— Потому что я женщина. Нас раздражают разные вещи, которые на самом деле… не могут быть.

— Ну, а у кого есть такие ответы на вопросы, на которые нет таких ответов?

Ой!

Проницательный и острый, как чертовый гвоздь!

— Теперь ты меня раздражаешь, потому что слишком умен, — сообщила я ему, а затем обнаружила, что лежу на спине с Тэком сверху, его лицо находится так близко от моего, что я чувствовала, как его козлиная бородка щекотала мне подбородок.

— Наконец-то ты врубилась, — пробормотал он.

— Врубилась во что?

— Почему мы подходим.

Я почувствовала, как мое дыхание стало жестким, мне пришлось выдавить из себя:

— Почему?

— Потому что я не дурак, и ты тоже не дура. Потому что я неуправляемый, а ты освободилась от своего зеленого чая, салата и всякого дерьма с телевизором, я — как и ты. Потому что люди боятся меня, а ты — нет. Мы на равных, Рыжая. У нас нет превосходства. — Его губы двигались так, что касались моих, когда он добавил, — только ты чертовски красивее меня.

О боже, он заставил меня растаять и одновременно возбудиться.

— А ты сексуальный, — сказала я ему, мои руки скользили вверх по его гладкой коже и твердым мышцам спины.

— Рад, что ты так думаешь, — ответил он, его рука скользнула вверх по моему боку.

— Нет, все так думают. Даже монахиня. Она бы помолилась за бессмертие твоей душу, но если на нее надавили бы, она бы призналась, что ты хорош собой, потому что ложь — это большой грех.

Его рука остановилась на моем боку, а большой палец скользнул по изгибу груди, вызывая восхитительную дрожь на коже, когда он приказал:

— Перестань быть такой милой, детка. Ты делаешь меня твердым, я не могу трахнуть тебя, когда дети еще не спят.

Мои руки скользнули вниз по его спине, вниз, еще ниже, пока пальцы не впились в его твердую задницу, я выдохнула:

— Не можешь?!

— Черт возьми, нет. Ты же просто стональщик.

— Что?

— Да. Громкий.

Боже.

— Правда?

— Это хорошо, детка. Действительно чертовски хорошо, когда мой рот на тебе и мой член внутри тебя. Но это нехорошо, когда Тэбби и Раш сидят внизу.

— Понятно, — прошептала я, скользя руками вверх, расплющив пальцы, чтобы вобрать его всего, до чего могла достать.

— И было бы неплохо, если бы ты перестала меня ласкать.

— Мне нравится тебя трогать, — тихо произнесла я.

— Мне тоже нравится, детка, но это не помогает моей борьбе с твердостью.

— Тогда ты перестань шептать мне в губы, Тэк, потому что меня это заводит.

— Да?!

— Умммм…

— Тебе много не надо, не так ли дорогая?

С остальными у меня так и было.

Но не с ним.

Но я не поделилась с ним этим.

Вместо этого сказала:

— Меня заводит козлиная бородка.

— Чушь собачья, тебя завожу я.

Он полностью меня раскусил.

— Ну, это же твоя козлиная бородка.

И тут я почувствовала, как его губы улыбнулись на моих губах.

Затем, увы, он оторвал свои губы от моих и заявил:

— Хорошо, спокойной ночи, Рыжая. Я понял кое-что, когда что-то не дает покоя твоей заднице, ты, не раздумывая, задаешь мне вопросы, мне лишь чуть-чуть нужно было тебя подтолкнуть. Я узнал, что ты считаешь меня сексуальным. Узнал, что ты можешь быть милой, возбужденной. И совершенно точно, я никогда не сбрею эту козлиную бородку. — Я ухмыльнулась ему в темноте, но он закончил: — Да я и не собирался.

— Что ж, я рада, что ты так уверенно заявил об этом, — ответила я ему со смехом, вибрирующем в голосе. — Это для меня такое облегчение.

— Детка, ты по-прежнему такая милая.

— О, точно. Я, пожалуй, перестану быть милой.

— Боже, все еще чертовски такая милая, — пробормотал он, и его большой палец задел мою грудь, вызвав еще одну дрожь, соски тут же стали твердыми.

Пора было сменить тему.

— Когда что-то не дает покоя моей заднице, я незамедлительно спрашиваю тебя об этом?

— Неа.

— А что не так с моей задницей?

— Ты не придала значения тому факту, что дети и глазом не моргнули, что у меня в доме появилась женщина. Это не давало покоя твоей заднице. Ты просидела с этим на ней минут пятнадцать. И я всего лишь слегка на тебя надавил, и ты все выложила.

— О.

— И прежде чем ты спросишь, чтобы ты ничего не анализировала, мне это тоже нравится. Определенно.

— Хорошо, — прошептала я, сжимая его в объятиях.

— Бл*дь, и даже сейчас она такая милая.

Я тихо рассмеялась и предложила:

— Ты хочешь, чтобы я разозлилась, может выдала тебе тираду?

— Нет, потому что от это я тоже твердый.

— А что не делает тебя твердым?

— Что касается тебя, то не так уж много.

О боже.

Это было очень мило с его стороны.

— Милый, — прошептала я.

— Черт, детка, — прорычал он, прижимаясь ко мне бедрами, — серьезно, перестань быть такой сладкой.

— Может, нам лучше поспать? Ведь, когда я сплю, я не кажусь такой милой.

— Ты, кажешься. Ты такая сладкая, когда спишь.

Я моргнула и спросила:

— Что?

