Мишель Смарт - Неуловимое совершенство

Тем не менее скоро – слишком скоро – он встал и направился в ванную, оставив ее одну. Настолько надолго, что внутри ее начали сгущаться тучи.

Все это ничего не значит. Он ненавидит тебя, считая золотоискательницей. Даже не хочет слушать, что ты думаешь о браке. Его волнует лишь то, как бы скорее тебя раздеть.

Чарли отбросила от себя эти мысли. Не хотелось признавать то, что чувствует сердце. Словно его кто-то схватил и крепко сжал.

Вернувшись, Рауль притянул ее к себе и поцеловал в лоб.

Она слушала его постепенно углубляющееся дыхание. Его рука так и осталась у нее на груди, когда он заснул.

Не важно, чему он верит и почему не хочет ее слушать. Они ведь не собирались давать браку второй шанс.

Она здесь только для его удовольствия. Ну, и для своего тоже. Пусть нехотя, но она признала это. Все между ними уже по-другому. И не потому, что она здесь не по собственной воле. В чем-то их отношения стали лучше, честнее. Ей больше не надо скрывать, какова она есть на самом деле. Страх разочаровать его исчез.

Четыре месяца физического блаженства без притворства.

Иными словами, все так, как и должно быть в настоящем браке.

Сидя в офисе Рауля, Чарли читала толстый трактат об управлении финансами и ожесточенно грызла бисквит.

Он принес кофе.

– Такое впечатление, что у тебя болит голова.

– Просто пытаюсь вложить это в голову.

Рауль сдержал слово. Всю неделю Чарли находилась с ним рядом. В понедельник и вторник – в офисе, в среду и четверг – на переговорах в Париже. Он был невероятно загружен во время и между встречами, на которых она тоже присутствовала, работая в темпе, от которого могла закружиться голова.

Сегодня они вернулись в Барселону, и, хотя темп работы не снизился, здесь все же было спокойнее. «Возможно, из-за пятницы», – подумала она. Общее настроение – конец рабочей недели, впереди два дня выходных – заразило и ее. Не хотелось признаться в этом даже себе, но мысль об уик-энде с Раулем посылала мурашки по коже.

Ночи любви с ним затягивают так же, как бисквит, от которого невозможно оторваться.

– Все это макулатура. – Чарли решительно оттолкнула от себя книгу.

Рауль ослабил узел галстука.

– Одна из причин, почему все твои начинания всякий раз заканчивались крахом, заключалась в том, что ты не заботилась об основной линии. Если не хочешь, чтобы то же самое произошло с Поко Рио, советую ознакомиться с этим трудом более детально.

– Поко Рио – это совсем другое.

– Бизнес есть бизнес. Грамотная организация обслуживания детей в основе своей ничем не отличается от организации любого другого предприятия.

– Не в этом случае.

Ее телефон подпрыгнул от вибрации. Она едва успела его поймать.

– Кто это?

– Отец.

– И чего он хочет?

– Я отправила ему сообщение на прошлой неделе, он и ответил. Я хотела узнать, когда он будет свободен, чтобы с ним пообедать.

Лицо Рауля стало каменным.

– Ты забыла наш уговор? Твое место рядом со мной.

Она закатила глаза.

– Помню об этом все время. Потому и предложила в какой-нибудь из выходных.

– И в выходные – тоже.

– Ты серьезно думаешь, что можешь запретить мне навещать родственников? Это делает тебя еще более отвратительным. Даже у заключенных есть право на посещения.

– Ты ведь не считала меня отвратительным прошлой ночью, когда я заставил тебя кончить у меня на языке?

– К этому у тебя определенно талант, – сладко пропела она, отчаянно желая, чтобы лицо не вспыхнуло от этого воспоминания.

– Не хочешь присесть мне на колени? Вот увидишь, я талантлив не только с языком. – Он смотрел на нее, в голубых глазах появился маслянистый блеск.

– Почему у меня опять такое чувство, будто ты хочешь перевести разговор? Мы говорим о моем отце, а не о том, чтобы заняться сексом в офисе.

Хотя мысль о том, чтобы сделать это в самом сердце его империи, показалась ей чертовски привлекательной. Прищелкнув языком, Рауль откинулся в кресле, держа перед собой чашку кофе, словно взвешивая все за и против.

– Я бы не стал тебя останавливать, даже если бы мог.

А он многое может. Кто бы сомневался. Правда, стал бы использовать детей Поко Рио как орудие шантажа, если бы провел с ними хотя бы день, неизвестно.

– Меня беспокоит в этой ситуации только одно, ты опять можешь потерять время. Твой отец, думаю, самый ненадежный человек в мире.

– Твоя забота очень трогательна.

– Я знаю, ты не любишь, когда его критикуют, но за три года, что мы были вместе, я не раз был тому свидетелем.

– В любом случае – это мой отец.

– Если бы он, хотя бы иногда, вел себя как настоящий отец, я бы не судил его так строго. Помнишь, он на час опоздал на нашу свадьбу, и твоей матери пришлось вести тебя к алтарю.

– Он застрял в пробке.

