Набираю номер телефона круглолицей девушки и с замиранием сердца прислушиваюсь к длинным гудкам. Но Олечка не спешит снимать трубку. Горестно выдыхаю и уже собираюсь сбросить вызов, как тут слышу в трубке неожиданно тихий, дрожащий голос подруги:

– Алло?

– Ольга, привет, это Мила.

– Привет.

– Узнала?

Отчаянно прижимаю трубку к уху, пытаясь расслышать ответ подруги. Голос Оли звучит тихо и как-то неуверенно. Это совсем на неё не похоже, обычно девушка была энергичной и весёлой.

А тут… Как будто варёная.

– Да, узнала, конечно.

– Как дела?

– Всё хорошо, Мила. Спасибо, что поинтересовалась.

– Как Агния Ивановна?

– С ней тоже всё в порядке.

Односложные ответы подруги ставят меня в тупик, и я чувствую себя жутко неуверенной, как будто навязываюсь. Может быть, мне показалась забота Оли обо мне? Ведь когда мы с ней жили вместе, она была совсем другой.

Очень странно.

– А я снова сбежала от мужа, представляешь?

– Да? Поздравляю.

Безликий, безучастный голос Ольги начинает меня жутко раздражать, и я уже жалею, что так старалась дозвониться до неё.

Видно, я ошиблась.

И Оле всё равно.

– Спасибо. И я нашла свою настоящую любовь. Просто потрясающего мужчину моей мечты! Моего прекрасного принца!

Молчание.

Неожиданно Ольга ойкает в трубку и плаксивым голосом, неуверенно растягивая слова, спрашивает:

– И кто он?

Радуюсь, что девушка, наконец-то заинтересовалась темой моего разговора, и с горящими от страсти глазами, начинаю вываливать на неё информацию:

– Помнишь того мужика, которого я огрела пылесосом по голове и сбежала?

– Да.

– Ну, так это он. Мы снова встретились и теперь живём вместе. Я очень счастлива с ним!

В трубке повисает молчание, а где-то на отдалённом расстоянии раздаются всхлипывания. Я не понимаю, кто это плачет, и морщу свой носик – мало ли Оля на улице, в окружении детей?

– Оль? Ты тут?

– Да-да.

Подруга быстро отвечает каким-то слегка заложенным носом, и я обеспокоенно смотрю на трубку стационарного телефона. Эх, жаль, я не могу увидеть Олю сейчас.

Что там происходит?

– А как его зовут? Ну, твоего принца?

– Никита. Он такой замечательный! Чуткий, понимающий, нежный!

Продолжаю описывать качества своего любовника, в надежде услышать от подруги хоть какую-то заинтересованность. Но Ольгин голос остаётся каким-то безликим и грустным.

– В общем, я тебе позвонила, чтобы сказать, что у меня всё хорошо. Не волнуйся за меня.

– Очень за тебя рада. А что с мужем?

– Ой, не напоминай мне об этом изверге. Это ведь он, оказывается, стрелял в Никиту.

– Да ты что?

– Ага.

Совершенно искреннее удивление Ольги подстёгивает меня всё ей выложить сиюминутно, чтобы описать все прелести своего нелюбимого супруга, от которого я скрываюсь совершенно небезосновательно.

– Вроде, по новостям говорили, что Купцов в больнице, и у него амнезия.

– Это Никита всё придумал, чтобы Юрий Александрович оставил его в покое.

– Ого!

– На самом деле Никита всё помнит, это Юрий стрелял в него и, к счастью, пуля прошла чуть выше, ничего жизненно важного не задев.

– В рубашке родился.

– Это точно. Поэтому Никита сбежал из больницы и приехал ко мне.

Расплываюсь в улыбке, вспоминая тот самый момент, когда я спустилась в прихожую в одном пеньюаре, и, увидев перед собой Купцова, тут же зарделась как маков цвет.

В трубке повисает неловкое молчание, а затем я слышу ещё более грустный, чуть всхлипывающий голос Ольги:

– Так, а ты где сейчас?

– Одна знакомая приютила меня в своём доме, за городом. И потом привезла сюда Никиту. Теперь мы и спим и живём вместе, как семья.

– Здорово. Прости, Мил, я больше не могу разговаривать. Давай потом я сама тебе позвоню, хорошо?

– Ладно.

В трубке раздаются частые гудки, и я осторожно кладу раритетную трубку на рычаг, задумчиво глядя на допотопный аппарат. Ольга вела себя и разговаривала довольно странно. Ни интонация, ни всхлипывания на неё не похожи.

Может быть, у неё всё же что-то стряслось? Просто она не захотела меня посвящать в свои проблемы?

Ладно, разберусь с Митрофановым, поставлю отца на ноги и обязательно наведаюсь к подруге. Хочу посмотреть своими глазами, что у неё всё нормально.

Вздыхаю, и выхожу из импровизированного кабинета. Наверное, Никита меня уже заждался.

*****

Прижимаюсь плотнее к любимому, забравшись с ногами на диван. Вечерний выпуск местных новостей мы посмотрели вот так – в обнимку, не разделяясь, как попугаи – неразлучники.

Ничего нового о состоянии папы не сказали. Может быть, и правда, что говорит Купцов – отсутствие информации – уже хорошая информация. Ведь, если бы отцу стало хуже, или его подключили к ИВЛ, то СМИ не стали бы молчать.

А так – тишина.

