Но Мила оказалась самой стойкой.

Кхм…

Прохожу в ванную комнату и закрываюсь в душевой кабинке, прикрывая глаза. Горячие струи стекают по моему напряжённому телу, расслабляя каждую мышцу, и усталость потихоньку начинает спадать.

Ну вот, теперь я пришёл в форму.

Осталось только выпить кофе, и переодеться.

В фирме уже все меня заждались, я совсем забросил дела с этой свадьбой. И мои компаньоны начинают потихоньку паниковать, видя, как халатно я сейчас отношусь к бизнесу. Ещё акции начнут продавать, паникёры.

Спускаюсь вниз, слыша бодрящий аромат свежесваренного кофе и горячих булочек с повидлом, и мои губы сами по себе растягиваются в доброжелательной улыбке. Луиза постаралась на славу для меня. Что ж, она тоже заслужила небольшие выходные – ведь она давно уже просила у меня отгул, чтобы навестить своих внучек.

Так и сделаю. Сам улечу на острова с Алиной, а слуг распущу на выходные. То-то они будут рады!

И мне плюс стопятьсот к карме.

*****

– До свидания, Луиза.

Киваю горничной, выходя на улицу, и хлопаю входной дверью. От яркого солнца мигом поднимается настроение, и в душе я очень надеюсь, что этот день принесёт мне только положительные эмоции.

Хватит с меня передряг.

Но, выйдя за ворота, улыбка мигом сползает с моего лица, а глаза становятся ядовито-зелёными. Рядом с моим автомобилем стоит Инна Аморалова и нервно поглядывает на наручные часики, усыпанные кристаллами Сваровски.

– Долго же ты спишь!

Красотка обиженно надувает губки, барабаня пальчиками по капоту «БМВ», чем сильно нервирует мня.

– И это вместо приветствия?

– Своим отвратительным поведением ты его не заслужил!

– Что же не так?

Иронично выгибаю бровь, бросая портфель на заднее сидение автомобиля. Инна сглатывает комок, стоящий в горле и шипит, как рассерженная тигрица:

– Наш ребёнок!

Хмыкаю.

– У меня нет детей, прекрати нести чушь.

– Юра, ты прекрасно понял, о чём я говорю!

– Нет.

Качаю головой, распахивая дверцу автомобиля, и прыгаю за руль. Но Аморалова не так проста, как кажется. Она быстро устраивается рядом со мной на пассажирском сидении и пристёгивается ремнём безопасности.

– Я еду на работу. И очень тороплюсь.

– Ну и чудесно, трогай.

– Нам не по пути, Инна.

– Ты ошибся.

Красотка не желает вылезать, упрямо сверля меня своими зелёными кошачьими глазищами, и я трогаюсь с места, приоткрывая окно. В салон автомобиля врывается свежий весенний воздух, и я с наслаждением вдыхаю эту смесь природных запахов. Уж лучше так, чем дышать парфюмом Инны.

– Закрой окно. Ты хочешь, чтобы меня продуло?

– Я мечтаю, чтобы ты убралась из моей машины.

– Какой же ты моральный урод, Митрофанов!

Бью по тормозам, и прищуриваюсь, глядя на эту красивую женщину. Ведь ещё недавно Инна была совсем другой – покладистой и милой, исполняющей все мои прихоти и готовая в любой удобный для меня момент.

Так что же изменилось?

Куда подевалась та грязная шлюшка, игнорирующая звонки от своего рогоносца-мужа, и стонущая подо мной в оргазме?

Неужели, её так изменила эта незапланированная беременность?

Но тогда…

Вынимаю из кармана пальто бумажник и вытаскиваю из него банковскую карточку:

– Возьми.

– Что это?

– Деньги. Там хорошая сумма. Хватит и на аборт и на восполнение морального ущерба.

Звонкая оплеуха тут же отпечатывается красным пятном на моей щеке, и я с ненавистью перехватываю тонкое запястье Амораловой.

– Дрянь!

Инна вскрикивает от боли, морща свой хорошенький носик, и я быстро убираю свои руки от неё. Не хочу мараться об эту потаскушку. Пусть идёт на аборт и проваливает из моей жизни, больше я с ней никаких дел иметь не желаю.

– Убирайся!

– Я не стану убивать ребёнка!

– Тогда повесь его на своего недотёпу – муженька! Он всё равно не заметит подмены! Только отстань от меня!

Нижняя губа Амораловой начинает дрожать, а красивые зелёные глаза, которые всегда сверкали сексуальным светом, начинают наполняться слезами.

– Не смей реветь!

Нагибаюсь к бардачку, и достаю упаковку бумажных платков, кидая её Инне на колени. Красотка быстро извлекает один, и начинает громко в него сморкаться, прям как Иерихонская труба.

– Где ты оставила свой автомобиль? Давай, подвезу.

– Не надо. Я вызову такси.

– Мне не трудно, правда.

Инна качает головой, закусывая нижнюю губу.

– Юра, ты меня больше не любишь?

Крякаю.

Ну вот, опять эти сказочки про любовь. Когда уже эти ненормальные бабы перестанут везде вставлять это слово? Как они не понимают, что нет никакой любви, всё это – сказочки для бедных, чтобы не было так обидно жить с каким-то моральным уродом.

Надеюсь, это наш последний разговор. И я должен расставить все точки над «i», не боясь обидеть эту особу.

Она мне больше не нужна. А ребёнок от неё – тем более.