— Ты такая сладкая, когда спишь. Бывает, ты прижимаешься ближе и издаешь кое-какие звуки.

— Я издаю… — Я сделала паузу, — звуки?

— Ага.

— Ты хочешь сказать, что я храплю?

— Нет. Я говорю, что ты издаешь звуки.

— Что за звуки?

Тэк не ответил сразу, просто спросил:

— Ты не знаешь, что во сне издаешь звуки?

— Нет.

— Тебе о них никто не рассказывал?

— Нет.

— Черт, сколько у тебя было мужчин?

— Тэк, — я решила вернуть его к теме, — что за звуки?

— Горлом. Как тихие стоны. Они такие милые.

Боже.

— И очень сексуальные.

Ну, это было не так уж и плохо.

Тэк решил продолжить:

— Они похожи на те, которые ты издаешь, когда я занимаюсь с тобой делом.

— Занимаешься?

— Ну, ты почти готова в тот момент кончить.

— Отлично, — пробормотала я. — Не знала, то ли огорчаться, то ли возбуждаться.

— Как насчет, чтобы просто быть собой. Это не унизительно, потому что они милые, сладкие и сексуальные. Но это не имеет значения, так как ты все равно ничего не можешь с этим поделать.

Это был хороший совет, и я решила ему последовать.

— Хотя, — продолжил он, — когда ты прижимаешься ко мне, я просыпаюсь и слышу твои звуки, не знаю, лежать ли мне спокойной и наслаждаться ими и тобой рядом или разбудить тебя и трахнуть.

В этот момент я бы посоветовала ему выбрать именно последнее.

Вместо этого я предложила:

— Лучше доверься своему чутью.

— Чутье подсказывает мне в тот момент, трахнуть тебя.

— Я именно об этом.

Тэк запрокинул голову и расхохотался, а я улыбалась ему в темноте, пока он смеялся. Обняла его, прижавшись к его большому сотрясающемуся телу, и мне понравился звук и ощущение смеха вокруг меня.

Когда он почти закончил смеяться, но все еще посмеивался, опустил голову и поцеловал, горячим, сладким, влажным, долгим поцелуем, который оставил меня слегка задыхающейся, прижав меня еще ближе к себе.

— Ладно, Рыжая, пора закрывать глаза, — пробормотал он, отодвинувшись от моих губ.

— Хорошо, милый.

— Три.

— Что «три»?

— Три раза «милый».

Он считал.

— Теперь ты ведешь себя очень мило, — прошептала я.

— Ты хочешь спать на мне?

— Я постараюсь этого не делать.

— Хорошо, — мягко сказал он, затем снова наклонил голову и прикоснулся своими губами к моим, прежде чем перевернул нас двоих, укладываясь так, чтобы я прижималась к нему. — Теперь спать.

— Твое желание для меня закон.

— Я поняла твою точку зрения, — пробормотал он.

— А чего ты ожидал? Ты только что приказал мне спать.

— Хочешь посмотреть телевизор с детьми?

— Нет.

— Тогда откуда такой гонор?

— Это я и есть.

— Именно, — он вздохнул. — Ты такая.

— Ты сказал, что тебе это нравится, — напомнила я ему.

— Надо заткнуться, чтобы поспать, Тайра, — заметил он.

— По-видимому, нет, потому что я издаю звуки во сне.

— Мать твою, — пробормотал он.

— Ладно, ладно. Я заткнусь и буду спать.

— Ценю это, детка.

Я прижалась еще ближе к нему. Рука Тэка вокруг моей талии напряглась, пока я прижималась еще ближе, и только потом расслабилась.

Затем я изучала в темноте его грудь, темные отметины татуировок, пока мои веки не закрылись, и я не заснула.

Тэк разбудил меня глубокой ночью, просунув руку между моих ног, прижавшись губами к моим, и я почувствовала, что уже мокрая. Я поняла, потому что он был полностью возбужден.

В ту же секунду, как я открыла глаза, он прошептал:

— Иду на поводу своего чутья, детка.

Я улыбнулась ему в губы.

Тэк поцеловал улыбку на моих губах.

А потом он меня трахнул.

Затем он позволил мне снова заснуть, прижавшись к нему.

На следующее утро он снова трахнул меня в душе. Видимо, вода заглушала мои стоны. Впрочем, это не имело значения, дети еще спали.

Потом мы собрались на работу, он посадил меня на байк и повез на работу.

Еще одна мыльная опера от парней на работе, прежде чем наступило время, когда я смогла пойти домой и повеселиться.

И сейчас я была здесь. Сидела в «Клубе» в маленьком облегающем платье цвета аквамарин, с короткой юбкой, серьезным декольте. Я надела его с серебряными босоножками на шпильках с ремешками. Я также надела его с большим количеством массивных, крутых серебряных украшений, при этом в три раза больше косметики, чем обычно на лице и волосах.

А я сидела с Гвен, Марой, Тесс Лукас (женой партнера Митча) и Эльвирой. Наша компания также включала друзей Гвен — Камиллу и Трейси, а также подругу Мары — Латанью. И последней была женщина с копной клубничных светлых кудрей, которая выглядела как сказочная принцесса. Ее звали Сэди Чавез. Поскольку я была пьяна, то не могла точно сказать, как она попала в эту компанию, но знала, что она была известна в Денвере, хотя и не могла сказать за что. (Сэди Чавез – героиня серии «Rock Chick» Кристен Эшли, тоже будем переводить. – прим. пер.)