Никита нагибается к моему лицу и аккуратно проводит мозолистым пальцем по щеке, с небольшим нажимом. Я вся цепенею, предвкушая дальнейшие ласки, а трусики в одно мгновение становятся влажными.

– Ты прекрасна. Тебе кто-нибудь это говорил?

– Нет.

– Интересно, почему? Неужели, вокруг были только слепые мужчины?

Краснею, смущённо закусываю уголок губ, и качаю головой, с нежностью смотря в сапфировые глаза любимого мужчины.

– Нет. Я просто никого не замечала вокруг. И не позволяла за собой ухаживать.

– Почему?

Пожимаю плечами.

– Всегда хотела выйти замуж один раз и на всю жизнь, как в сказке.

– Это похвально. Бывает, конечно, и такое. Но, крайне редко.

– Знаю.

Прижимаю язык к нёбу, стараясь не смотреть на Никиту.

– Не переживай. Ты разведёшься с Митрофановым, и выйдешь замуж за меня. Вот у тебя и получится всё так, как ты хотела.

Сажусь, не переставая сверлить Никиту взглядом. Он смотрит мне в глаза, совершенно спокойно улыбаясь при этом, и у меня внутри нарастает напряжение вместе с беспокойством.

– Ты пошутил?

– Какие шутки? Разве я похож на клоуна?

Отрицательно качаю головой, облизывая пересохшие губы. Меня окатывает волной жара, и я, вибрируя от напряжения, всё-таки решаюсь переспросить:

– Ты хочешь на мне жениться?

– А почему нет?

Никита расплывается в улыбке, растягивая губы под рыжей бородой, и я вспыхиваю, как пожар:

– Чёрт возьми, Купцов, это не ответ!

Мужчина вмиг принимает серьёзный вид и проводит пальцем по линии декольте, оттопыривая при этом край моего топика, найденного в шкафу у Инны.

У меня во рту всё пересыхает, как в самой жаркой пустыни Африки, и я пытаюсь дышать спокойно, открывая рот, как выброшенная на берег рыба.

Чёрт побери…

– Конечно, я хочу на тебе жениться. Неужели ты ещё этого не поняла, глупышка?

Никита сканирует меня своими ярко-синими глазами, и я понимаю, что начинаю таять под этим горячим обжигающим взглядом.

– Но, у меня совсем нет никакого приданного. И бизнес отца, скорее всего, после развода Митрофанов спустит под откос, желая мне насолить напоследок.

– Это ерунда.

– И своих денег у меня нет, ведь я нигде не работаю.

– Пофиг.

Мужчина нежно сжимает мою руку и подносит тыльную сторону ладони к своим горячим губам.

– Мне всё равно на деньги и твоё благосостояние, разве ты этого ещё не поняла?

Киваю, перехватывая его обеспокоенный серьёзный взгляд.

– Тогда успокойся и иди ко мне.

Любимый мигом притягивает меня к себе, обвивая сильными руками мою талию, и запрокидывает голову назад, покрывая шею поцелуями. От этих необузданных ласк у меня начинает кружиться голова, и я покорно прикрываю глаза, отдаваясь всецело порыву.

Шум открываемых ворот заставляет меня открыть глаза и прижаться к оголённому торсу Никиты.

Кого это чёрт принёс ночью?

Мужчина тоже напрягся – я вижу, как вздулись вены на его загорелых накачанных руках и понимаю, что если это Митрофанов, любимый будет защищать меня до последней капли крови.

Замок на входной двери щёлкает и в прихожую вваливается потрёпанная Инна, скидывая на ходу своё ярко-красное пальто.

Выбегаю девушке на встречу, озабоченно смотря на неё, и констатирую факт – Аморалова пьяна, не смотря на свою беременность.

– Что случилось?

Инна смотрит на меня своими зелёными шальными глазищами, в которых пляшут огоньки бесноватости, и переводит взгляд на полуобнажённого Никиту, пьяно икая при этом:

– Простите, что помешала, но теперь я буду жить с вами.

– Что случилось?

– Сказала Егору о том, что беременна.

– И?

– Сама-то не видишь? Выгнал меня муженёк, только шмотки разрешил собрать.

Аморалова заливается горючими слезами, сидя на кушетке, и принимается размазывать их по щекам. Я ахаю, и сажусь на корточки подле горюющей девушки, проводя по её спутанным волосам ладошкой.

– Ну-ну. Успокойся.

– Не могу. Кончено всё, понимаешь? Юре я не нужна, Егор меня выгнал. Куда мне идти одной, с ребёнком?

– Одна ты не останешься, мы с Никитой тебя всегда поддержим. А жить будешь тут, в родительском доме. Подашь на алименты, устроишься на работу.

– Чтоооо?

Инна поднимает на меня свои заплаканные глаза, и я понимаю, что ляпнула что-то не то.

– Я ни дня в своей жизни не работала!

– Ладно-ладно, успокойся.

– Я пропаду!

– Не придумывай. Можно продать драгоценности. Я уверена, за них ты сумеешь выручить кругленькую сумму. Часть – положишь в банк, на проценты, а часть…

– Я бедная!

Понимая, что Инна сейчас не способна ни воспринимать информацию, ни выдавать её, я, спокойно кивая, делаю знак Никите. Уж вдвоём-то мы должны проводить пьяную Аморалову наверх, в её спальню, и уложить в кровать.

Пусть проспится, а поутру, узнав, наконец, все детали, мы что-нибудь придумаем.

30