– Ну что, нравится тебе это? А ведь ты сама это всё натворила, сделала собственными руками.

– Я не хотела!

– Если бы ты не сбежала со свадьбы и отдалась бы мне, как положено хорошей жене, мы бы смогли построить счастливую семью, дурочка. Я действительно этого хотел.

Юрий ласково проводит рукой по моей щеке, и я замираю, стараясь не дышать. Только бы ему не пришло в голову меня изнасиловать, на глазах у поверженного Никиты.

Уж лучше пусть меня пристрелит.

– Ты мне изменил! Прямо на свадьбе! Я видела это собственными глазами и слышала собственными ушами! Ты мерзавец!

– Ах, да, я же тебе изменил.

Митрофанов оборачивается к Егору, смотря на него ухмыляющимся взглядом победителя:

– А известно ли тебе, дорогой мой компаньон, кого я трахал на своей свадьбе в туалете ресторана?

Отрицательное движение головы.

– Твою жёнушку!

Инна, лежащая на диване, начинает мычать что-то нечленораздельное и извиваться, как змея, а Егор приоткрывает рот, нахмуриваясь. Видно, он совсем не ожидал такого развития событий.

Митрофанов же, радуется, что нашёл новую жертву, начинает в красках описывать события того вечера.

– Да-да, Егорушка. Мы с твоей любезной Инной некоторое время назад были любовниками. И она счастливо отдавалась мне каждый раз, испытывая при этом невероятное блаженство. Знаешь, как она берёт в рот? О, это шедевр! И она всегда не переставала рассказывать, какое ты ничтожество, полный ноль в постели.

Я вижу, как меняется лицо Егора.

Из мертвенно-серого, оно становится багровым, а глаза, всегда спокойные, наливаются кровью. Мне становится страшновато от таких перемен, произошедших в облике Аморалова, и я понимаю, что он уже на грани.

– Не может быть.

– Может! А знаешь, почему мы расстались? Потому что Инна забеременела и решила возложить на меня обязанности по воспитанию своего крикуна. Но, мне не нужны эти проблемы. Воспитывай сам, если хочешь, и каждый раз вспоминай, какое ты ничтожество и рогоносец!

Инна что-то визжит сквозь кляп, и сучит ногами в воздухе, пытаясь лягнуть Юрия, а Егор просто немеет, сидя на стуле.

Митрофанов подходит к очнувшемуся Никите и прислоняет к его виску пистолет.

– Ты будешь первым. Я всегда заканчиваю начатое до конца.

– Нет, Юра, пожалуйста!

Я истошно кричу, мотая головой, и со всего размаха снова шлёпаюсь вместе со стулом на пол. Стоящий диван скрывает мне обзор, и мне совершенно не видно того, что происходит в комнате.

– Юра, не делай этого, умоляю!

Сучу ногами, пытаясь перевернуться, и тут слышу раскатистый громкий выстрел и протяжное мычание Инны, всхлипывающей на диване.

– Никитааааа!

Всхлипываю и отключаюсь, уронив голову на пол.

*****

Похлопывания по щеке становятся всё настойчивее, и я со стоном приоткрываю дрожащие веки. Надо мной, склонившись, нависло лицо испуганной Инны.

– Никита!

Мигом сажусь, морщась от головной боли, и понимаю, что мои руки свободны – Аморалова уже позаботилась о том, чтобы освободить меня.

– Всё в порядке. Его сейчас осматривает доктор.

Она грустно кивает, протягивая мне руку, и помогает встать.

Я мгновенно оказываюсь на ногах, и вижу стоящего неподалёку врача в белоснежном халате, который обрабатывает ссадины и гематомы на лице и оголённом торсе любимого. Я кидаюсь к Никите, заливаясь слезами, и понимаю, что последнее, что я помню – это громкий, холодящий вены, выстрел.

– Малыш, не волнуйся, я сейчас.

Киваю, понимая, что мой мужчина передо мной – живой, правда, покалеченный. Но это пустяки, всё заживёт.

А где мой ненормальный супруг, который затеял это побоище?

Оглядываюсь, в поисках Юрия и вижу тело, накрытое белой простынёй, а рядом – сурового полицейского, опрашивающего Ольгу. Ищу глазами Егора и Митрофанова и понимаю, что ни одного, ни второго мужчины в гостиной нет.

Сколько же я провалялась в обмороке?

– Мы никак не могли тебя разбудить. Никита будил поцелуями, как прекрасный принц, доктор – нашатырём, и только от моих пощёчин ты очнулась.

Перевожу ошеломлённый взгляд на Аморалову, и киваю:

– Ты заботлива, как никогда.

– Это – самое действенное, уж я-то знаю.

– Кто там?

Тыкаю пальцем на белоснежную простынь, и замираю. Неужели, Егор? Но, вроде бы Юрий целился в Никиту. И Инна чересчур спокойна. Она же всё- таки не такая бессердечная, должна бы рыдать по погибшему мужу.

Так что же произошло?

Мой любимый кивает врачу, пожимая руку, и тут же подходит ко мне, обнимая за талию и зарываясь в мои спутанные влажные волосы.

– Всё хорошо, малыш. Всё закончилось.

Аморалова сухо кивает и, грустнея, отходит от нас к окну, всматриваясь вдаль. На её лице написана вселенская грусть и печаль, но никак не скорбь. Нет, Егор должен быть живым.

