— Не поняла, — мне отвечают также не совсем дружелюбно. — Вы кто?

— Это ты кто такая?! — визжу в динамик, как ошалелая, и еле сдерживаюсь от того, чтобы не швырнуть мобильник об стену. — Где Макс?!

— Макс в душе, — девица отвечает спокойно, по голосу слышно, что ухмыляется. — А ты можешь сюда больше не звонить.

Телефон издаёт звук, оповещающий об окончании разговора, но я ещё несколько минут держу его у уха и смотрю в зеркало. Из-за слёз, набежавших на глаза, я не вижу своё отражение, но отчётливо вижу свою счастливую жизнь, которая прямо сейчас разбивается на осколки и рассыпается у моих ног.

Сердце больше не стучит. Оно сгорело за один короткий миг и осыпалось пеплом туда же… к осколкам. Телефон выпадает из моих рук, отлетает крышка и вываливается батарея. Я падаю на колени и начинаю собирать… Нет, не осколки. Свой телефон. Потому что сейчас должен позвонить Макс и сказать, что произошла какая-то ошибка. Или что это была глупая, совершенно идиотская шутка. Бредовая и дурацкая, как вся эта ситуация.

А потом резко накатывает осознание. Нет, он не позвонит. Потому что нихрена это не шутка. Это его жизнь. Такая вот красивая, яркая, заманчивая… В которой у него таких дурочек как я — пруд пруди. Ведь я знаю как никто, что Максим делает то, чего ему хочется. Он наслаждается этой жизнью и берёт от неё всё сразу. И видимо, я не одна была в этом списке всего.

— Ооо, сестрёнка, да ты лыка не вяжешь, — слышится над головой, и чьи-то руки помогают мне подняться. Маруся…

— Марууусь… — губы дрожат — начинается истерика. — Он… Он…

— Ну что он? Ругался, да? Оно и понятно. Нажрались мы с тобой, как свинюшки, — хихикает подруга и таки отрывает меня от пола. — Ну, давай. Вставай. Нечего тут ползать. Мы ж леди, блин, забыла? Слушай, Кристин, давай по домам, а? Мне завтра на работу надо, да и тебя Макс ждёт. Я сейчас вызову такси и тебе, и себе, ладно?

Я пытаюсь возразить, но вспоминаю, что нам с Марусей в разные стороны. Хочу скорее добраться домой и… А что дальше-то? Что ты будешь делать дальше, Минаева? Поедешь к нему домой (а больше и некуда), и будешь ждать его, чтобы устроить скандал? Или молча соберёшь свои шмотки и уйдёшь на вокзал, покупать билет в Иваново?


Мозг отказывается соображать, а сердце верить. Я всё ещё надеюсь, что ослышалась, поймала белочку, да что угодно… Ведь Макс не мог так со мной поступить. Не мог же! Зачем тогда вся эта забота, переезд, Бали? Зачем?

— Ну я поехала? — Маруся крепко меня обнимает, смачно чмокает в щеку. — Спасибо, Кристинка! Созвонимся завтра? — Я слабо улыбаюсь, киваю и провожаю её взглядом. — Тебя точно не ждать?

Мотаю головой.

— Не надо. Я доберусь. Вон уже машина подъехала.

Подруга исчезает внутри, и тёмно-синяя легковушка уносит её в поток машин. Я медленно бреду к своему такси, открываю дверцу и плюхаюсь на сидение. Называю адрес, отворачиваюсь к окну. Водитель плавно трогается с места, выезжает на шоссе и набирает скорость.

Я собираю телефон, но не включаю его. Наверное, просто боюсь разочароваться окончательно. Ведь если Макс не позвонит, то это будет значить, что всё правда… Что он сейчас с другой. И, возможно, даже завтра она займёт моё место в его квартире. Будет складывать свои вещи на мою полку, класть зубную щетку в наш общий стакан и спать на моей половине кровати. И не я буду приносить Максу кофе по утрам. Это будет делать она.

Горло сжимает тисками, я роняю лицо в ладони. Всхлипываю и вздрагиваю, когда чьи-то руки берут меня за плечи и прижимают к чему-то твёрдому и горячему. Открываю глаза, замираю.

— Did he offend you? (Он тебя обидел?)


ГЛАВА 25

— Ты?.. — отодвигаюсь назад, растерянно смотрю на водителя. Свет от фар проезжающей мимо машины падает на его лицо, и я узнаю чернокожего охранника Халима. Как и его самого, чья рука снова прижимает меня к твёрдому телу.

Становится душно и жарко. Меня бросает в пот, и первая мысль — бежать. Но я не двигаюсь. Встречаюсь с ним взглядом, пропускаю по телу очередь мурашек.

— Let's go to my hotel (Поехали в мой отель), — это не предложение. Звучит, по крайней мере, как приказ. И я, несмотря на незнание английского и хмельную голову, понимаю, что он говорит. Назло себе и всему миру киваю.

Перед нами открывается дверь, Халим заводит меня в здание. Швейцар приветствует шейха, принимает его пиджак, делает шаг назад, пропуская нас. Вокруг всё так помпезно и шикарно, что хочется вытереть ноги перед тем как переступить порог номера.

Халим закрывает за нами дверь, приобнимает меня. Его дыхание прерывистое, словно он бежал, а взгляд застывает на моих губах.

Сглатываю, увиливаю в сторону и от безысходности открываю первую попавшуюся дверь. Спальня. Ну, конечно же…

Посередине просторной комнаты стоит бар на колёсиках, и я направляюсь к нему за спасительной дозой выпивки.

