Домой мы завалились уставшие и измученные. Наспех приняли душ, упали на шелковые белые простыни.

— Мне так хорошо ещё никогда не было, — прошептала, поворачиваясь к нему и обнимая за крепкую шею. — Ты самый лучший мужчина в мире.

Максим сонно угукнул, властно сгрёб в свои сильные объятия, и я с блаженной улыбкой провалилась в сон.

***

Утро наполнилось трелью каких-то неизвестных мне птиц, запахом кофе и чем-то сладким. Я лениво зевнула, потянулась и резко открыла глаза. Макса рядом не было.

И вроде бы пустяк, но сердце тревожно трепыхнулось. Отчётливо почувствовала что-то неладное. Быстро схватила халат и, накинув его на голое тело, вышла из спальни.

В воздухе витал запах кого-то чужого, и на коже мгновенно выступили мурашки. Что-то вроде защитной реакции.

Я уже знала, кто здесь. Вместе с тяжёлым запахом дорогого парфюма возник и образ араба. Его глаза, что выворачивают наизнанку, вынимают душу и превращают её в фарш. Я знала, что мне нечего бояться, понимала, что шейх ничего мне не сделает, но его аура подавляла даже сейчас, когда самого Халима рядом не было.

Я нашла их на террасе. Макс потягивал кофе, закинув одну руку за голову, рядом с Халимом сидела красивая темнокожая девушка, а сам араб выглядел вполне довольным. Однако когда я вошла, и три пары глаз переместились взглядом на меня, его лицо преобразилось. Будто в кипяток окунули. В костёр бросили. Будто кожу живьём содрали. В груди мгновенно всё сжалось, и стало нечем дышать.

— Доброе утро, красавица. Иди ко мне, — Макс похлопал по коленке, и я, мысленно собравшись с духом и всем остальным, любезно улыбнулась арабу.

— Hi Halim. Good to see you (Привет, Халим. Рада тебя видеть), — да, у меня получилось выговорить это спокойно и без дрожи в голосе. Потому что рядом он, мой любимый. И мне ничего не страшно. Я бы поприветствовала и его даму сердца, да вот как-то все слова растерялись. Что тут поделать, не сильна я в языках.

Эль Хамад кивнул, его девушка скромно улыбнулась в ответ.

Я прошла к Максу и присела, куда было предложено. Он взял моё лицо в свои руки и, не стесняясь гостей, впился развратным поцелуем в губы. Краснея и сгорая от стыда, я ему ответила. Потому что плевать мне на весь мир, когда рядом любимый. Вот так!

Араб вдруг вскочил, стул с противным скрежетом оцарапал пол.

— I have to go, Max. We want to rest after the road (Я должен идти, Макс. Мы хотим отдохнуть после дороги), — ничего не поняла из того, что он сказал на ломаном английском, но вполне достаточно и того, что больше он не смотрел на меня. Что-то коротко бросил своей девушке на арабском языке и, даже не подав ей руки, быстро пошёл к выходу.

Ничего себе, шейх разозлился…

— Какого хера? — Максим подался вперёд, проследил взглядом за другом. — Что это было вообще? — мазнул недовольным взглядом по мне.

— А мне почём знать? — пожав плечами, потянулась за чашкой с кофе. — Ты же сам говорил, что он странный, и не стоит обращать внимание на его капризы. Я вообще не понимаю этого человека.

Макса явно не устроил мой ответ, но с меня взятки гладки. Пусть сам разбирается со своим неприветливым дружком.


ГЛАВА 21

Второй день совместного отдыха проходил вполне себе неплохо. Халим больше не пялился, весь с головы до ног отдался своей девушке, а мой мужчина не сводил с меня глаз. Иногда улыбался, иногда смотрел как-то задумчиво, а потом и вовсе усадил меня к себе на колени. Я же постаралась расслабиться и выкинуть всё лишнее из своей головы. Не каждый месяц попадаю на Бали. И никакой шейх со своими причудами не испортит мне отдых.

Однако счастье никогда не бывает полным, a потому мне пришлось ненадолго покинуть свой рай и ответить настойчиво названивающей маме. Я уже знала, дальше последуют упреки и уже слегка подзабытые претензии, что я непутевая дочь, и столица меня только портит. В принципе, с последним я была согласна. Не с тем, что портит, а с тем, что непутёвая. Правильная дочь обязательно рассказала бы родителям, что познакомилась с мужчиной, переехала к нему жить, а потом и вовсе улетела с ним на острова. А я вот не сказала. Чуть позже вы поймёте почему…

— Привет, мамуль! — ответила чересчур бодро, на что мама, видимо, растерялась. Спасибо Максу, понял меня без лишних слов и подключил роуминг, так бы она ни за что не дозвонилась.

— Привет, дочь. А ты что такая странная сегодня?

— Эмм… Да нет вроде. Обычная, — каждый раз наш разговор начинается с попыток мамы на чём-нибудь меня подловить и моих оправданий. — Как у вас дела? Как там папа, давно его не слышала?

Мама громко вздохнула. В такие моменты она обычно закатывает глаза к потолку и картинно прикладывает ладонь ко лбу.

— У папы, как всегда, всё отлично. Наверное, с очередной любовницей развлекается.

