре года. Я просто схожу с ума, Кэт, и жажду остаться с тобой наедине!

– Вы слишком добры, ваше величество.

Джеймс нетерпеливо вздохнул.

– Почему ты со мной так строга, любовь моя? До сих пор не сказала мне ни одного ласкового слова.

– Если ваше величество помнит, – негромко произнесла Кэт, – мы с вами расстались не самым лучшим образом.

– Об этом мы поговорим позже, любовь моя, а сейчас хотя бы улыбнись мне, – захихикал Джеймс и ухватил ее за подбородок, повернув лицом к себе.

Кэт подняла взгляд своих изумрудных глаз, тут же наткнувшись на его янтарные, и обезоруживающе улыбнулась. Король почувствовал, как его захлестывает вожделение. Он желал ее всегда, но на сей раз свое превосходство над ней надо было установить немедленно. Эта страстная маленькая лисичка если уж однажды покорится своему повелителю, то, он был уверен, останется ему верна.

Около полуночи Катриона объявила гостям, что те, кто желает отдохнуть, могут отправиться в свои апартаменты, а остальные вольны развлекаться хоть до рассвета. Как и можно было ожидать, те, кто постарше, стали расходиться, однако король не двинулся с места. Кэт провела еще некоторое время в зале, прощаясь с гостями, но затем и ей удалось уйти.

Оказавшись в спальне, она с помощью Сюзан избавилась от платья, туфель и драгоценностей, высвободилась из шелковой нижней блузки и целой кучи шуршащих нижних юбок. Оставшись в одних чулках с подвязками, Кэт отправила служанку спать, предупредив, чтобы не будила раньше полудня.

Сюзан сделала книксен и вышла из комнаты, а Катриона села на кровать, стянула обшитые кружевами подвязки, сняла чулки и принялась расчесывать густые волосы. Ее так утомила вся эта суета, что она не заметила, как заснула. Разбудило ее нежное прикосновение теплых губ к соску. Она открыла глаза и услышала совершенно серьезный голос:

– Вставай, Кэт. Нам надо уладить кое-какие проблемы.

Недоумевая, она откинула покрывало и встала с постели, совершенно нагая. Взгляд короля потеплел, но голос оставался холодным.

– Я готов простить вам дурное поведение в прошлом, мадам, но весной вы вернетесь ко двору в качестве моей любовницы и будете повиноваться мне во всем, причем совершенно открыто. Вам все понятно?

– Да, ваше величество, – прошептала Кэт.

Его неожиданная ярость ошеломила ее.

– Тогда пади ниц, как рабыня, и проси у меня прощения.

Ее затошнило от предчувствия.

– Джейми, ну зачем так унижать меня? Да, я должна тебе повиноваться, но, ради бога, не заставляй меня делать это!

– Кэт, ты слишком горда! Я не могу быть уверен в твоей покорности, если не станешь делать то, что я прикажу. И если ты готова повиноваться мне, то начни сейчас.

Если внешне Катриона и была воплощением покорности, то внутри у нее все кипело от ярости. Если она откажет ему, он больше ей не поверит. Проглотив комок в горле, она опустилась на колени и наклонилась вперед, коснувшись головой его кожаных туфель.

– Простите меня, мой царственный повелитель.

Несколько ужасающих мгновений его нога стояла на ее шее, но Катриона закусила губу до крови, стараясь не выказать ни страха, ни гнева, лишь думала: «Ты заплатишь мне за это, Джеймс Стюарт! Великий боже, как же я хочу, чтобы ты испытал такую же боль, когда я брошу тебя! Пусть это снедает и мучает тебя всю оставшуюся жизнь, пусть больше у тебя не будет ни одной женщины, способной ублажить так, как я!»

Внезапно она почувствовала, что на шею больше ничего не давит и ее обнимают нежные руки.

– Прости, любовь моя, но я должен был удостовериться, что на сей раз ты покоришься мне без сопротивления. Нет на свете другой женщины, с которой я стал бы проделывать подобное, но ты заслужила это! О боже, как ты возбуждаешь меня!

Он сжал ее в объятиях и принялся жадно целовать, разжав языком ей губы и проникнув в рот.

Ей понадобилось собрать все самообладание, чтобы не оттолкнуть его, но она сумела вызвать в себе слезы облегчения, склонить голову и, рыдая, уткнуться ему в плечо. Довольный, убежденный в том, что теперь покорил ее по-настоящему, Джеймс позволил себе быть великодушным. Уложив ее в постель, он обхватил ладонями ее лицо и снова припал к губам. Его нервные пальцы прошлись по изящной линии ее шеи, затем перекочевали к полным грудям. Сжимая их нежную мягкость руками, он склонил голову и принялся ласкать губами соски.

С ужасной, ошеломляющей ясностью Катриона осознала, что ничего не чувствует: ее тело, всегда мгновенно отвечавшее на любовные ласки, на сей раз оставалось безучастным. Испуганная, она слабо повела бедрами, а Джеймс, ошибочно приняв эти движения за проявления страсти, раздвинул коленями ей бедра и вошел в нее. Сосредоточенный на своих желаниях, он даже не осознал, что она ничего не чувствует.

От страха, что он может понять ее состояние, Катриона устроила целый спектакль: страстно выгибала ему навстречу бедра, шептала что-то ласковое на ухо. Наблюдая за ним, она понимала, что он ничего не замечает, и когда его страсть разразилась внутри ее дикой бурей, она крепко обхватила его руками и, закрыв глаза, выдавила несколько нежных слов.