– Если бы вышел раньше, проблемы бы не возникло.

– Ты не имеешь права. Твоя семья испорчена еще больше, чем моя.

– Моя семья?

– Ну да. Само совершенство. Знаменитые Казорла идеальны во всем, за исключением того, что единственный сын ненавидит немощного отца да и с матерью в натянутых отношениях. А единственная дочь магическим образом преображается, когда находится в поле зрения родителей, дабы не упасть с пьедестала, который они для нее соорудили. Да, собственно, каждый надевает личину, выходя за дверь! Ведь для Казорла нет ничего важнее безупречного лица!

Было видно, как напряглись мышцы на его шее.

– Предупреждаю тебя, Шарлотта, остановись.

– О да. Значит, когда ты копаешься в моей семье – это нормально. А твою семью не тронь.

– Ты не знаешь, о чем говоришь.

– Нет, знаю. Я жила с тобой три года, не забыл? Разница в том, что сейчас я более уверена в себе и могу видеть ясно.

Рауль угрожающе навис над ней.

– Моя семья тебя не касается. Ты потеряла право судить о ней, уйдя от меня.

– То же самое и в отношении моей семьи.

– Ну и когда он предложил встретиться?

– В следующую субботу.

– Я сверюсь со своим расписанием и скажу, будем ли мы свободны.

– Покорнейше благодарю.

Он резко выпрямился и взял свою чашку.

– Я договорился о встрече с одним из членов нашей команды по финансам, чтобы он вместе с тобой просмотрел некоторые счета.

– Сейчас?

– Сейчас. – И он вышел, хлопнув дверью.

Рано утром Рауль направился в бассейн для ежедневной разминки. Проходя мимо гостиной, остановился. Чарли в длинной футболке лежала на диване, листая какой-то испанский журнал. Волосы собраны в хвост, в руке плитка шоколада. Погруженная в это занятие, она позволила ему немного понаблюдать за ней. Его живот сжался. Однако он успел уйти прежде, чем она его заметила. Подойдя к бассейну, бросил полотенце на шезлонг и нырнул. Прорезая воду быстрыми взмахами рук, Рауль ждал привычного умиротворения. Не случилось.

Он мерил бассейн, но сознание по-прежнему было занято образом жены. Не в горячей дискуссии об их семьях, закончившейся странным перемирием. Не в любовном единении, которое не выдало ни одного признака охлаждения. Сознание четко рисовало образ Чарли, лежащей на диване и жующей шоколад или бисквиты в офисе.

Это было опять своего рода дежавю. Чарли, с которой он только что познакомился.

Впервые он по-настоящему задумался, возможно, в ее словах кроется истина, и в браке она была несчастна, желая быть такой, какой, по ее мнению, он хотел ее видеть.

Когда они познакомились, она вся так и сияла, словно озаренная внутренним светом. Улыбки и естественный смех – вот что ее отличало и притягивало к ней вкупе с сексуальностью.

В то время как ее земная составляющая оставалась неизменной, улыбки и смех к концу брака стали большой редкостью.

Раньше он думал, что ее манера одеваться – следствие недостатка средств. Полагал, что каждая женщина, так же как его мать и сестра, бывшие любовницы, хотела бы иметь личного дизайнера, парикмахера, косметолога, диетолога, доступного для нее в любое время суток. Он никогда не встречал женщин, которым это не нужно.

С другой стороны, он никогда не встречал женщин, похожих на Чарли. Его круг общения был небольшим и состоял из людей с одинаковыми взглядами, состояниями, с одинаковым отношением к жизни.

Вначале Чарли отнеслась ко всему этому с явным воодушевлением, как и к шоколаду.

Он хотел только одного, чтобы она была счастлива и, с некоторой его помощью, вписалась в этот круг. У нее это отлично получилось. Ей удалось избежать косых взглядов и молчаливого осуждения и никогда не приходилось чувствовать, что она хуже других. Или это видимость?

То, как она ела шоколад, в общем-то, незначительная деталь, однако этого оказалось достаточно, чтобы сместить его перспективу.

Исчезла дизайнерская одежда, безупречная прическа, строгая диета. Так же как и твердость брюшного пресса, которым она регулярно занималась во время брака. На смену пришла соблазнительная мягкость, которую он так хорошо помнил по первым дням.

Выполнив свою ежедневную норму – два километра, – Рауль вылез из бассейна, впервые не расслабившись и не чувствуя привычного аппетита. Все в нем было напряжено.

Он набросил полотенце на голову и принялся энергично вытирать волосы, а когда он закончил, обнаружил перед собой Чарли.

– У нас на завтра что-нибудь запланировано? – Она старалась держаться от него на некотором расстоянии.

Он сократил это расстояние и потянулся к ее бедрам.

– Ты меня намочишь, – запротестовала она, впрочем не слишком решительно.

– Это идея, – пробормотал он и, не в силах устоять, притянул ее к себе, наслаждаясь шоколадным вкусом ее губ.

Их языки сплелись, прежде чем она оттолкнула его и отступила назад. На ее майке осталось мокрое пятно.

– Так что у нас завтра?

– Ты будешь со мной.