***

— Я настоящая идиотка. Просто дура. Набитая. Неизлечимая клиническая тупица. Я ведь даже сейчас сижу здесь, в твоём номере… А должна быть там, с ним. Должна поговорить с Максом. А я не могу, понимаешь? Я боюсь. Боюсь узнать, что всё закончилось, хоть и понимаю оставшимся умом, что так и есть. Он с другой, а я в твоём номере. И ты… смотришь на меня как на идиотку, коей я и являюсь, и нихрена не понимаешь. Улыбаешься, думаешь, что я жалкая, да? А я не жалкая, понял, ты… Шейх, блин. И вообще, это всё из-за тебя. Ты вмешался в нашу с Максом жизнь. Разрушил всё, сломал доверие. Вот зачем ты приехал, а? Зачем увязался за мной? Прилип как банный лист к жопе! С поцелуями своими полез… Ещё и Максу всё рассказал. Гад ты, шейх. И натура у тебя поганая. Следишь за мной, преследуешь. Ты маньяк, да? Озабоченный маньячила!

Он больше не усмехается. Смотрит, чуть прищурив свои чёрные глаза, и не издаёт ни звука. Опасно так смотрит, будто понимает, о чём я говорю. А меня несёт. Пью вино как воду и всё больше пьянею. Кажется, будто только это мне сейчас и нужно. Набраться и забыть. Забыть её голос, той гадины, которую он сейчас обнимает. Выкинуть из головы, плюнуть и растереть. А завтра начать новую жизнь. Без него, без предателя, разбившего моё глупое, доверчивое сердце.

— И знаешь что, шейх… Я ведь его люблю. Никого никогда не любила. Он моя первая любовь, а первая любовь не забывается. Так что нет у тебя шансов. Да тебе ведь это и не нужно, да? Зачем тебе чувства? Ты же просто поиметь меня хочешь. А знаешь что? Я его брошу. Вот возьму и брошу. Пошли вы все, — ставлю вновь опустевший бокал на стол и поднимаюсь на ноги. Шатает. Хватаюсь за подлокотник кресла, всхлипываю, и в тот же момент меня подхватывают его руки.

Что-то говорит по-арабски, куда-то несёт меня. Оказавшись на кровати, отползаю назад, а Халим нависает сверху, но не касается. Снова смотрит.

— Ну, чего тебе? Чего зенки свои на меня таращишь? Думаешь, шлюха я, да? А вы… Вы кто? Предатели и изменники!

Халим зажимает мой рот ладонью, цокает языком.

— You talk too much (Ты слишком много говоришь).

Я опускаю взгляд на его обнажённую грудь. Когда он успел снять рубашку?

Пьяные мысли путаются, хаотично пляшут в голове, и я не могу за них схватиться. Смотрю, как Халим расстёгивает ремень на своих штанах, и поднимаю взгляд на его лицо. Его глаза сосредоточены на мне, полные губы что-то красиво шепчут на арабском. Где-то в животе появляется приятная тяжесть, и я молча слежу за тем, как он стаскивает с меня одежду. Его движения уверенные, точные и быстрые. Не задумываясь ни на минуту, снимает мои трусики и, взяв меня за бёдра, притягивает к себе.

Длинные пальцы касаются моей промежности, надавливают на уже пульсирующий бугорок и мягко проникают внутрь. Поглаживают нежную плоть, и я судорожно цепляюсь за его плечи. Голова кружится, накатывает тошнота. Я плохо соображаю, что делаю, но уверена, что хочу этого… Хочу попробовать его страсть на вкус. Совсем немного. А потом уйду. Исчезну. Растворюсь в ночи, словно меня и не было.

Пальцы Халима исчезают, перемещаются на мою шею. Он несколько секунд гипнотизирует меня горящим взглядом, а потом сжимает. Сильно, аж до хрипоты.

Его тело придавливает меня к постели, а вторая рука опускается между нами. Он берёт свой член и направляет его в меня. Крупная головка грубовато проникает между складочек, вызывая небольшой дискомфорт. Араб шипит и рывком заполняет меня до предела. Раздаётся пошлый шлепок, и я негромко вскрикиваю, подаюсь ему навстречу, словно намеренно причиняя себе боль. Наказываю себя. Потому что в этот момент понимаю… Я изменила Максу. Предала его. И пусть он сделал то же самое, я чувствую себя дешёвой шлюхой.

Халим трахает меня быстро, резко. Особо не церемонится. Я не чувствую того, что ощутила тогда на пляже… Всё возбуждение сошло на нет, и я просто жду, когда всё закончится. Не сопротивляюсь. Это было бы смешно. Я сама села в его машину, сама пришла в его номер и даже не попыталась воспротивиться, сама раздвинула ноги. И теку на его член тоже по своей воле. От этого ещё паршивее. Кажется, я начинаю трезветь.

Араб останавливается, крылья носа раздуваются, а на лбу выступила испарина. Он красив и горяч, но… Но. Перед глазами стоит лицо Макса, и я не могу сосредоточиться.

Халим вытаскивает из меня член, доводит себя до кондиции рукой. Пара движений, и его сперма брызгает на мой живот. Он переворачивает меня на бок, сам ложится сзади и, приподняв мою ногу, снова входит и возобновляет толчки. Между ног всё горит и пошло хлюпает, и я закрываю глаза, откидываюсь на его грудь.

— I will do it every night. Fuck you again and again (Я буду делать это каждую ночь. Трахать тебя снова и снова), — сдавливает пальцами мои соски и погружается так глубоко, что конечности теряют чувствительность, и низ живота сводит судорогой. — Do you want this, Christina? (Ты хочешь этого, Кристина?)