– Нет, конечно. Я тебе больше скажу – я тебя никогда и не любил.

– Но… Нам ведь было хорошо вместе.

– Это не любовь, Инна. Это – просто секс. Качественный, страстный секс. И ничего больше, пойми.

Девушка начинает нервно крутить обручальное кольцо на своём пальчике и приоткрывает ротик, как рыба, выброшенная на берег.

– А наш малыш?

Качаю головой.

– Не наш, а твой. Мне он не нужен. Как и ты. Не нужна.

– Мерзавец!

Аморалова кидается на меня с кулаками, но я уже готов к нападению, и больше удара от этой дамочки я не пропущу. Довольно она уже поиздевалась надо мной, используя, как боксёрскую грушу.

– Успокойся!

Сжимаю её запястья, вглядываясь в глаза, горящие ненавистными огоньками.

– У тебя кто-то появился? Юра! Скажи!

– Да, у меня есть другая девушка. И она не взрывает мне мозг, как ты!

– И ты её … любишь?

– Дура, что ли? Я её трахаю!

Нажимаю на кнопку, отстёгивая ремень безопасности, и распахиваю дверцу перед Амораловой:

– А теперь убирайся. И больше не смей меня тревожить. Что ты сделаешь со своим ребёнком – меня не касается, запомни это.

Инна выбирается из автомобиля, не глядя на меня. Вижу, как она ошарашена моим признанием – её кожа бледная, как полотно, а изо рта вырывается свистящее дыхание.

Но, мне всё равно.

Это – уже отработанная девчонка. Больше она мне дать ничего не сможет. Одну головную боль.

А с эмбрионом пусть делает, что угодно. Денег я ей дал предостаточно.

Прыгаю за руль и мгновенно срываюсь с места, оставив Инну посреди дороги, на обочине. Ничего, не маленькая девочка, доберётся как-нибудь до дома. Может быть, до неё хоть дойдёт, что я её больше не желаю видеть.

Какие же всё-таки бабы – дуры.

Всё им любовь мерещится.

Ну, ладно. Меня ждёт Алина и первоклассный секс…

*****

В офисе кипит работа и я с наслаждением зарываюсь в отчёты, которые забросил за эти несколько дней.

Да, теперь надо навёрстывать.

Сквозь приоткрытую дверь кабинета мне видны длинные ноги Алины, обутые в красивые чёрные босоножки с тонкими ремешками на умопомрачительно длинных шпильках.

И это только отвлекает меня от работы.

А может?

Нет-нет, нельзя. Я и так потерял уйму времени, бегая за супругой по различным квартирам, так что нужно, наконец, проверить отчёты. Скоро выпускные экзамены, нужно позаботиться о поставках цветов заранее.

Телефон нервно начинает подпрыгивать на столе, издавая тихое урчание, и я кошусь на экран, сжимая губы в плотную нитку.

Кулагин. Мой дорогой тесть.

– Да?

– Юрий, есть какие-нибудь новости о Милочке?

Голос этого старого дурака дрожит, как струна на гитаре и я расплываюсь в дьявольской ухмылке. Хоть кому-то ещё так же плохо, как и мне от побега Эмилии. Нет, ему – даже хуже. Ведь он совсем ничего не знает.

Видно, дочурка не очень-то о нём беспокоится, не давая о себе знать.

– Добрый день, Игорь Дмитриевич. Нет, я ничего о ней не знаю.

Слышу, как отдаётся болью каждое моё слово в душе этого старикана, и радостно потираю руки – может быть, его удар хватит, и он решит откинуть тапки, оставив жирный кусок своего бизнеса в моих руках?

Что ж, в таком случае я ещё подумаю, разводиться с его строптивой дочуркой, или нет.

У Кулагина крутятся серьёзные деньги. А он сам настолько потерял хватку, что никак не может сообразить, как ими распорядиться.

Хорошая идея…

– Ну, как же так, Юра?

– Откуда мне знать, что пришло в голову вашей безумной дочурке?

– Я так раздавлен. Журналисты оборвали мне все телефоны, постоянно караулят у дома – им не терпится узнать, почему свадебное платье моей дочери оказалось в квартире постороннего мужчины в брачную ночь.

– И что вы ответили?

– Что Мила, возможно, там просто переоделась. А что ещё я мог им сказать? Ведь Эмилия исчезла, а Купцов в реанимации.

Хмыкаю.

Значит, он не в курсе, что Никита Борисович уже пришёл в себя и находится в обычной палате.

Ладно.

– Понимаю. Хорошо, что они не пронюхали, что там же найдено её нижнее бельё.

Растягиваю слова, смакуя каждую деталь.

Вот сейчас Кулагина точно удар хватит.

– Бельё? Какое бельё?

– Майор Ходоков не сообщил вам?

– Нет…

– Ну, так слушайте, мой дорогой тесть. В квартире Купцова Никиты Борисовича вместе с платьем ещё были найдены трусики и лифчик Эмилии. И они лежали на кровати.

– Боже…

Радостно прищуриваюсь. Похоже, тестю поплохело от такой новости. То-то полицейский решил ничего ему не сообщать, пожалеть старика. Ну, уж нет. Раз он всучил мне некачественный товар, то пусть сам и отдувается.

– Вам плохо?

– Ох… да… Юра… сердце болит…

Скидываю вызов.

Пусть теперь Кулагин помучается. И, если у него получится – вызовет себе сам «Скорую помощь».

Меня это не касается.