– Привет, тебя как зовут?

– Мила.

– Прикольно. Это Людмила, что ль?

– Нет, Эмилия.

– Ого! Имя – то какое вычурное. Ну, а меня просто – Оля.

Приветливо улыбаюсь, отвечая на крепкое рукопожатие девушки. От неё не исходит никакой агрессии, только доброта и спокойствие, и я облегчённо выдыхаю.

Хоть один адекватный человек за сегодня.

– А почему ты ночью тренируешь свою собаку?

– С дневной смены пришла, и гулять с Тайсоном потопала. Ему тоже надо побегать и попрыгать, жирок растрясти, устал на подушках валяться. А ты почему ночью гуляешь?

– Мне просто некуда идти.

– Как это?

Опускаю взгляд в мокрую кашу, отчаянно ковыряя носком туфли талый снег. Ноги уже заледенели в белоснежных лодочках невесты, и пальцев на ногах я уже не чувствую.

Оля следит за моим взглядом, и ахает:

– А ты чего в туфлях? Ты на градусник смотрела?

– Да, так вышло.

– Он тебя выгнал, что ль?

– Кто?

– Муж!

Оля упирает руки в полные бока и наклоняет голову вбок, став похожей на громадного снегиря.

– С чего ты взяла?

– Да уж не дура, догадалась. Кольцо на пальце есть – значит, замужем. На ногах – туфли, расшитые бисером, свадебные. Значит… Ты что, со свадьбы сбежала?

– Почти.

– Ого! Так, быстро, пойдём ко мне, всё расскажешь.

– Да как-то неудобно. Твои-то не будут ругаться?

– Некому ругаться. Я в отличие от тебя, не замужем. С бабушкой живу, но она уж точно будет не против.

Киваю, стуча зубами.

В конце концов, мне всё равно некуда пойти. В любом отеле или гостинице спросят паспорт, а его я показать не могу – Юрий мгновенно найдёт меня, обзвонив гостевые дома. Значит, я вполне могу переночевать у Оли.

А что делать дальше, я придумаю утром. В конце концов, я же не смогу скрываться вечно. Да и папа будет волноваться. Значит, мне придётся вернуться домой и предстать перед грозными очами Митрофанова, обвинив его в измене.

– Тайсон, домой!

Рыжий пёсик, подобрав с земли мячик, вильнул хвостом и пулей полетел нам навстречу.

*****

Бедно обставленный коридор с обшарпанными стенами заставляет меня сдвинуть брови к переносице. Похоже, ремонт в помещении не делался очень давно – сверху обои отошли от стен, покрывшись грибком, а снизу их кто-то явно подрал, оставив свисать длинные, как лапша, лохмотья.

Неужели Тайсон поразвлекался?

– Нет, это дело когтей кошки. Её Машка зовут.

Оля проследила за моим недоумённым взглядом и сразу расставила всё по местам, ничуть при этом не смутившись.

– Понятно.

Кто я такая, чтобы критиковать чужую жилплощадь?

Да я готова переночевать даже на этом грязном полу, в обнимку с рыжим Тайсоном, лишь бы в безопасности и подальше от своего ненавистного супруга.

Аккуратно снимаю промокшие насквозь лодочки, и тут же надеваю уютные домашние тапочки с помпонами, чувствуя, как озябшие ноги медленно начинаю отогреваться.

– Проходи на кухню, я сейчас чайник поставлю.

Оля вешает на крючок свой огненно-красный пуховик, и идёт вглубь по узкому коридору.

– Ба, я пришла.

Останавливаюсь.

Вдруг незнакомая мне женщина сейчас заартачится нашествию ночной гости и вынудит меня уйти? Но из комнаты ответа не последовало, и Оля, ласково улыбаясь, поманила меня пальцем.

Может, старушка уже спит и не услышала внучку?

Снимаю длинную шубу Жанны, которую я прихватила из дома Купцова, и вижу, как угольные брови Ольги поползли вверх. И не мудрено, ведь на мне всего лишь футболка изумрудного цвета, принадлежащая Никите Борисовичу, найденная у него в ванной.

Наверное, вид у меня не самый презентабельный, не смотря на дорогие серьги, переливающиеся в ушах. Ещё бы, мало когда встретишь девушку, на которой надета мужская футболка, еле закрывающая задницу и свадебные туфли-лодочки.

Но, как ни странно, хозяйка квартиры ни о чём меня не спросила, молча закусив нижнюю губу.

Ладно.

– Проходи.

Я вхожу на тесную крохотную кухоньку, заставленную разнообразной утварью, и осторожно опускаюсь на обшарпанный табурет. Бедность на кухне, так же, как и в коридоре, кричит из каждого угла, и я пытаюсь не обращать внимания на тошнотворный запах тушёной капусты, томящейся на плите.

– Кушать хочешь?

– Нет – нет, спасибо.

Качаю головой, чтобы хозяйке квартиры не пришло в голову попотчевать меня своим скромным ужином. Да я и не была голодна, хоть в ресторане почти ничего не съела.

Оля пожимает плечами, набирает воду из крана в металлический чайник, и ставит его на плиту. Я подпрыгиваю на месте:

– Он же сгорит!

– Ты чего? Он не электрический, а обычный. Ничего ему не будет. Мы всегда так воду кипятим, не дрейфь.

Сглатываю слюну, и опускаюсь на насиженное место.

Ох, и, правда. Что это я?

– А почему электрический не купишь? Удобнее же.

– Бабушка не хочет. Да и привыкли мы так, сподручнее. Да и денег лишних нет, на глупости тратить. Вся зарплата на бабулю уходит.