– Сколько я была в отключке и что тут произошло?

– Около получаса. Просто все события развивались стремительно. Твой муженёк надумал застрелить меня, нацелился. Я уже глаза закрыл, думая о скорой встречи с сестрой.

– О, Боже!

– А тут, слышу – выстрел. А мне даже не больно. Открываю глаза – стоит Егор с дымящимся пистолетом в руках, а возле меня лежит Митрофанов, в луже крови.

– Егор в него выстрелил? Но как? Откуда у него пистолет?

– Он же возле стола сидел. Оказывается, в столе был тайник, в котором лежал пистолет. Егор пока сидел, умудрился руки освободить, а затем, воспользовавшись тем, что Митрофанов целиком переключился на меня, достал пистолет.

– И где сейчас Егор?

– Митрофанов упал, но он ещё жив был, дышал, правда, неровно, как захлёбывался. Егор сам вызвал полицию и «скорую помощь», потом кинулся нас развязывать.

– И?

– Менты приехали, он сам им всё рассказал, во всём признался. Я ему предлагал что-нибудь придумать, свалить на Тимура, например, но он отказался. Сказал, что будет сам отвечать. Его сразу же и увезли.

– Господи…

Смотрю на поникшую Аморалову, которая уткнулась в одну точку, и, оставив мужчину, подхожу к ней.

– Ты как?

– Всё плохо.

– Егора отпустят, вот увидишь. Он же герой – если бы не он, Никита был бы мёртв.

– Ты не понимаешь. Он мог бы отвертеться, а он решил сдаться. Видимо, совсем не хочет меня больше видеть. Лет семь, или пять, сколько там ему могут дать?

Обвожу внимательным взглядом Инну и понимаю, что она, наконец-то, совершенно перестала думать о себе. Она не ноет, не плачет, что ей придётся растить ребёнка в одиночку, что будет женой зэка, что на неё будут показывать пальцем. Она думает о муже.

Значит, она всё-таки любит его!

– Не переживай, Никита наймёт для него самого лучшего адвоката, который докажет, что Егор – вовсе не преступник.

– Правда?

– Конечно!

– Спасибо большое!

В глазах беременной стоят слёзы, и она неловко улыбается одни уголками губ, смотря на меня с надеждой.

Поглаживаю Инну по плечу, смотря, как с Никитой беседует полицейский, и понимаю, что всё, наконец-то закончилось. Не так, как я хотела, но Митрофанов виноват во всём сам.

И я теперь вдова…

Эпилог


Мила

*****

– Никита, Инна родила!

Кидаю смартфон на кровать и, нашаривая под кроватью тапочки, несусь на кухню, к любимому, выкрикивая на ходу эту радостную новость. Мой рыжебородый пират стоит возле микроволновки, разогревая себе борщ, сваренный мною вчера, и расплывается в довольной улыбке.

– Здорово, кого?

– Как и показывало УЗИ, мальчика. Вес – три семьсот, рост – пятьдесят два сантиметра!

– Богатырь, да? Извини, я не очень понимаю во всех этих детских размерах.

– Ага, выписка через три дня. Мы должны обязательно её встретить!

– Конечно, не вопрос.

Запинаюсь, старательно подбирая нужные слова, способный стимулировать любимого.

– Только вот…

– Что случилось?

– Ты не мог бы поговорить с Егором?

Любимый сосредоточенно смыкает губы, пряча их в рыжей жёсткой бороде, а я смотрю на него умоляющими глазами.

– Я не уверен, что это – хорошая идея.

– Ну, пожалуйста, ради меня?

– Думаю, нужно попросить кого-то другого, кого он послушается.

– Кого, например?

– Твоего отца.

Кивая, возвращаюсь в спальню, и хватаю телефон. Пожалуй, мой любимый прав – Егор просто отмахнётся от него, как от мухи, попросив не лезть не в своё дело. А вот от своего непосредственного начальника, он не сможет так просто отвернуться, ему придётся его выслушать.

С момента тех страшных событий прошло полгода.

Егора сразу же заключили под стражу после убийства Митрофанова, но он и не отпирался, полностью признав свою вину. Никита нанял ему самого лучшего адвоката в Столице и тот, за приличную суму, взялся защищать Аморалова.

К слову сказать, все свидетельские показания были в пользу Егора. Мы все твердили, что он спас нас от неминуемой гибели, а Митрофанов обещал с нами расправиться. Полиции удалось задержать и Тимура с Одинцовым, которые тоже стали свидетелями этого дела. Правда, и один, и второй, не ушли от своего наказания, но об этом не сейчас.

Инна на фоне всех этих нервных событий пару раз загремела в больницу на сохранение, но всё-таки, ей удалось доносить малыша до тридцать восьмой недели. Егор отказывался встречаться с неверной супругой пока сидел в тюрьме, не брал от неё передачи, и от этого Инна невероятно страдала.

Но потом, всё же состоялся суд, на котором Егору вынесли условное обвинение и освободили в зале суда.

Аморалова надеялась, что муж явится в тот же день домой и им, наконец-то, удастся обо всём поговорить и воссоединиться, но Егор переселился в гостиницу и оборвал с женой всякую связь, подав на развод.

Бедная Инна с горя проплакала несколько ночей подряд, а когда ей курьер вручил повестку в суд для развода с мужем, у неё неожиданно, раньше положенного срока, начались схватки.