Он слегка поворачивает голову в сторону, так, что вижу его профиль, и косится на меня.

— Глупая женщина!

Встаёт и, как был голый, направляется к двери. Распахивает её, идёт к следующей, входной.

— Джабал! — затем что-то говорит охраннику, но его я не вижу, лишь слышу короткий, негромкий ответ. Халим снова возвращается, несколько секунд смотрит мне в глаза. — Ялла! (араб. — Давай!) Иди!

Я бегу к столу, где он раздел меня, впопыхах собираю одежду и быстро надеваю её. От меня пахнет спермой, сексом, его поцелуями, но приводить себя в порядок некогда. Пока он не передумал, я должна убраться отсюда. Как можно скорее.

Несусь к двери. На всякий случай обхожу Халима стороной, он вроде не предпринимает попыток остановить меня. И вот я уже у двери, почти на свободе, но араб всё-таки настигает и хватает меня за локоть.

— Моя! Ты — моя!

Я остервенело дёргаю руку, вырываюсь и убегаю как последняя трусиха.

Как добираюсь до общаги — сама не понимаю. Вваливаюсь в комнату, падаю на свою кровать. Здесь чем-то неприятно пахнет, Карина та ещё неряха. Но убираться нет сил. Благо бывшей подруги здесь нет, а то бы я не выдержала её издевательского «я же тебе говорила».

Достаю из кармана мобильный и, кусая губы до боли, нажимаю на кнопку включения. Сжимаю трубку в руке, долго смотрю в потолок. Телефон начинает издавать звуки входящих сообщений, у меня потеют и покалывают пальцы. Боюсь смотреть на экран, потому что там мой приговор…

Внезапно мобильный в руке взрывается трелью, и я подношу экран к лицу. Подрагивающим пальцем нажимаю на зелёную кнопку.

— Алло, — голос чужой, не мой.

— Где ты? — Макс говорит обманчиво спокойно, но я слышу, как сбилось его дыхание и в почти ласковый тон прокрались гневные нотки. Он переживает… Он искал меня. Зажимаю рот ладонью, содрогаюсь всем телом в приступе истерики. Макс терпеливо ждёт моего ответа, но я и слова не могу произнести. — Я искал тебя всю ночь. Все больницы, полицейские участки. Я уже собирался… — громко вздыхает, отчего динамик начинает потрескивать. — Где ты, Кристина? — Мотаю головой, зарываюсь свободной рукой в волосы и сильно тяну. Боль физическая на какое-то короткое мгновение притупляет душевную, но снова звучит его голос, и меня опять выворачивает наизнанку. — Тебя обидел кто-то? Скажи, не бойся.

— Н-нет… — запнувшись, громко икаю от рыданий.

— Нет — что? Не обидели? Или не скажешь? — его голос становится мягче, будто боится меня спугнуть. А я… Я просто себя ненавижу.

— Не обидели, — шепчу, крепко зажмуриваюсь. Так почему-то легче.

— Где ты сейчас?

— В общаге.

— Я приезжал туда ночью. Твоя подруга сказала, что ты не появлялась.

— Я сейчас в общаге.

Пауза. Слышу, как жужжит и бьётся об стекло муха. И из крана в ванной капает вода. И дыхание его в трубке…

— Тогда где ты была ночью? — вот он… Тот самый вопрос, после которого я могу забыть Макса навсегда. — Хорошо. Спрошу по-другому. Ты была с Халимом? — Что-то обрывается внутри. Сердце пускается в галоп, и я вонзаю зубы в подушку. — Да или нет? — он переспрашивает, но ответ уже знает.

— Ты с-сам м-мне изменил, — шепчу хрипло, дрожа и заикаясь. — Ты был с другой, — мои обвинения звучат так же жалко. Нападение — не лучший способ защиты, увы. Особенно, когда чувствуешь себя предательницей.

— Я не изменял тебе, Кристина. Ни разу с тех пор, как познакомился с тобой, у меня не было другой, — отвечает вполне спокойно и сбрасывает звонок.


ГЛАВА 27

Два дня я просто валяюсь на скрипучей кровати и иногда, когда тело затекает, меняю позу. Карина явно удивилась моему возвращению, но не подала виду. Спасибо, хоть не стала донимать своим злорадством.

Мой телефон молчал. Убивал меня тишиной. И я уничтожала себя мыслями, что гудели в голове, как очумелые. Слёз почему-то не было. Абсолютная апатия. Так, словно из меня в один момент высосали всю энергию.

Утро третьего дня началось со звонка. Нет, не Макса… Матери. Ответила не сразу, пришлось себя заставить. Выслушивать нотации хотелось меньше всего, но я знаю маму. Она не прекратит названивать, пока я не возьму трубку. А когда возьму — получу дополнительную порцию упрёков.

— Привет, мам, — здороваюсь, подавляя вздох.

— Ну здравствуй, дочь! Что, наконец, вспомнила, что у тебя есть родители? Ах, нет. Это же я тебе звоню!

Всё-таки вздыхаю.

— Мам, не начинай.

— Что такое, я тебя утомила? Бедняжка, — издевательски тянет мать, а я снова падаю на подушку.

— Не говори глупостей, мам. Я просто устала. После работы… — вру, конечно. Просто хочу, чтобы она отвязалась.

— После какой работы? Кем ты там работаешь по ночам? А? Мне сказали уже, что ты и работы лишилась, и мужчины! А какой мужик был! Богатый, умный, воспитанный. Ох, непутёвая ты, Кристина. Вся в своего отца. Такая же…

— Какая? — скриплю зубами, потому что резко, почти молниеносно во мне оживает злоба. — Какая, мама? А папа какой? Что с нами не так?

Мать замолкает. Видимо, удивлена моим не особо дружелюбным ответом. Я и сама себя не узнаю.

— Вы оба безответственные и ветреные. Одни глупости в голове! — начинается. Особо не вслушиваюсь. Неинтересно. Хочется тишины. — Кристина?! — почти кричит, судя по всему, зовёт меня не впервые.

— Что?

— У нас проблема.

— А что случилось?

Мать вздыхает. Я хорошо знаю эту женщину и по вздоху могу предположить, что сейчас начнутся наезды на папу. Бедный… Как он живёт столько лет под постоянным прессингом?

— Твой отец… Он…

— Чем он снова провинился? — не скрываю сарказм.

— Он ушёл, Кристина. К другой женщине, — слышу всхлип, поднимаюсь.

— Ты опять? Мам, у него нет никаких любовниц. Сейчас с мужиками в гараже пивка тяпнут, и вернётся, — успокаиваю её, но чувствую что-то неладное. Обычно мама более бойкая, а тут замолчала.

— В этот раз всё по-настоящему. Он собрал вещи и ушёл. Сказал, что полюбил другую… — теперь уже она плачет.

— Ладно, мам. Завтра приеду.

Влезать в родительские дела хочется меньше всего, но оставить мать в такой момент я не могу. Да и не держит меня здесь ничего. Больше нет…

— Нет, не приезжай, — как-то резко противится она. — Лучше заканчивай разгуливать и найди работу. Твой папаша теперь тратит деньги на другую семью, а на моей шее, если ты помнишь, ещё кредит висит. Кредит, который я взяла на твою учёбу, — конечно же, не забывает упрекнуть. — И кстати, раз уж на тебя обратил внимание такой мужчина, как Максим, думаю, тебе стоит задуматься и помириться с ним. А то так и будешь сидеть в общежитии до конца своих дней. Не знаю, что ты там натворила, но иди к нему, падай в ноги и вымаливай прощение.

— Я поняла тебя. Деньги будут, не волнуйся.

Она продолжает отдавать приказы, а я безэмоционально выслушиваю, сухо прощаюсь. К тому, что маму не волнуют мои проблемы и переживания, я привыкла. А вот папа… Папа всегда был со мной предельно честен. Я даже представить не могла, чтобы у такого примерного мужа и отца появилась другая женщина. Оказывается, мать права. Мы с ним, и правда, одного поля ягоды. Оба предатели.

— Доброе утро, — из ванной появляется Карина с чалмой из полотенца на голове. — Что, опять мамашка твоя придурошная звонила? Она мне вчера весь мозг выклевала.

— Да, и поэтому ты ей рассказала, что я вернулась в общагу? — на бывшую подругу уже не злюсь. Как-то плевать стало. Но лезть в мою жизнь никому больше не позволю.

— А что мне оставалось делать? Я пришла, ты спала. Ни о чём не предупредила. Перед этим Макс твой этот приезжал. Ворвался в комнату, как дурной. Весь в мыле, глаза безумные. Думала, если найдёт, прибьёт тебя. А потом твоя мать начала наяривать. Я, знаешь ли, не нанималась тебя прикрывать. И ты не просила. Слушай, у тебя деньги есть? Жрать так хочется, пиздец просто, а в кошельке ни копейки.

Я вздыхаю, тянусь за сумкой. У меня в кошельке тоже не густо. Около десяти тысяч наличкой. На карте, правда, ещё много денег, но ведь они не мои… Это Макса деньги. Он давал их своей девушке. А я больше не его девушка.

— Нихрена себе, у тебя, мать, бабла! Слушай, ну вот вообще тебя не понимаю. И чего не держалась за такого мужика? — Карина выхватывает прямо из моего кошелька тысячу. — Пойду, куплю чего-нибудь на завтрак.

Я смотрю на зелёные бумажки, горько усмехаюсь. Это же надо… И правда, много. Я столько в месяц раньше получала. При Максе же привыкла тратить деньги, не считая их и не думая, что буду есть завтра. Как быстро привыкаешь к хорошей жизни…

Вскоре заявилась Карина с пакетом продуктов, воодушевлённо рассказала о том, как поругалась с какой-то злющей бабкой на кассе, и пошла готовить завтрак. А я вдруг поняла, что больше не хочу здесь жить. Не хочу видеть по утрам Карину и слышать, как за стенкой трахаются молодожёны, а в коридоре на кого-то вопит комендант. И домой не хочу. У нас с матерью всегда были напряжённые отношения, а сейчас она и вовсе кажется мне чужой.

Мне хочется к Максу. В его сильные, уютные объятия. Слушать по утрам, как он сопит мне в макушку, и приносить ему свежий кофе в постель. И целовать его, касаться его руками. Всё вернуть, отмотать назад, будто ничего и не было. Стереть ластиком тот проклятый день и всё изменить. О том, была ли с его стороны измена, я не думаю. Не верю больше. Макс не бросает слов на ветер. И хоть я так и не узнала, кто была та девушка, но она точно врала. Да и что это теперь меняет? Мы больше не вместе.

Ближе к обеду заставила себя выйти из дома. Отправила часть налички матери. Этого хватит оплатить кредит на месяц, а потом что-нибудь найду. На худой конец вернусь в супермаркет, там постоянная текучка. Трогать деньги с карты я не стану. Они не мои. Быть может, Макс скажет их вернуть, хотя это, конечно, не в его стиле. Он не опустится до такого.