– Она болеет?

– Пойдём, покажу.

Оля хватает меня за запястье, и тащит по грязному коридору, к дверям самой последней комнаты. Аккуратно толкает створку внутрь, и я перестаю дышать, осматривая убранство спальни.

Я ожидала увидеть что-то наподобие коридора и кухни – такую же обшарпанную комнату с выцветшими обоями и ветхой мебелью, а в воздухе, небось, витает терпкий запах лекарств.

Но, я ошиблась.

Спальня старушки была светлой, с дорогим и современным ремонтом. На полу лежит тёмный ламинат, который аж блестит от чистоты. Светлые стены с недавно поклеенными обоями, натяжной потолок, и огромное окно с белоснежным тюлем ещё более расширяют пространство.

Мебели немного – большая двуспальная кровать, застеленная светлым бельём, кресло, шкаф-купе для одежды и огромный телевизор.

– А где бабушка?

– На кровати.

Прищуриваюсь, пытаясь рассмотреть пожилого человека и, наконец, натыкаюсь взглядом на бледно-синюю костлявую руку, выглядывающую из-под одеяла.

Отступаю на шаг назад, хватая ртом воздух.

На плечо ложится тёплая ладонь Оли, и она широко улыбается:

– Да ты не переживай, бабушка не больная, она просто старенькая. И с кровати почти не встаёт, устаёт сильно.

– А сколько ей лет?

– Девяносто.

– Ого…

– Да, она длинную жизнь пожила, повидала всякого. Вот я ей на старости лет комнату отремонтировала, чтобы ей хорошо было. Она ж мне вместо всех родственников. Никого в живых не осталось, только она.

– А тебе сколько лет?

– Двадцать пять. Бабушка мою маму родила поздно, в сорок пять лет.

– А где твоя мама?

– Умерла. Они с отцом оставили меня на даче, у бабули, а сами возвращались домой в дождь. Папа не справился с управлением, и автомобиль столкнулся с большегрузом. Мгновенно погибли.

– Ужас. Прости.

– Да ничего. Это давно было, я уже и не помню. Меня бабушка воспитывала и растила, как родную дочь. У неё же кроме меня никого не осталось. А теперь я ей дань отдаю.

Ольга аккуратно закрывает межкомнатную дверь, и вновь уводит меня на кухню. Только теперь на табурете, на котором я сидела, расположилась огромная чёрная кошка с жёлтыми глазищами.

– О, Боже!

Я отступаю назад, шарахаясь от пушистого монстра, и тут же наступаю на лапку рыжему пёсику, который, взвизгнув от неожиданности, шмыгает под стол.

– Ах, ты мой маленький.

Оля аккуратно достаёт Тайсона из-под стола, нацеловывая его в мокрый кожаный нос.

– Испугался? Ну-ну, всё хорошо, дорогой. Тётя просто тебя не заметила, не обижайся, мой мальчик.

– Блин, прости, пожалуйста. Я просто кота испугалась.

– Машка – не кот, она – кошка.

Киваю, пытаясь не смотреть на чёрного монстра, который по-прежнему лениво развалился на табуретке, словно не из-за него сейчас начался этот сыр-бор.

– Хороша Маша, да не наша…

Бормочу, сглатывая слюну.

Кошка же, услышав свою кличку, лениво отвела ухо в сторону и покосилась на меня.

Оля пожала плечами:

– Придётся тебе сесть на другой стул, а я постою.

– А кошку нельзя выгнать?

– Машку? Нет, конечно.

– Почему?

Хозяйка квартиры бесхитростно улыбнулась, и поставила Тайсона на пол, напоследок погладив его по жёсткой шёрстке.

– Вот сразу видно, что у тебя животных никогда не было, особенно кошек.

– Правда. Папа не разрешал заводить.

– Если ты Машку сейчас выгонишь, она, конечно, уйдёт, но потом отомстит тебе.

– За что?

– Кошки – очень злопамятные. Особенно персы. Ты её выгонишь, она запомнит. Потом – в тапки тебе нассыт, или одежду когтями подерёт. С ними так нельзя.

– Я не знала.

– Ещё бы. Однажды я Машку случайно в ванной закрыла, когда уходила. Она там полчаса дверь скребла, пока я её не выпустила. Так она сразу же пошла и на джинсы мне нассала, которые на кровати лежали. Так что лучше её не трогать, сама уйдёт.

– Понятно.

Кошусь взглядом на страшную Машку, которая к тому же, обладает дурным характером, и аккуратно сажусь на другой табурет, стоящий ближе к окну. Отвожу лопатки – из деревянной обветшалой рамы нещадно дует, и я передвигаю табурет к стене.

Заболеть мне совсем не хочется.

– Ну, как раз чайник вскипел, давай теперь чай пить. Только у меня ничего нет вкусного, кроме батона. Будешь?

Киваю, ощущая острую жалость ко всем обитателям данной квартиры. Им и так, похоже, живётся не сладко – на одной тушёной капусте далеко не уедешь. Интересно, чем питаются пёсик и кошка? Неужели, тоже капустой? Похоже, Оля их очень любит – вон, как заботится. Не удивлюсь, если себе она тушит капусту, а четвероногим даёт элитный корм.

Но, денег в семье явно не водится – ремонт сделан только в спальне бабушки, а тут ещё я свалилась со своими проблемами.

Ну, ничего. Завтра встану пораньше и куплю в магазине кучу вкусной еды, чтобы отблагодарить мою спасительницу.