Удовлетворенный, все еще лежа на ней, тяжело дыша, он пробормотал:

– Боже! У меня никогда не было такой, как ты, Кэт! Ни одна женщина не могла так удовлетворить меня! – Успокоившись, он скатился с нее и, опершись на локоть руки, спросил: – Тебе было хорошо, любовь моя? Я знаю: у тебя уже давно не было мужчины.

Кэт отвернулась, не в силах говорить. Ей вдруг стало предельно ясно, как чувствуют себя шлюхи, – по лицу ее катились слезы.

Джеймс, похоже, принял их за слезы восторга и, весьма довольный собой, заметил:

– Я так скучал по тебе, Кэт! Страстно хотелось обладать тобой. Не плачь, любовь моя. Патрик был бы счастлив узнать, что ты со мной, в полной безопасности.

Из ее горла вырвался сдавленный звук, который король счел за очередное проявление эмоций, и, притянув к себе, слегка приобнял ее, погладил по плечу.

– Пожалуй, мне лучше удалиться: нынешний день утомил тебя. Спокойной ночи, любовь моя!

Он поднялся, пересек спальню, а когда тайный механизм закрыл за ним дверь, Кэт подумала, что впервые в жизни, Джеймс ушел в самый подходящий момент.

Она легла на спину, вытянулась и, подложив руки под голову, уставилась на бархатный полог над кроватью. Что же такое с ней произошло? Она всегда считала свою чувственность едва ли не проклятием, однако сейчас по-настоящему испугалась. Всего лишь однажды ее тело отказалось отвечать на любовные ласки, но это произошло после той ужасной ночи и в конце концов она это пережила. Может, это случилось из-за Джеймса? Или что-то изменилось в ней самой? Король проведет в замке еще минимум пять ночей, так что надо что-то предпринимать. Только вот что? Притворяться и молиться, чтобы Джеймс ни о чем не догадался?

Катрионе было необходимо с кем-нибудь посоветоваться. Мысленно перебрав всех, кому можно было бы довериться, она поняла, что такой человек всего один.


Адам Лесли встал как всегда рано, а вот Фиону служанке пришлось будить.

– Ее сиятельство прислала Сюзан передать, что хочет поговорить с вами. Вашу одежду я приготовила.

С громадным трудом Флоре удалось вытащить сонную хозяйку из постели, помочь умыться и одеться, а потом проводить в западную башню, где располагались апартаменты Катрионы. Кузина уже с нетерпением ждала Фиону.

Когда за служанкой закрылась дверь, Фиона сама налила себе кубок вина, разбавленного водой, и заметила:

– Ты выглядишь так, словно и не ложилась спать.

– Так оно и есть.

Фиона плюхнулась на кровать и, потянувшись, сказала:

– Дай-ка прикинуть. Похоже здесь не обошлось без короля. Что он все еще питает к тебе страсть, я знаю: видела, как во время ужина он пожирал тебя взглядом. И на сей раз ускользнуть от него тебе не удастся. Ведь совершенно ясно, что он намеревается забраться в твою постель.

– Уже, Фиона, – буркнула Катриона, – и ушел к себе совершенно счастливым. Только вот возникла проблема: я ничего больше не чувствую. Как всегда, он был на высоте, и, видит бог, я истосковалась по мужской ласке, но все равно… Этой ночью он был так голоден, что быстро овладел мной и ничего не заметил, но что дальше? Он слишком опытен, чтобы не распознать притворство. Что же делать?

– И это проблема? Сущая ерунда. – Фиона рассмеялась. – Надо просто дрыгать бедрами, крутить головой, стонать и тяжело дышать. Большинство этих самцов даже не замечают, получила ли удовольствие женщина. Да и терпеть-то надо всего несколько ночей: после венчания он уедет. Бросай на него томные взгляды, почаще говори, как он хорош, как тебе нравится все, что он с тобой проделывает. Да ты и сама все знаешь.

– Не думаю, что речь идет о нескольких ночах: он потребовал, чтобы весной я явилась ко двору.

– Черт возьми, Кэт! Зачем мне-то врать? Ты же не собираешься никуда возвращаться! Ты поступишь так, как сделала бы и я, оказавшись в твоем положении: убежишь к Ботвеллу! А если нет, то я буду считать тебя величайшей дурой всех времен и народов. И не удивляйся, что ты ничего не чувствуешь с Джейми после Френсиса Хепберна: вот уж кто, по слухам, настоящий любовник!

Катриона рассмеялась, явно довольная:

– Я так рада, что мы с тобой подружились, Фиона, ты все прекрасно понимаешь, но, боже мой, как же перепугалась! Джейми возбудился так, словно женщин не видел целую вечность, а я ничего не почувствовала!

Губы Фионы расплылись в улыбке.

– И что ты предприняла?

– Разрыдалась! Джейми подумал, что это от восторга, потому что я одна, без мужчины, уже многие месяцы. Представляешь, он даже стал утешать меня, будто Патрик был бы счастлив узнать, что я в безопасности с королем.

Фиона поперхнулась вином.

– Это чудо, что дух Патрика не явился к вам и не пнул короля в задницу!

Отсмеявшись, кузина добавила: