Марианна Кисс - Неверная

Я смотрел в окно, где не было ничего кроме темноты ночи. Но ничего больше и не интересовало меня. Я так задумался, что даже забыл про боль. Окунулся в мысли, что походили на сплошное тёмное пространство, по которому передвигаюсь, не видя пути.

Резко мысли мои прервались, я сделал движение, забыв о том, что будет боль, отдёрнул простыню и сел. Потом повернулся и поставил ногу на пол. Затем вторую.

Не может быть — боли нет. Её просто нет. Ушла, испарилась.

Я опасливо обернулся, глянул на дверь, прислушался. Тишина.

Встал на ноги пошатнулся, схватился за ребро, но удержался на ногах и сделал один нетвёрдый шаг, потом второй.

Пара шагов, и я уже у окна.

Пару мгновений я не понимал что происходит, а потом — мощный порыв осознания.

Следующее что я подумал — бежать!

Наконец-то я могу ходить. Значит, могу уйти отсюда навсегда. Сбежать, скрыться. Куда-нибудь только подальше от этого места.

Медленно я подошел к двери выглянул наружу. Где-то вдалеке коридора, стол с лампой, за ним никого. Я обернулся, вернулся в комнату, достал из шкафа вещи и медленно, превозмогая боль в рёбрах оделся, как мог.

Потом взял телефон, и покинул эту комнату. Надеюсь навсегда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В доме у меня своя комната. Точнее у нас сыном. Очень, между прочим, уютная. Две одинаковых кровати рядом с каждой из стен, стол, шкаф и полка. Меня всё устраивало, даже с лихвой. Туалет и душевая рядом, что ещё надо.

Отлично, главное, что за это не нужно платить и это надёжная крыша над головой.

Единственное чего я боялась, вопросов сына. А они будут. Игрушки его там остались. Придётся купить что-то, чтобы не скучал. Но я то понимаю, скучать он будет и спрашивать будет. Придётся объяснять.

Круг моих забот понятный — уборка в доме, стирка постельного и кухонного белья. Я справлюсь.

Хозяйка очень добрая и покладистая женщина, чего не скажешь о её муже. Он пару раз ещё пытался крикнуть что-то нехорошее пока я убирала, но видно, вспомнив о диктофоне затихал. А когда я вернулась из садика с Юрой, хозяин и вовсе закрылся у себя наверху и больше не выходил.

— Это он парнишку твоего увидел, расстроился, — говорила хозяйка. — Сын наш и два внука живут в Лондоне. Редко нас навешают, деньги только перечисляют и всё. Так он даже в скайпе не хочет с ними разговаривать, обиженный.

— А на что он обижен?

— Говорит — бросили. А что ж бросили, у каждого своя жизнь. Сын там бизнес имеет, что он привязанный должен тут сидеть. А я ничего, не сержусь. Я ведь понимаю.

— Да, вот так не знаешь, как повернётся, — подтвердила я.

— А ты что же, от мужа ушла?

— Да ушла. Хочу начать новую жизнь.

— Чувствую не просто так ты ушла, тут видно любовь примешана, — она глянула добрым, но очень проницательным взглядом.

Я усмехнулась.

— Где та любовь. Была и нет её, уже несколько дней ни слуху, ни духу.

— Может, случилось чего? Узнала бы?

— Как же я узнаю, в морги что ли звонить?

— Не в морги, но в больницы можно и позвонить. А если авария или ещё что? Ты тоже, нельзя вот так сразу выводы делать.

Этими словами она заронила в мою голову крошку сомнения. А что если и правда Платон в больнице, а я дура на него наговариваю. Решила завтра с утра позвонить во все больницы. Узнать.

Когда я покормила Юру и положила спать, мы сидели вечером в кухне. Дарья Ивановна рассказывала о своей жизни. Видно давно никому не изливалась, с мужем разговаривает мало. Он почти никогда не спускается. Только раз в день, спуститься, пройдёт по саду, посидит в беседке, и снова в дом. Как затворник. И разговаривать ни с кем не хочет. Обиженный видно на весь мир.

Я старалась не обращать на него внимания, чтобы лишний раз не раздражать.

Телефон отключила, чтобы не звонил. Я ведь знала, Паша будет беспокоиться, но почему-то именно сегодня не хотела с ним разговаривать. Завтра позвоню, на свежую голову и всё объясню.

Утром, я повела Юру в сад. У ворот детского сада вижу, стоит машина мужа. Когда мы подошли, он вышел.

— О, папа привет! — Юра к нему.

— Что ты делаешь? — спросил Паша, глядя мне в глаза и обхватив рукой сына.

— Ты всё понимаешь, не будем снова это обсуждать. Пошли.

Вошли в группу, я переодела Юрку и он пошел к детям.

Мы вышли с мужем из здания детского сада. Я повернулась всем своим видом показывая, что сама буду решать своё будущее.

— Я хочу развестись, — сказала я чётко и уверено, чтобы он сразу понял, я не буду стоять, мямлить и тем более сомневаться и раздумывать.

— Ты это окончательно решила? — выражение лица серьёзное и даже грустное.

— Да, окончательно. Я сейчас иду подавать на развод. И прошу тебя не нужно всё усложнять. Я у тебя не прошу ничего, с ребёнком можешь видеться, когда захочешь. Мы никуда не уезжаем. Я прошу тебя, освободи меня.

Он вздохнул, посмотрел в сторону.

— Ну если так, я не буду препятствовать. Тогда разведёмся. Может тебе деньги нужны? Где вы будете жить?

— Я устроилась на работу. Там и живём. У хороших людей.

— Ладно, мне пора, — он грустно посмотрел мне в лицо, — неверное ты права, наш брак — это ошибка. Мы ошиблись, я, и ты.

— Да, ты прав.

— Ну хорошо, не будем, — она снова вздохнул, встрепенулся, как будто осознавая, что теперь он свободен, и это даже неплохо, — тебя подбросить?

— Не нужно, мне тут не далеко.

Мы расстались. И на душе у меня сразу стало намного легче.

На улице промозглый, декабрьский ветер кинулся в лицо. Не давая задуматься и насладиться свободой, он как будто подгонял и требовал не стоять, скорее иди.

И я пошел. Медленно, не вполне ещё ощущая себя способным. Удалялся от больницы, дальше и дальше. Как зверь, который чувствует преследование, я старался отойти, чтобы не встретить никого, кто бы смог меня остановить, взять за руку и сказать — никуда ты не пойдёшь.

Последние дни я именно так себя и чувствовал. Человеком безвольным.

В кармане нашел немного денег и только дошел до дороги сразу поднял руку. Вызывать такси долго, а я торопился.

Торопился не домой, а туда, где ждёт или уже не ждёт меня София. Я хотел войти и просто сказать — вот он я, пришел за тобой. И мене всё равно, что скажет на это её муж.

Только проголосовал, сразу остановилась тёмная Ауди.

— До центрального довезёшь?

— Садись, — кивнул водитель.

Я сел с трудом. Снова что-то отозвалось болью в ноге и я, кряхтя, вытянулся на сидении.

— Что так тяжко, у тебя что геморрой? — усмехнулся водитель.

— Ага, геморрой, — попытался я улыбнуться в ответ. Не знаю, получилось ли.

— Ну, тогда довезу аккуратно.

— Спасибо друг.

И он поехал, действительно аккуратно.

У дома я протянул ему деньги.

— Оставь, я не за то, просто помог.

— Спасибо, я ведь от всего сердца.

— Оставь, нужно людям помогать, — отмахнулся он.

— Ладно, удачи, — я не настаивал, вижу, мужик не возьмёт.

В здание я зашел ещё более разбитый, но зато уже дома. Тут, хоть трава не расти. И хоть здесь мне вряд ли удастся скрыться от головорезов Венеры, но всё-таки сердцу спокойнее дома.

Я поднялся сразу на двенадцатый. А чего тянуть, всё и так понятно.

Подошел к двери прислушался — тишина. Нажал кнопку звонка и услышал, как он прозвонил громко, раскатисто, требовательно.

Давайте открывайте, я пришел за Софией и без неё не уйду, путь меня попробуют выгнать. Буду сопротивляться, если получится.

За дверью шаги, гулкие, тяжелые.

Дверь открылась, на пороге стоматолог.

Несвежий, лицо помятое, спал что ли, или пил.

— А, это ты заходи, — он равнодушно глянул, как будто ему всё равно, кто пришел.

Оставил открытой дверь и пошел вглубь квартиры. Я за ним.

На полдороге к гостиной он обернулся:

— Выпьешь?

— Нет, я не могу. Мне нельзя.

Он снова окинул меня взглядом, подозрительным, но не обвиняющим, видно ничего не знает.

Я прислушался, глянул по сторонам, как-то неубрано. Вещи валяются в прихожей, на диване в гостиной клетчатый плед, смятые подушки. Тут кто-то спал, и судя по одежде хозяина, именно он и спал.

— А где София? Ты что один? — как бы невзначай кинул я.

— Один, совсем один, — он сел на диван потянулся к бутылке, что стояла на журнальном столике.

Один. Пьёт. Кругом пусто. Что всё это значит?

— А где…

— Ушла.

— В смысле?

— В том и смысле, собрала вещи и ушла.

— Куда?

— Не знаю.

— Ну, ты выяснял?

— Нет. Зачем?

Я понимал, ему не хорошо и душевное состояние совсем не годиться для того, чтобы сейчас я выказал бы свои права на Софию. Пока я затаился.

Она ушла от него это уже событие, но вот куда, это вопрос?

— Что будешь делать?

Странный вопрос, но может он ответит, и я узнаю, как вообще будет дальше.

— Да ничего, работать, жить. Найду кого-то ещё, мало девок что ли? Такой как я, не заваляется.

Это точно.

Но как мне узнать, где София? Я же не могу попросить у него телефон, это было бы вообще странно. Но пока я здесь нужно что-то предпринять.

Мой взгляд быстро шарил по всем углам, пытаясь хоть как-то приблизить к пониманию — где София. Но пока ничего и никак не помогало.

— Ладно, я пойду.

Я повернулся и тут увидел на кухонной стойке телефон. Его телефон.