Мой отец очень хороший человек и порядочный семьянин. Если кого-то и ставить мужчинам в пример, то непременно его. Он ни разу не был пойман «с поличным», ни разу не давал повода думать о нём, как об изменнике, и, я уверена, ни разу не изменял маме. Просто она такая… Всегда и во всём ищет подвох и предательство. Я думаю, что она сама знает, насколько верен ей папа, но отрицает сей факт, чтобы выглядеть на его фоне лучше и несчастнее. На самом деле же пожалеть стоит не её… И всё-таки я стойко выслушиваю её жалобы и упрёки в сторону папы, лишь бы не перекинулась на меня.

— Ну, а ты как? Экзамены все сдала на отлично? Пришлёшь мне зачётку, хочу посмотреть, — а нет, не пронесло.

— Да, мам, всё в порядке. Всё пришлю. Ну, мне бежать пора, завтра позвоню.

— Так, погоди-ка. А когда ты домой собираешься? Ты билет возьми лучше на понедельник, а то на выходные дорого будет. Я тебе скинула на карту несколько тысяч. Ты все деньги только не трать на глупости, у нас сейчас не лучшие времена.

Я прикусываю губу до резкой боли, нервно расхаживаю по песку. Вдалеке кричат чайки, и я прикрываю динамик рукой.

И что, спрашивается, мне ей сказать? «Мамуль, а деньги мне не нужны, потому что у меня теперь есть богатый мужик, и вообще я с ним на Бали…» — так, что ли? Да она меня убьёт, и расстояние помехой не станет.

— Мам, я не приеду на лето. Решила остаться в Москве, — и жмурюсь, будто меня сейчас ударят.

— Что за глупости? — слышу пафосное фырканье. В этом вся моя мама. Она искренне верит в то, что мир крутится вокруг неё одной. Она уверена, что всегда права и всегда знает, как будет лучше в том или ином случае. В нашей семье царит абсолютный матриархат, и сдавать свой трон эта женщина никому не планирует. — Это что ты там опять удумала?

Вздыхаю.

— Мам, я остаюсь поработать. Не хочу терять место в супермаркете. Да и вам с папой немного помогу. Сама же говоришь, дела не очень, — вру, конечно. Стыдно.

Но говорить о Максе пока рано. Она не поймёт. Не захочет понять.

— Нет, Кристина. Этот вопрос даже не обсуждается. Чтобы завтра же купила билет. Все. Я жду тебя дома.

Мысленно ругаюсь на чем свет стоит, краем глаза отмечаю движение сбоку. Растерянно улыбаюсь приближающемуся Максиму, нервно переминаюсь с ноги на ногу. Нет, так продолжаться не может.

— Ты извини, мам… Но я, правда, не могу приехать. У меня дела, да и своя жизнь начинается. Я вас очень люблю, но больше не могу сидеть на ваших шеях. Я взрослая девочка, должна сама разобраться… Не обижайся только. А деньги мне не нужны. Я вчера получила зарплату, так что вышлю вам все обратно.

Из динамика не доносится ни звука. Немного пугает… Мама всё же не привыкла к отказам.

— Мам?

— Куда ты влезла, Кристина? — её голос превращается в сталь. — Отвечай немедленно, это все наркотики? Я знаю, в Москве сплошь и рядом такое.

— Мамааа… — стону обречённо и в этот момент меня хватают руки Макса.

— Всё хорошо? — убирает мои растрепавшиеся волосы назад, целует в шею. С моих губ всё-таки срывается ругательство.

— Это кто там с тобой? — голос мамы тот же час срывается на визг. — Это что, мужчина?! Ты с мужчиной?! — мамин вопль слышно, наверное, даже по ту сторону океана, и Максим изумлённо приподнимает брови.

— Ничего себе реакция. Ну-ка, дай сюда. Иди, искупайся пока, а я схожу за вином, — забирает у меня телефон раньше, чем я успеваю возразить, и направляется к вилле. Прикладывает телефон к уху, здоровается с моей мамой.

Я испуганно смотрю вслед, с ужасом представляю, что он сейчас услышит в свой адрес. Ещё один минус мамы — в гневе она не выбирает выражений.

Но Макса ослушаться не решаюсь, возвращаюсь к воде. А может, просто трусливо сбегаю, чтобы спрятаться.

Там, под тентом, лежит Халим и скромно ютится на соседнем шезлонге Самина, мгновенно их взгляды касаются меня. Девушка смотрит с равнодушием, поправляет свою длинную абайю, я же, наоборот, снимаю с себя парео, бросаю его на песок и иду в воду. На Халима не смотрю, но чувствую на себе тяжёлый взгляд чёрных глаз. Про себя радуюсь, что перед поездкой сделала эпиляцию. Не хотелось бы на фоне восточной красотки выглядеть, как неухоженная лахудра.

Купальник у меня, по меркам арабов, слишком откровенный, поэтому тороплюсь погрузиться в воду как можно скорее, ныряю. Однако, чувствую присутствие Халима даже под шумной волной и от этого злюсь на себя. Какое мне вообще дело до него?!

Плыву вперёд, даже не выныривая. Лёгкие начинает жечь от нехватки кислорода, но я продолжаю грести, яростно продираюсь вперёд, и, наверное, плачу. Мне горько оттого, что я никак не могу стать частью мира любимого мужчины. Горько оттого, что родная мать относится ко мне, как к глупой собачонке. Больно и неприятно оттого, что сейчас эта сумасшедшая наговорит Максу гадостей, а я не могу ничего сделать.

Начинает кружиться голова, и я понимаю, что уже тону. Спешу наверх, но воды надо мной слишком много и, похоже, сверху накрывает волной. Я хватаю руками воду, пытаюсь выбраться, но уже слишком поздно, и я не плыву наверх… Я иду ко дну.